Подслушано в учительской

Искренне люблю желтый цвет, Францию и когда не выгляжу полным идиотом. И если носить желтый и наслаждаться Францией, удовлетворяя свои духовные потребности, я могу без проблем, то с тем, чтобы не выглядеть дураком, частенько бывают проблемы. Впрочем, обо всём по порядку. Ах, да, меня зовут Антуан Гризманн, и я продолжаю нести на себе тяжкий крест учителя французского в парижском коллеже. Двухнедельные осенние каникулы пролетели буквально одним днем. Казалось, еще вчера я положил Льорису на стол отчет об оценках с прикрепленными копиями табелей, которые раздал детям в последний учебный день. Надо сказать, что для моего класса четверть завершилась более чем прекрасно: процент успеваемости моих малышей повысился почти на семь пунктов. После крепкого рукопожатия месье директора я не мог не смотреть на себя без гордости. Преподаватели в один голос задавались вопросом: в чём же был секрет такого стремительного роста? Ответ прост. Я не держал детей в ежовых рукавицах. Откровенно говоря, я вообще ничего не делал для того, чтобы как-то повлиять на их поведение: не читал моралей, не требовал созвать по поводу и без весь преподавательский состав и не топал в истерике ногами, вызывая в школу родителей. Я просто учил их. Учил так, что хулиганство отходило на второй план. После победы в фестивале самодеятельности мы получили достаточно очков, чтобы обогнать в рейтинге не очень любимый мною класс и утереть нос их руководителю. Теперь на первой строчке гордо красовался литер моего класса, номер нашего кабинета и моя фамилия. Каждый раз, проходя мимо, я подмигивал ему и мечтал вписать рядом со своей фамилию Поля Погба. Вклад учителя физического воспитания в моих ребят был неоценим. Кстати, о Погба. Как и договаривались, мы сходили с ним в кино. О чем был фильм? Да чёрт его знает. Я уже и не помню. Но это было совсем не главное. Признаюсь честно: провести время с Полем было приятно. Хотя, конечно, наша с ним встреча и выглядела так, будто старший брат вывел на прогулку младшего. Мне не хватало только кепки с пропеллером и сахарной ваты в правой руке. А он, одетый в кожаную куртку с множеством заклёпок, черные джинсы и длинную белую майку, выглядел так по-бунтарски, так отвязно, что я волей-неволей ощущал себя ботаном, которого принял в свою компанию самый крутой парень в школе. Я не помню, чтобы смотрел на кого-то с таким восхищением и уважением. Я впитывал каждое его слово, пусть даже он и говорил раза в три больше, чем я. Я не уставал от его шумного общества, хотя мои коллеги частенько морщились, когда, сидя в учительской, слышали за дверью его громкие шаги и разносящийся по всему коридору смех. Оливье обычно в такие моменты поджимал губы и отворачивался к шкафу, чтобы преподаватель физического воспитания не видел скептицизма на его лице. Лоран качал головой и прикладывал левую ладонь к бровям. И только я чувствовал, как по моим губам расплывается широкая улыбка, которую я не в силах сдержать. Впрочем, я и не пытался. А еще… Ещё мне очень нравилось, как он смущенно отводит взгляд, когда я, слушая его монологи, смотрю ему прямо в глаза. *** Мы не виделись все каникулы, и теперь я со всех ног нёсся в Сен-Дени за час до первого урока. А ведь моя работа во второй четверти начиналась аж с третьего… Судя по свету, бившемуся из-под двери, учительская, несмотря на ранний час, не пустовала. Ага, в воздухе явственно чувствуются нотки Hugo Boss, что-то древесно-ванильное. Для месье директора это слишком тяжеловатый парфюм, месье Жиру предпочитает что-то более цитрусовое, а Погба… Погба каждый день надевал разные ароматы, однако интуитивно я понимал, что это совсем не в его стиле. Он предпочитает что-то более, с позволения сказать, «мужицкое». Видимо, не спится этим утром и Лорану Косельни. Я толкнул дверь от себя и удивлённо кашлянул. Да, действительно, это был он. Умопомрачительная дедукция. — Доброе утро, Анто, — меланхолично поприветствовал он