Сказки Красной Шапочки

3. В квартире Красной Шапочки пахнет морозом, сигаретами и алкоголем. Вильям не вдается в подробности, отмечает краем сознания, вгрызаясь губами в кадык, урча и толкая его тело все дальше и дальше. На автомате сдирая свои ботинки, его блядскую красную тряпку, которая ничего кроме раздражения уже не вызывает, путаясь ногами в ногах до тех пор, пока мир резко не кренится, и он не падает, выставив руки вперед, но уже в следующую секунду полностью вжимаясь в тело под собой. Парень тут же вытягивается под ним, закидывает ногу на спину и нетерпеливо трется стояком о стояк. Тянет толстовку с Магнуссона, захлебывается стонами, дергает за волосы, впивается зубами в нижнюю губу — делает сотню вещей, от которых оборотня коротит и выгибает. Как тогда в Вавилоне. Пацан снова такой отчаянный и злой, словно не сексом занимается, а дерётся, такой открытый и сумасшедший, будто ебется в последний раз. И у Вильяма все тормоза срывает нахрен, когда Красная Шапочка рычит, кусается и вжимается пятками в поясницу, насаживаясь на него сильнее. А после лежит весь мокрый и довольный: ребра ходуном от сбитого дыхания, блаженная улыбка и протяжное «Охуенно». Вильям согласно мычит и думает, что это пиздец ещё мягко сказано: он сам словно контуженный, пытается отдышаться, пытается понять кто он и где, вот только получается херово. Холодный воздух из приоткрытого окна не очень помогает: сердце по-прежнему не может успокоиться, колотится о грудную клетку, как чумное, кровь шумит в ушах. Сквозь этот шум Вильям слышит тихий мат и кажется «ебанные сигареты». Следом парень поднимается с матраса и, шлепая босыми ногами по полу, направляется на кухню, что от матраса всего в паре метров. Это даже не кухня, а ниша с парой шкафчиков, старым дребезжащим холодильником и чайником на плите. «Аскетично» — выносит вердикт Магнуссон и, пока хозяин квартиры шарит по шкафам, осматривает эту самую квартиру. Вот только осматривать здесь особо нечего: взгляд скользит по белым стенам и цепляется за биту, что стоит у двери. Кроме нее, разбросанной одежды и матраса, на котором они только что так горячо трахались, в комнате нет ничего. Минимализм на грани психоза? И мысли о сумасшествии Красной Шапочки вновь неприятно щекочут мозг. Потенциальный шизофреник тем временем находит на холодильнике пачку сигарет и улыбается ей, как родной матери, того и гляди к груди прижмет. Достает оттуда сигарету и вертит головой на этот раз в поисках зажигалки. Вильям же скользит взглядом по его плечам и спине, усыпанным родинками, и вдруг спрашивает: — Тебя как зовут? — сам морщится от нелепости вопроса. Ебанный штамп, заезженный тысячами фильмов про отношения и прочую муру — спрашивать имя только после секса, но, блять, как-то не довелось им представится, а дальше звать его Красной Шапочкой Вильяму совершенно не светит. Парень, наконец нашедший зажигалку, прикуривает и усмехается, смотрит из-под ресниц на Вильяма, роняет «Крис» и прислоняется задницей к столешнице. Затягивается, и запах табака тут же смешивается с запахом пота и спермы. Магнуссону этот коктейль даже нравится, и он раздувает ноздри, наполняя им свои легкие. В голове после оргазма полная пустота, и Вильяму приходится сделать усилие, чтобы вспомнить, для чего он здесь на самом деле. Вопросы без ответов мерзко зудят на подкорке и несут за собой массу проблем, поэтому он задаёт следующий: — Так все-таки поделись, Крис, почему? Крис вскидывает бровь. — Почему что? — тянет невинно, и Магнуссон не может не признать, что закосы под идиота удаются ему великолепно. — Почему ты нам помог? Безвозмездно. Крис раздраженно закатывает глаза к потолку, выпускает туда же струю дыма и тушит сигарету в блюдце, стоящем рядом. Опять лезет в ящик, и Магнуссона, честно говоря, задолбали все эти театральные паузы, но он терпеливо ждёт. Ведь