***
— Так значит роды где-то в середине мая? — поинтересовалась Франсес, разливая по чашкам чай. — Да, и я очень надеюсь, что так оно и будет. — Хотел бы я посмотреть на лицо Джеймса в этот момент.— съехидничал Кларксон. — Джереми! — возмутилась Франсес. — Ну ладно тебе, что сразу Джереми. И вообще пойду посмотрю, что там Финло делает, а то вы скучные какие-то. — Да-да, иди и спроси, сделал ли он математику. И когда Джереми скрылся, Франсес облегченно вздохнула. — Иногда кажется, что у меня два сына, а не один.— улыбнулась мне Франсес. — Видел бы ты его, когда я была беременна Эмили. — Да уж, тебе, наверно было нелегко. Я, если честно, боюсь. А вдруг что-то пойдет не так, хотя врач уверяет меня, что мои роды пройдут хорошо. — Я могу тебя понять. Ведь ты проходишь это все впервые, я, как и ты, тоже боялась. Но благодаря поддержке Джереми и моих родителей, мне удалось преодолеть этот страх. — сказала Франсес, отпивая чай. — И я верю, что Джеймс будет с тобой до последнего. — Я тоже на это надеюсь, только в родильную я его не впущу, не хватало, чтобы он в обморок упал. — Вот это правильно, не повторяй моих ошибок. — сказала Франсес, тепло мне улыбаясь. — А вот и я. — сказал Кларксон. — Что это вы тут смеётесь? Неужто надо мной? — Ну конечно же над тобой. — сказала Франсес. — Как там Финло? — Грызёт гранит науки. Не нальешь и мне чашечку? Ты сам приехал или Джеймс подвез? — обратился ко мне Кларксон. — Сам конечно же. То, что я на девятом месяце, не значит, что я разучился водить. — Ясно. Я уж думал, что после того случая Мэй, разве что, разрешит тебе только на самокате кататься и то исключительно под его надзором. — Ой, ну хорош уже издеваться над бедолагой, ведь Джеймс хочет обезопасить Ричарда и малыша. — сказал Франсес, ставя на стол чашку чая. — Никто над ним не издевается. Просто вы не понимаете моего субъективного мнения, не так ли, Ричард? — спросил Кларксон и подмигнул мне. Я ничего ему не ответил, а только улыбнулся. Такой вот он, Джереми Кларксон. Он славный малый, хоть и пытается казаться грубым и самоуверенным. Посидев еще полчаса я решил поехать домой, скоро вернётся Джеймс, а он будет сильно волноваться, если увидит, что меня нет дома.***
— Ричард, может тебе всё таки прилечь? — спросил меня в пятый раз Джеймс. — Если бы я этого хотел, я бы уже давно сделал это, а не ходил по комнате туда сюда, как заведенный. — огрызнулся я, хотя и понимал, что не должен был, ведь он беспокоиться обо мне. Последние две недели у меня были сильные боли в животе. Боль была настолько невыносимой, что сидеть и лежать было крайне тяжело. И только небольшая "прогулка" по нашей спальне облегчало мои страдания и то ненадолго. Джеймс, как и все порядочные альфы, не на шаг не отходил от своей омеги. Его сущность просто не позволила оставить меня одного. Он приносил мне различные травяные настойки, клал на мой живот грелку, массировал поясницу, в надежде, что это всё мне поможет. — Джеймс, мне плохо. — жалобно простонал я, растирая больную поясницу. — Может, скорую? — осторожно спросил он меня. — Да... думаю пора. Если вы ещё не разу не рожали, то скажу вам только одно слово: боль. Всё, что до этого я испытывал, не сравниться с тем, что я испытываю сейчас. Я, словно в агонии, метался по кровати, комкал простыни в руках, кричал, что есть сил. Одно радует, что Джеймс был благополучно выставлен вон из палаты. Не хочу, чтобы он видел мои страдания. Конечно, он предпринимал неоднократные попытки присутствовать на родах, но цепкие руки Кларксона сделали своё дело. Теперь мною занимались две акушерки и доктор. Добрые женщины всячески подбадривали меня, говорили, как правильно тужиться, придерживали меня за голову или вытирали пот со лба. — Давай, Ричард, тужься. Ещё немного. Давай, мой мальчик. — говорил мне старый доктор. И вот оно, долгожданное чувство облегчения, а затем плач моего мальчика. И в ту же секунду, в палату буквально влетел Джеймс, наспех одевая больничный халат. — Поздравляю Вас, мистер Мэй. У вас родился здоровый мальчик, альфа. — сообщил доктор, снимая грязные перчатки. — Боже, Ричард, он прекрасен. — прошептал Джеймс, не сдерживая слёзы. Разглядеть мне удалось Берти тогда, когда почувствовал его вес на своей груди. Малыш то кряхтел, то плакал, демонстрируя свой беззубый рот, но это было не важно. Для меня он был самый прекрасным существом на свете. Такой смугленький и крохотный, такой беззащитный. — Джеймс, он прекрасен. — сказал я слабым голосом. — Несомненно. Ты у меня молодец. Спасибо. — сказал Джеймс и поцеловал меня в щеку. — Да, мальчик очень славный. — сказала акушерка, ласково погладив малыша Берти по голове.— И если мистер Мэй не возражает, то нам нужно забрать вашего сыночка: его нужно искупать и взвесить, а Вам, Ричард, тоже не помешало бы отдохнуть. — Ну конечно же, я всё понимаю. — ответил Джеймс. — Отдыхай, любимый. Наконец-то долгожданный покой и тишина. И все ужасное осталось позади, а значит я заслужил полноценный отдых. И с этой прекрасной мыслью я погрузился в царство морфея.