Сказки Красной Шапочки

1. Она была напугана. Когда Крис увидел ее впервые, она была чертовски напугана. Виду не подавала, стояла задрав подбородок и глядя прямо на Вильяма, но Крис чувствовал эти легкие кислые ноты страха, которые щекотали ноздри. Он не любил этот запах. Провел, окружённый им, почти всю свою жизнь — люди вообще трусливые твари, а ему приходится сталкиваться с самыми отборными экземплярами — но все-равно никак не мог к нему привыкнуть. Иногда хотелось послать нахуй этот блядский город с удушающей вонью злости, страха и равнодушия, съебать в лес, туда, где кристально чистый воздух и ни одного завалящего человечка, но Шистад знал — туда стремится его волчья половина, человек же быстро сойдёт с ума, затеряется, растворится в звериной сущности. Человек — тварь живучая. И даже если в тебе от него всего половина, эта самая чертова половина будет цепляться за свое существование когтями и зубами похлеще любого животного, будет стремиться к городу с его шумом и смогом, теряться в толпе таких же двуногих и именно там чувствовать жизнь. Поэтому вместо тихого леса, шумный Осло, вместо запаха свободы, ароматы жратвы, бензина и тысячи тел. Блять, иногда Крису просто хочется перестать дышать. Но сейчас он раздувает ноздри, жадно вдыхая запах этой девчонки. Самой обычной девчонки, такой маленькой и хрупкой в нелепом безразмерном пальто, ничем бы не примечательной, если бы не рыжая копна волос, падающая на спину. Таких ярких и неуместных в этом задрипанном сером переулке, где Магнуссон любил назначать свидания их клиентам, таких притягивающих взгляд. Точнее даже не взгляд. Видимо, это шампунь, бальзам или какая другая девчачья хрень, но запах страха совсем теряется в остром, пряном аромате трав. Так пахнет утренний лес осенью, когда трава ещё не прихвачена морозом, но его ощущение уже висит в воздухе. Эта картинка всплывает так четко, что Крису хочется подойти и зарыться лицом в рыжую массу волос. Нырнуть в их запах — осень и немного смерть — как волчонком нырял в опавшую листву. Вот только он уже давно не толстолапый щенок, поэтому сидит на лестнице, не отсвечивая, стряхивает наваждение и наблюдает. Это сейчас его единственная работа — наблюдать, со всем остальным прекрасно справится Вильям. Выслушать болтовню, иногда настолько туманную, что Крис отчаянно старается не заржать — людишки так изобретательны, когда нужно избежать слова «убийство» — забрать флэшку с информацией и конверт с деньгами. Вот только рыжая ничего не говорит, молча протягивает необходимое и по-прежнему с Магнуссона глаз не сводит. Тот же заглядывает в конверт и вдруг говорит: — Здесь не все. И непроницаемая маска, которую на себя натянула девчонка, идет морщинами. Брови изумленно взлетают, а страх выплёскивается в глаза. — Как не все? — выдыхает. — Точно та сумма, которую мне озвучили. Вильям качает головой. — Не хватает четверти. Девчонка кусает губы, мнет в руках шарф и, кажется, вот-вот заплачет. От бесстрашной и решительной особы, которую она из себя разыгрывала, не осталось и следа. Сейчас перед ними маленькая растерянная девочка. И все потому что их с Вильямом услуги оказались ей не по карману? Крис усмехается — надо же, как тебя припекло, рыжая. Девчонка тем временем начинает лепетать про то, что это все, что у нее есть, что она и так собирала эту сумму очень долго, про то, что ей нужна их помощь, ей чертовски нужна их помощь — в общем полный набор оправданий и уговоров вполне в духе тех, кто к ним приходит. О да, всем всегда позарез нужна их помощь. Крис ждёт, когда Магнуссону надоест этот детский сад, и он вернёт конверт и флэшку, но тот вдруг спрашивает: — Почему от тебя пахнет больницей? Крис дергает носом и недовольно морщится: блять, распустил слюни от аромата шампуня, и так бездарно прошляпил этот раздражающий запах. Рыжая же растерянно хлопает ресницами, явно не понимая, к чему этот вопрос, но отвечает: — Я в больнице работаю. Медсестрой. Вильям расплывается в довольной улыбке и бросает взгляд на Криса, чему-то радуется, как идиот. — Это же прекрасно, — говорит и выглядит так, будто прямо сейчас расцелует рыжую троекратно. — Понимаешь, у нас недавно закончилась медицинская страховка. Крис усмехается. Это он так про Боркеса, который зашивал их и добрую половину сомнительных личностей Осло и которому неделю назад прострелили башку. — Нам бы очень пригодились твои навыки, — продолжает Магнуссон. — Мы не самые сложные пациенты, поверь. Так, раз в пару месяцев подлатать, помазать йодом ссадины, ничего серьезного, — пиздит и не краснеет, рыжая же смотрит настороженно, но Вильям добавляет: — Ты в течении года предоставляешь нам медицинскую помощь, а мы прощаем тебе недостающую сумму, — и не успевает он закончить, а рыжая уже активно кивает головой, соглашаясь. Ни черта не понимая на что идёт и во что ввязывается. Да что угодно, лишь бы они сделали свое дело. Крис скалится и в сотый раз думает, что людишки до ужаса на многое готовы пойти, лишь бы от кого-то избавиться. 