парень явно готов ответить, поэтому ещё немного Вильям может и подождать. Немного. Прежде, чем взбесится и свернёт этому любителю дешевых эффектов шею. Пока же он откидывается на подушку и молча наблюдает, как Крис выуживает бутылку, придвигает к себе стакан и щедро плещет в него темную жидкость. Пряный запах виски щекочет ноздри, а парень наконец-то разлепляет губы: — Я помог тебе в надежде на услугу, — говорит стакану, вертит его в руке, разглядывает так пристально, будто это и не стакан вовсе, а целая вселенная. Вильям хмыкает облегченно — ну уже что-то настоящее — и, конечно же, уточняет: — Какую? И впервые видит, как этот нахал нервничает: впивается в его глаза глазами, а потом соскальзывает взглядом куда-то за его спину, облизывает губы, брови ломает в совершенно нелепый домик, и Вильям весь подбирается: блять, да в чем дело? Крис же в два глотка выпивает жидкость, с громким стуком ставит стакан на столешницу, выдыхает шумно и снова впивается в Вильяма глазами. А в них то же сумасшествие, что во вчерашней улыбке. Черные дыры, полный непроходимый пиздец. И этот пиздец ухмыляется криво и говорит: — Сделай меня волком. Магнуссон ржет. — Что? — переспрашивает, уверенный, что это дебильная шутка, а у Криса просто своеобразное чувство юмора. — Сделай меня волком, — терпеливо повторяет Крис, — Укуси, чтобы я стал оборотнем. Вильям снова смеётся, «ты это серьезно?» — спрашивает, и опять смеется, ну потому что не может, нормальный человек просить о таком серьезно. Но парень смотрит пристально и ни черта не улыбается, сверлит в Вильяме дыры темным глазами, ждёт, а сам натянут как струна, и до Вильяма доходит, что он это, мать его, и правда серьезно. Ебанулся совсем, думает Магнуссон, а вслух произносит: — Ты не по адресу обратился. В моей стае только рождённые волки, мы никого не обращаем. Правило у нас такое. Крис усмехается. — Разве правила не созданы, чтобы их нарушать? Теперь Вильям кривит губы в усмешке. И как объяснишь человеку, что это не те правила, которые стоит нарушать, что в его стае это круче заповеди «не убий» у человеческого стада, и карается куда жестче? Но разве этот ненормальный поймет, что есть что-то похуже смерти? Поэтому Вильям лишь сухо роняет: — Не в этом случае. И глаз не отводит. Крис какое-то время играет с ним в гляделки, а затем вдруг наклоняется, поднимает с пола его толстовку и кидает в руки. — Тебе пора, — говорит и снова тянется за сигаретами. Теряет к Вильяму всякий интерес. 4. — Ты им весь провонял. Вильям изумлённо смотрит на Нуру. В ее голосе не слышно злости, но губы презрительно кривятся, будто она слизня раздавила и теперь недоуменно пытается стряхнуть его с лапы. Подруга знала о его редких посещениях Вавилона и никогда не была против, считая, что с этой стороной его сексуальности она ничего поделать не может, и прекрасно зная, что он все равно вернётся к ней. Один раз подняв эту тему, она считала ниже своего достоинства возвращаться к ней и просто игнорировала. Сейчас же смотрит на него, хмуря брови и недовольно поджав губы, и Вильям не понимает, в чем причина перемен. Ну же, Нура, скажи? Неужели все дело в этом чертовом Кристофере Шистаде? А может в том, что ты чувствуешь потерю доверия? Вильям смотрит на нее пристально, вглядывается в любимые голубые глаза, что сейчас сверкают недовольно, разглядывает родные острые скулы и алые, всегда алые, губы — Вильям всматривается до боли в глазах, пытаясь прочитать все, что подруга думает и чувствует, но видит только легкое недовольство и презрение. И с трудом сдерживается, чтобы не зарычать: «Это ты? Признайся, это ты стучишь копам?» Он не верит, что это она, но и ей до конца уже не верит. И это недоверие ложится между ними молчанием, выводит из себя, заставляет волка бессильно скалить зубы. Но держать зверя на привязи, это то, что Вильям умеет идеально, это