меня, оторвав голову от ноутбука с яблочком на крышке. — Ты рано сегодня. Я пожал плечами. — Соседи сверху решили, что перестановка мебели в пять утра — великолепный лайфхак, как занять себя в скучный понедельник. А я не то что бы любитель засыпать под аккомпанемент скрипа ножек шкафа по деревянному полу. Решил из двух зол — истерических визгов школьников и истерических попыток совершить ремонт — выбирать меньшее, и вот я здесь, — я присел на соседний свободный стул. — А ты чего не дома в такую рань? — По ряду объективных причин, — внешне мягко улыбнулся Лоран, однако по его интонациями я понял, что обсуждать со мной свои проблемы химик не намерен. — Понятно, — снова пожал плечами я. Хозяин — барин, я лезть не буду. — А я вот печенье купил. — Благоразумно, — одобрил Кос. — Закинь на полку. Я кивнул, подхватил пачку и направился к нашему импровизированному буфету. До прихода преподавательского состава оставалось что-то около получаса. *** Учительская была забита до отказа. Небольшие каникулы оказались наполнены огромным количеством событий, и мои коллеги шумно ими делились. — Смотался на выходные в Шамбери, — изящно раскинувшись в кожаном офисном кресле, повествовал Оливье Жиру. — Это must see, дамы и господа. Сумасшедшие горнолыжные курорты, природа… — Я нашла для себя новое хобби! — радостно рассказывала мадам Дижон. — Макраме, представляете? Это очень увлекательно… — …даже не знаю, есть ли в мире что-то прекраснее Альп… — …можно леской, можно ниточками… — …летом планируем отдых в Исландии, но она вряд ли сумеет нас удивить… — …просто берёшь и ниточкой вот так: оп, оп!.. Я слушал рассказы коллег вполуха, отвернувшись к окну в надежде на то, что на меня не обратят слишком много внимания. Со своей точки я видел, как в спортивном зале резко зажегся свет и напротив оконной рамы появился высокий силуэт Поля Погба. Мои губы тронула легкая улыбка, а где-то глубоко в груди зажегся маленький теплый огонёк. Наконец-то он здесь. Я не мог объяснить себе, что со мной происходит. Наверное, это странно: радоваться тому, что твой коллега просто появился на своём рабочем месте. Но в моём мире словно что-то расцвело, словно, несмотря на довольно серый и унылый ноябрь, засияло солнце, запели птицы, зазеленели лысые деревья. Я был готов скакать пташкой и обнимать каждого вокруг. Наверное, объяснение этой эйфории имеет какое-то длинное научное название. Мне срочно нужно его увидеть. Просто так. Хочу просто посмотреть на него поближе и улыбнуться. Пожелать доброго утра и продуктивного рабочего дня. Но не могу же я просто ворваться в спортзал и сказать: «Хей, Поль, я просто чисто случайно шёл мимо твоего рабочего места на первом этаже за два часа до первого своего урока на втором этаже в совершенно другом крыле, и решил зайти поздороваться!».  — Слушай, Анто, — окликнул продолжавший сидеть за моей спиной Лоран. — Ты, случаем, не собираешься заглянуть в спортивный зал? Пресвятая Дева Мария, неужели я рассуждаю вслух?!  — Делать мне нечего, — фыркаю и отворачиваюсь. Либо я слишком громко думаю, либо месье Косельни слишком проницателен. — Что я могу там забыть?  — Жаль. Ты мог бы здорово выручить меня. У моих ребят сейчас основы физической подготовки, а Погба, кажется, забыл отметить присутствующих в специальном приложении, — я не мог не услышать холодок в голосе химика, но сделал вид, что не обратил на это никакого внимания. — Нужно решить эту проблему, не то родители и Уго с меня семь шкур снимут. Я бы сходил и сам, но повредил ногу, и…  — Расслабься, считай, что я уже там, Лоло, — я подмигнул коллеге, схватил планшет, и через секунду меня в учительской уже не было. Наверное, при желании можно было заметить, как сверкнули мои пятки. *** Бесконечно долго можно смотреть на три вещи: на огонь, воду и на то, как другие работают. Особенно если за работой они смотрятся удивительно аутентично. Поль был одним из таких людей. Наблюдать за ним было просто наслаждением. Когда я подошел к спортивному залу и тихонечко встал в дверном проёме, Погба демонстрировал детишкам разного рода футбольную красоту. Он то набивал мяч ногами, то головой, то показывал прекраснейшие по своему качеству финты. Думаю, распорядись судьба иначе и не стань Поль учителем, он мог неплохо проявить себя на футбольном поле. Увидев меня с планшетом, Погба хлопнул себя ладонью по лбу.  — Ты от Лорана? Я совсем забыл. Эй, молодежь, встаньте в ряд. Нужно вас зачекинить.  — Каникулы выбивают из ритма, — понимающе улыбнулся я. Поль махнул рукой.  — Не то слово. Я с утра даже имя своё еле вспомнил. Передай Лоло мои извинения.  — Я думаю, он всё поймёт и не обидится. Сердце словно взяло огромное ведро с ледяной водой и в секунду опрокинуло на себя. Далеко не этого короткого и совершенно нейтрального диалога ожидал я после полуторанедельного расставания. Возможно, я, как девочка-подросток, настроил себе невесть каких воздушных замков, и несколько выпал из реальности, в которой я — просто учитель французского, а Погба — просто мой коллега. Дружеская вылазка в кино, предложенная Полем лишь для того, чтобы оказать мне поддержку в новом коллективе, выбила меня из колеи. Я слишком эмоционален и слишком впечатлителен.  — Антуан! — услышал я за спиной. Оглянувшись, увидел подбегающего ко мне Погба. — Тоже не выспался? Ты планшет оставил. Я тихо ойкнул. — Не стоит разбрасываться казённым имуществом. Льорис не одобрит. — Спасибо, Поль. Я и вправду не выспался… — Ничего, — коллега похлопал меня по плечу. В груди тут же что-то ожило. — Знаешь… Даже несмотря на это ты отлично выглядишь сегодня, — подмигнув мне, он тут же вернулся к детям и как ни в чем не бывало продолжил вести урок. А я стоял около захлопнувшихся дверей спортзала и улыбался, как последний в этом мире дурак. *** Глупо было бы отрицать очевидное. Серьезный и самодостаточный преподаватель французского языка, молодой и подающий надежды профессор парижского коллежа влюбился. И это было странно, потому что влюблялся я последний раз, наверное, когда сам был ещё школьником. Те отношения у меня не то что бы сложились, да и вообще, откровенно говоря, были неудачными. Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз. И вот теперь я совсем не знал, что делать, если твой пульс подскакивает до двухсот ударов в минуту, когда ты сталкиваешься с объектом симпатии в коридоре. Я не знал, как вернуть в свою душу покой, как научиться вновь спать по ночам, как вернуть аппетит. Наблюдая за своими детьми на переменах, я осознал, что всё чаще узнаю в их действиях свои. Я обращал внимание на то, как смущается и мило хихикает при виде Юлиана Брулье Эжени Делакруа, а Жюль Фальер стал чаще носить свитер, который однажды похвалила Шарлотта Луазель. А ведь и я, сам того не замечая, стал носить блейзер, который был на мне в первый рабочий день ноября… С высоты прожитых лет я «читал» ребят, для меня была очевидна тщательно скрываемая симпатия одних к другим. Также было очевидно и то, что объекты симпатии замечают это отношение к себе, но не проявляют взаимных чувств, предпочитая просто быть теми, к кому приковано внимание. При всей очевидности аналогий я не понимал, заметно ли изменение моего отношения к коллеге и являюсь ли я для него чем-то большим, чем просто классный руководитель тех, кого он пытается сделать сильными и выносливыми. Я не понимал, относится ли Поль Погба ко мне по-особенному, или то, как он ведет себя со мной, является для него обычной нормой поведения. *** Он вызвонил меня около одиннадцати ночи в среду.  — Проезжаю около твоего дома. У тебя торшер горит. Не спишь, значит. Выходи, прокатимся. Я спал. Клевал носом над тетрадками, долго сопротивлялся сну, но Морфей оказался сильнее, и я обнаружил себя спящим за рабочим столом в совершенно неестественном положении. Представляю, как удивился своим акробатическим способностям мой бедный организм. Хрустя затёкшей шеей, я лениво встал и подошел к окну на кухне. В ответ на появление моего силуэта в ночи сверкнул аварийкой «Фольксваген», вызвав у меня невольную улыбку. Я дурак. Я полный идиот. С этой сумасшедшей работой я забыл, что такое нормальный здоровый сон, я круглыми ночами то проверяю самостоятельные работы, то придумываю, как удачнее провести следующие занятия, чтобы и вдолбить в светлые детские головы материал, и не видеть откровенно скучающих лиц на своих уроках. Видимо, справлялся я неплохо, если судить по стопроцентной посещаемости. Только вот жертвовать приходилось собственным сном и здоровьем. Я окинул взглядом стол, оценивая масштаб трагедии. Завтра четверг, работы у меня ещё часа на два как минимум, поездка с Полем — явно не перекур минут на пятнадцать, и я прекрасно осознаю, что рискую вновь не получить необходимой порции сна. Но я зачем-то одеваюсь, открываю лучший свой парфюм и пулей вылетаю из дома в ночь, чуть не забыв выключить свет в коридоре. Я дурак. Я полный идиот. Но какой же я счастливый. «Фольксваген» нёс меня по никогда не спящим автострадам Парижа. Раньше, несмотря на довольно долгую мою прописку в Париже, мне не доводилось кататься по этим дорогам просто так, без цели.  — Всё бывает в первый раз, — словно услышав мои мысли, улыбнулся Поль. И как-то вмиг пропали все страхи, касающиеся завтрашнего дня. Забылись все эти линеечки в тетрадях, артикли, кумулятивные отрицания, предикаты… Я думать не хотел о том, что будет завтра. Не подготовлюсь к работе? Плевать. Просплю? Плевать. Я страстно желал жить сегодняшним днем, я хотел, чтобы эта дорога никогда не заканчивалась, я мечтал вечно слушать этот старый рок-н-ролл и грубоватый, с легкой хрипотцой, голос Поля, подпевающего любимым трекам. Если бы всё сложилось так, я стал бы самым счастливым человеком в этом трижды проклятом мире.  — Не знаю, как я оказался на дороге у твоего дома, — как-то признался Погба. — Как будто моими руками кто-то управлял.  — Может, привычка? — улыбнулся я, не глядя на него и предпочитая рассматривать своё отражение в боковом зеркале.  — Может, и она. Он протянул руку к аудиосистеме и несколько раз клацнул по сенсорному экрану, приглушая звук.  — Когда тебя впервые увидел, ни за что не сказал бы, что спустя пару месяцев буду рассекать с тобой по ночному Парижу, — задумчиво произнес я, не отрывая расфокусированного взгляда от окна.  — Я тоже не ожидал такого расклада.  — Сидели бы сейчас, каждый у себя дома, и…  — Не думаю, что так было бы лучше, — вдруг серьезно перебил меня Погба. Я стушевался.  — По крайней мере, ты бы сейчас отдыхал перед рабочим днём, а не развлекал меня.  — Антуан, — моё имя было произнесено с таким надрывом, с таким чувством, что я невольно потянулся к нему в каком-то странном порыве. — Антуан… Я вряд ли мог представить себе лучшего времяпрепровождения. Огнём обожгли меня его слова. Таким, что я ещё не раз прокручивал их в своей голове и слегка краснел, вспоминая эти нежные интонации. Домой он привёз меня в половине шестого, и я тут же нырнул в постель, попутно скидывая с себя шмотки и проверяя, разбудит ли меня будильник. На сон оставалось ровно 57 минут. *** Лучшая защита — это нападение.  — Работы не проверил, тетради забыл, за лишнюю болтовню — минус балл, — рявкнул я, звучно хлопнув дверью кабинета, и тут же пожалел об этом: резкий звук ударил по ушам, и захотелось плакать. Я и раньше-то не отличался гиперответственностью, но теперь, когда голова была забита совершенно другими вещами, я совсем потерял свои ориентиры. Дети притихли. Они знали, что в обычные дни я — сама доброта, образец спокойствия и человеколюбия. Если я не в духе (что случалось примерно никогда, кроме, разумеется, сегодня), значит, дело серьёзное. По классу побежал шепоток. «Влюбился», — хихикали романтичные девочки. «Бухал», — признали более приземленные мальчики. И все были правы или, как минимум, недалеки от истины. Новые, неизведанные ранее чувства накрывали меня с головой, внутри всё пело и плясало, и выглядел я так, словно на каждой перемене принимал по сто грамм на грудь. Ночные поездки с Полем становились неотъемлемой частью моего ноября. Мы исколесили весь Париж и его пригороды, мы перепробовали кофе to go во всех круглосуточных кофейнях французской столицы. Пару раз мы приезжали на работу сразу после прогулок: сонные, еле живые, но такие счастливые. И всё было хорошо ровно до того момента, пока в последние дни ноября в моём кабинете не появился Уго Льорис.  — Я не вызвал Вас в свой кабинет лишь потому, что не хочу, чтобы этот разговор выглядел официальным.  — Что-то не так? — осторожно уточнил я. Месье директор поджал губы и побарабанил пальцами по столу.  — Существуют некоторые проблемы, Антуан. Блестящие показатели, которые были достигнуты, в том числе, и Вашими стараниями, меркнут и неумолимо падают. Департамент удивляется, департамент недоумевает. Дешам недоволен. В декабре к нам едет ревизор, месье Гризманн. Я насторожился.  — Я ещё раз хочу, подчеркнуть, что обращаюсь к Вам не как к подчин… коллеге, — исправился директор, и я усмехнулся. Как же нравится мне тактичность Льориса. — Я обращаюсь к Вам, как к другу, который внемлет моим рекомендациям. В связи с этим дружеский совет: разделяйте работу и личную жизнь.  — Не понимаю, почему с этим разговором Вы пришли ко мне, месье Льорис, — прохладно парировал я. Директор коллежа мягко улыбнулся.  — Обратите внимание на Ваши ноябрьские показатели. Отнеситесь серьёзно к тому, что я Вам сказал. Проверяющий появится здесь с понедельника, третьего декабря. В проблемах не нуждаюсь ни я, ни Вы… Ни месье Погба. *** Дома я ещё раз изучил все табели, отчёты и прочие показатели успеваемости. Картина рисовалась далеко не радужная. Я забросил работу, рисовал липовые оценки, когда не успевал проверить то, что понаписали мои ребята, придумывал темы, которых нет и никогда не было в плане. «Мне кажется, что твоя дружба с Полем ведёт тебя не по самому светлому пути», — отметил Лоран, когда мы с ним пересеклись в столовой. И я с грустью вынужден был признать, что химик прав. Нужно сказать ему это лично. Но позже. Кажется, кто-то стучит. Не глядя, распахиваю входную дверь.  — Здравствуй, Антуан.  — Поль… Я замер на пороге, и он не смел шелохнуться. Нужно, наверное, проявить гостеприимство.  — Не знаю, как ты вычислил мою квартиру, но проходи…  — Ты — единственный жилец второго этажа. Я мысленно хлопнул себя ладонью по лбу. Идиот.  — Я только что думал о тебе.  — Я, кажется, почувствовал это. Выдыхаю на раз-два-три и выпаливаю:  — Нам нужно поговорить.  — Именно за этим я здесь. Опускаю глаза и быстро пытаюсь сформулировать всё, что я хотел ему сказать. Про свои проблемы на работе, про слова Льориса, про ревизора, про… Да много всего. Но мысли перепутались, образовав один сплошной клубок, и я просто заламывал пальцы, перекручивая их до нервного хруста. Поль осторожно опустил ладонь на мои руки, что не придало мне уверенности, а только добавило нервной дрожи.  — Так больше не может продолжаться… Почти шепчу, в надежде, что он меня услышит. Он услышал.  — Я рад, что ты сказал это первым, Антуан. Я не понял, как оказался в его крепких объятиях. Я не понял, как его губы накрыли мои. Я почувствовал только, как он осторожно, двумя или тремя пальцами приподнял мой подбородок, а потом — ничего. Я словно нёсся по светлому коридору, не видя ничего вокруг себя и прислушиваясь только к своим ощущениям. Ощущения говорили «да», требовали вцепиться в его кожаную куртку двумя руками. Вцепиться и никогда не отпускать. И пусть сейчас всё запуталось ещё больше, чем до его внезапного визита. Пусть я так и не смог сказать ему всё то, что должен и планировал. Пусть я не уверен в правильности того, что происходит. Пусть я буду корить себя за эту слабость всю свою жизнь. Пусть все проблемы решает декабрьский Антуан Гризманн. А я живу здесь и сейчас. И ноябрьский Антуан Гризманн посылает всё к чёрту и наслаждается тем, что с ним происходит.