2. — Эва Квиг Мун, — сообщает Магнуссон имя рыжей. — Хочет, чтобы мы пришили Эрика Карлсона. Ее отчима, между прочим. Шистад хмыкает и совершенно не удивлен. Больше половины людей, приходящих к ним, мечтают укокошить своего родственника: дедулю, который зажился на этом свете и не даёт наложить лапу на хорошее наследство, мужа, который изменяет налево и направо, жену, которая осточертела, но развод с которой обойдется в копеечку. Десятки и десятки людей, желающие стереть своих близких с лица земли — вот прекрасный пример человечности! Крис настроен пофилософствовать на эту тему или позлорадствовать — кому как больше нравится, но Магнуссон продолжает озвучивать нарытую информацию: возраст и место работы Мун, возраст и место работы ее отчима, сообщает о смерти матери полгода назад. — Наследство, — тут же делает вывод Шистад, ну, потому что классическая же ведь история, но Вильям качает головой, хмурится и пробегает глазами по экрану ноутбука. — Нет, — говорит. — У этого Эрика ни черта нет, кроме маленькой квартиры на окраине, Мун же давно живёт самостоятельно и сама себя обеспечивает. Непонятно. Крис усмехается. Магнуссон не любит, когда непонятно. Перед каждым делом он нарывает кучу информации на заказчика и того, кого заказали. Выискивает не только возможные проблемы для них, но и причину заказа ищет. Вильяму нужно знать, хотя Шистад не понимает зачем. Ему совершенно плевать, почему какие-то больные людишки хотят смерти других больных людишек. Они платят за это деньги, и это главное. Они платят за то, чтобы он выпускал своего волка — и это пиздец прекрасно. И какая разница, хочет ли эта рыжая Мун прихватить маленькую квартирку отчима на окраине Осло или просто не может простить, как в детстве он отшлепал ее по попе. Кого это вообще ебет? Уж точно не Криса. А если на протяжении следующих дней, когда он следит за Карлсоном, вопросы и посещают его голову, то только потому, что слежка — это пиздец скучное занятие. А от слежки за таким скучным человеком, адски сводит челюсти. Крис наблюдает, как ничем не примечательный тип живет свою ничем непримечательную жизнь: по звонку уезжает на работу и приезжает с нее, ходит в магазин, а по вечерам пьет пиво в баре по соседству или пялится в телик. В общем, жизнь у чувака так и бьет ключом. Шистаду от скуки выть хочется. Он гадает, чем отчим так не угодил Мун, что она захотела его смерти? Крис подбирается поближе, будто случайно налетает на него в баре и усмехается, когда было огрызнувшийся тип ловит его взгляд и тут же тушуется. Улыбается заискивающе и возвращается к своей кружке пива. Жалкий и никчемный. Такого на одну ладонь положить и другой прихлопнуть. Не пыльная работенка. Поэтому Крис говорит Вильяму, что справится сам. Поэтому даже в волка не превращается. Волк — для целей по-круче, когда нужна звериная скорость и реакция, для таких же слизней, как этот Эрик, хватит и любимой бейсбольной биты. Магнуссон, когда видит ее, качает головой, называет Шистада больным и не так уж далек от истины. Ведь, правда, есть куча других способов лишить жизни, способов более быстрых, безопасных и менее кровавых, но Крис предпочитает именно ее, тяжело лежащую в ладони. Биту нельзя отследить — таких сотни по всей стране, бита не дает осечек и шансов выжить. С ней все зависит только от Криса. И когда он размахивается, когда чувствует, как плоть сминается от удара, кость с треском ломается и кровь разлетается красными брызгами, волк внутри воет от восторга. Десяток-другой ударов — и вот уже вместо человека, груда костей и мяса без грамма жизни. Вместо Эрика Карлсона — не самое приятное для глаза кровавое месиво, сломанная кукла, с торчащими в паре мест остовами костей. Хорошая работа. Крис довольно скалится и размышляет, понравилась бы рыжей эта блядская инсталляция или она бы выблевала свой желудок прямо на асфальт? Он битой разворачивает голову той стороной, где сохранилось что-то похожее на лицо, какое-то время ищет удачный ракурс, так чтоб в кадр поместилось все да по-живописней, так, чтоб до этой миленькой Эвы Квиг Мун дошло, а затем делает фото и отправляет ей. Меньше чем через минуту получает ответное сообщение: «Спасибо». Тупо пялится на это слово. Блять, она серьезно только что поблагодарила его за убийство? Пиздец какая вежливая.