то, из-за чего он и стал вожаком. Поэтому вместо допросов и обвинений, он придумывает очень простой план, в который, как в мышеловку и хочет заманить крысу. Этот план складывается в том старом задрипанном баре, в котором Крис говорит ему: — О плане ограбления копы знали с самого начала. Ещё месяц назад, когда вы только начали готовиться. Вильям рассматривает лед в стакане с виски и думает о том, что этот факт, сужает круг подозреваемых до четырех оборотней: его помощника Боркеса, его подруги Нуры, брата Нико и Карла, старого друга отца, обладателя самого изощренного ума, просто необходимого в таких делах. Именно в компании этих четверых Магнуссон всегда выбирал цели и разрабатывал планы, а теперь именно на этих четверых смотрел с подозрением. Кто-то из них променял волчью шкуру на крысиную, и Вильям с помощью Криса планировал эту крысу поймать. Планировал, вот только Крис пускал этот план по пизде. Упертый, как баран, ебанный Крис. Волк внутри глухо рычит, отзываясь на мысли о Шистаде, а Вильям отвечает Нуре: — У меня с ним дела, — и сам понимает, как нелепо звучит. Злится, потому что это ведь практически правда, оборотень хотел бы, чтобы это было правдой, ему необходим Крис и его информация. Ведь план так прост: Вильям сообщает каждому из четверых друзей о совершенно разных целях, а потом Крис узнает, о какой именно цели стучат копам — и вот крыса уже поймана за ее мерзкий хвост. Легко и изящно. Вот только блядский Шистад заломил такую цену, что Вильяму ее не потянуть. Сделать его волком. Да этот дебил совсем ебанулся! Сделать его волком и точка. Вильям твердо намерен переубедить этого упертого, назначить другую цену. И он ждет его у дома, протирает задницей стул в той кофейне, а находит в Вавилоне. Просто заходит в один из вечеров и чувствует по запаху — Крис здесь. На нем все тот же блядский кожаный ошейник, поводок от которого держит какой-то лощеный тощий тип. Он вливает полуголому парню в рот алкоголь прямо из бутылки и гнет узкие губы в ухмылке, когда Шистад обхватывает губами горлышко. Вильяма глухое раздражение распирает, когда наблюдает, как этот дрищ трется бедрами о бедра парня, лижет выгнутую шею, а Крис лишь улыбается, подставляясь, и снова тянется к бухлу. Волк внутри беснуется, и Вильям без всяких прелюдий просто подходит к сладкой парочке и тянет парня за ошейник к себе. Смотрит на щеголя в упор, мол, он мой, есть какие-то возражения? Но возражений нет, щеголь все считывает правильно, выпускает поводок и съебывает с похвальной скоростью. Крис же разворачивается и тут же вжимается в Вильяма, а тот понимает, что этому ебнутому в общем-то всё равно об кого тереться и под чей член подставлять задницу. Обдолбанный, пьяный, совершенно невменяемый, непонимающий где он и кто перед ним. Вот только Вильяма он узнает, тянет радостно «Волчонок», обхватывает рукой шею, клацает зубами, выдыхает горячо на ухо: «Соскучился?». Вильям пытается его от себя отлепить, цедит: «Я здесь не для этого, я по делу», вот только этот ненормальный ни черта не слышит, пытается залезть под рубашку, рыча, прикусывает ухо, и вжимается так, что Вильям неумолимо заводится. Вильям матерится и тянет его из этого шума и полутьмы туда, где можно будет, блять, нормально поговорить. Тянет на автомате за поводок и, когда понимает это, бесится, ведь зверь внутри от подобных вещей сходит с ума, зверь хочет разодрать их к хуям. Вот только сейчас не до того, чтоб избавляться от всех фетишистских штучек. К тому же покорный Шистад — это разве не то, что Вильяму сейчас нужно? И он толкает дверь в какую-то подсобку, тянет парня за собой все дальше от грохота и мельтешения, пока не останавливается у каких-то ящиков, уложенных штабелями. Крис тут же льнет к нему со спины, вжимается стояком в задницу и шепчет: «Волчонок, чего ты хочешь сегодня?» и изумлённо моргает, когда Вильям разворачивается и встряхивает его за плечи. — Я здесь не за этим. — Да ладно, — тянет Крис, а улыбка такая довольная и бровь ехидно вздернута — Не за этим, — он двигает бедрами, впечатываясь в бедра Вильяма, и тот игнорирует ток, который бежит по позвоночнику от этого движения. — И не за этим, — Крис скользит ладонью по своей обнаженной груди и сжимает сосок. — И не за этим, — вторая ладонь ложится на стояк Вильяма, но тот лишь сильнее сжимает челюсти и отодвигает парня от себя. Крис пялится непонимающе несколько секунд, затем кривит губы презрительно. И сразу, как-то мгновенно, будто трезвеет. — Какого хера тогда сюда приперся? — выплевывает. — О деле поговорить? — О деле? Ты согласен сделать меня волком? — Нет. — Тогда и говорить не о чем Крис пытается развернуться, но у Вильяма до сих пор в руках поводок, и он на автомате дергает его на себя. Парень впечатывается в него всем телом и смеётся. «А говорил не за этим» — тянет довольно. И как же Вильяма это бесит. Он поддевает пальцем ошейник и снова резко дёргает. «Да послушай меня» — пытается образумить, вот только это явно ошибка, потому что в таком положении Крис слушать совершенно не может: он задыхается и откидывает голову, а от его довольной улыбки, от того как подставляется — ну же, блять, делай со мной, что хочешь — у Вильяма шумит в голове и член ломит так, что выть хочется. Он хмурится, и делает последнюю попытку отстраниться, только Крис совершенно блядски облизывает губы, выдыхает хрипло «Ну?» и Вильяма срывает. Он толкает этого сученыша к стене, разворачивает и тут же наваливается сверху. Выпускает свое желание, как волка, на свободу. А после снова придти в себя никак не может. Дышит тяжело во влажный затылок, пытаясь понять, на каком он свете. Крис под ним взбрыкивает, и Вильям нехотя отстраняется. Наблюдает, как парень натягивает штаны на задницу, приглаживает взъерошенные волосы и, даже не бросив на Вильяма взгляда, явно планирует съебать, но оборотень окликает его, говорит: «Я заплачу вдвое больше твоей обычной цены». Крис оборачивается и ехидно вздергивает бровь, заставляя Магнуссона уточнить: «За информацию». А потом припечатывает: «Я назвал свою цену и на другую не соглашусь» и Вильям лишь бессильно сжимает кулаки. Нура растягивает губы в улыбке.  — Ну и как эти дела складываются? Судя по тому, какой ты в последние дни ходишь, не очень. Вильям слышит в этих словах издевку, но девушка вдруг берет его за руку, заглядывает в глаза обеспокоенно, но голос звучит холодно, когда говорит: — Если все так плохо, всегда можно найти кого-то другого, ведь так? И Вильям думает, а почему бы и нет? А потом приходит в Вавилон снова. И снова. Пытается уговорить, повышая сумму, угрожая. На обещание золотых гор Крис лишь презрительно щурится, а над угрозами ржет. Гогочет, откидывая голову, и от влажной шеи и ебанутого взгляда Вильяма неотвратимо ведёт и замыкает. И все заканчивается тем, что парень под ним стонет, а он сам в какой уже раз совершенно теряет голову. — Почему ты хочешь стать оборотнем? Зачем тебе это? Вильям лежит на знакомом матрасе, привычно подпирая затылком белую стену, и смотрит, как Шистад курит на подоконнике. Окно как всегда распахнуто, морозный воздух наполняет пустую комнату, а этому ненормальному даже не холодно. Он выдыхает дым и косится на Магнуссона, ухмыляется — Захотелось веселой жизни, — говорит и скалится, как паяц, Вильяму же уже совершенно привычно хочется его придушить. Или разложить под собой и снова трахнуть. Выебать весь этот сарказм и издевку, заставить льнуть и умолять. Вот только Крис явно настроен на другое. Он выкидывает окурок и подливает масла в огонь: — А ты до самой смерти будешь пытаться меня уговорить? Ты же не надеешься, что я передумаю? Вильям понимает, что, да, не надеется, но какого-то черта не прекращает своих попыток.