Следуя за Анагастом по пустоши, Куница ощущал на себе озлобленные взгляды исподлобья. Теперь здесь, в единственном прибежище, его не признавали. Отныне либо его смерть в изгнании, либо гибель вожака от его руки - третьего не дано. Он знал Лида: вместе у волков обучались, друг против друга клыки точили, когда молоко матери на губах ещё не обсохло. Сверстники, одним временем ярость закаляли, а потому на равных были. У Лида удар был не тяжёлый, но меткий, точный и разящий. Его брать надо тем, что было оружием самого Куницы. Здесь ни у кого козырей нет.
Стая сидела полукругом. Вожак — в центре, подле огня, над которым варилось конское мясо, подвешенное в желудке заколотой лошади. Скифы не пользовались котлами и прочей утварью — в случае набега лишний скарб станет преградой к спасению. Таков удел кочевников.
Лид держал в руках кусок конины, смачно вгрызаясь обломанными зубами, оставляя на спутанной вороной бороде капли жира и крови. Вожаку — лучшая доля. Всё по справедливости. За справедливостью возвратился теперь и Куница.
Заметив Куницу, Лид поднялся ему навстречу, жестом указав стае оставаться на местах.
— Ну здравствуй, kuti*, — насмешливо обратился к Кунице Лид. — Что паршивый пёс забыл в волчьем братстве?
Лид — одного роста с Куницей, не такой плотный и коренастый, как Яр, но юркий и подвижный. С таким нужно держать ухо востро. Животной силой его так просто не возьмёшь. На испещрённой кровавыми бороздами щеке Лида — рисунок пантеры, сажей выжженный. Считали скифы, что образ зверя, в кожу вживлённый, наделяет его носителя свойствами этого зверя, от злых духов оберегая.
— Забыл забрать то, что должен был получить положенным мне от отца. У Яра Арес забрать не позволил, придётся через тебя месть ему вершить.
— Видел бы ты себя, шакал, — расхохотался Лид. — Тебе бы под могильным холмом лежать, а не с вожаком тягаться.
— Это не тебе решать, а Аресу. Анагаст обряд совершит - узнаем в схватке, кто шакал, а кто волк.
— А проку тебе от того, что снова Арес твой вызов одобрит? Я приму — вожак живого трупа не боится. Приползти вшивой шавкой не забыл, а забыл, как Арес Яра заместо тебя предпочёл? Боги свой выбор не меняют. Ты издохнешь на глазах у всей стаи. А может оно и верно — собаке собачья смерть. — на зубах Лида хрустнул и раскрошился конский хрящ. — Так хребет тебе перекушу, если в схватке сцепимся. Из шкуры твоей колчан себе сделаю, а стае стрелы из того колчана раздам, чтобы каждый стрелу в твою псиную тушу всадить мог. Анагаст, приступай. С заходом солнца околеет шавка.
Анагаст подвёл Куницу и Лида к идолу Ареса. Стая окружила соплеменников — волчьи хищники на запах свежей крови как коршуны на мертвячину слетаются, даже если та ещё не пролилась. Соперники преклонили колени перед божественным ликом, не глядя друг на друга. Анагаст произнёс заклинание — слова те были одному жрецу и Аресу известны. Вспыхнули глазницы идола жреческим призывом. Арес согласен. Иначе и быть не могло — добро на поединок он всегда давал, дело в исходе было. Теперь время покажет. Дожить бы до ночи там, где на волка волком смотрят так, что выть хочется. Дожить до места вожака или до смерти по чести, не самосудом звериным.
***
Горячие языки факельного пламени лизали огороженную волками площадку, освящённую Анагастом. Обнажённый по пояс, Куница ступил в объятия факелов. В другой части круга — Лид. В середине — Анагаст с бронзовым сосудом: в схватках за место вожака, как в неразрывной клятве, кровь на ноже проливается. В сосуде — вино, смешанное с кровью противников. Его испить надлежит тому, кто победителем выйдет — до последней капли крови уничтожить своего соперника. Подходят к жрецу. Лезвие выдавливает солёную, жизнь несущую влагу. У Лида кровь густая, масляная. У Куницы — почти чёрная, жидкая. Капля для него сейчас как год жизнь отнятый. Не успел свои раны зализать. Стая не уступает и не ждёт, здесь каждый сам за себя, кто однажды её покинул. За возвращение платишь дороже золота. Наместник Ареса на земле благословляет схватку. Arga kaina...* Пусть не Яру, но несправедливости. Оружие же обоим по справедливости — акинак* славного прошлого доблестных предков. Sugda andan.* Жрец в ритуальных одеждах восседает под идолом Ареса. Стая алчет смерти. Схватка начинается.
Лид не выжидает — нападает первый. Не застал врасплох Куницу — тот никогда врага из мыслей не выпускает,
даже если он только ему одному ведомой безоружной опасностью страшен. Отражает атаку. Одной рукой акинак наготове держит, другой — равновесие. Голова ходуном ходит от жара — факельного и яростного. Лид наступает. Загнать в угол пытается, да только нет в кругу углов — вспышкой молнии Куница оказывается за спиной. Лид не уступает — в то же мгновение словно предвидит действия Куницы. Сталь вожака — крест-накрест со сталью чужака. Единым мигом схлестнулись. Знают ходы друг друга с младых когтей. Лид отступает назад — усыпляет внимание. Только Куница не поддастся, и Лид это знает. Вожак не наносит удара — и Куница его отражение. Стая захлёбывается рыком — кровью захлебнуться не может, а хочется. Куница чувствует, как вновь раскрываются и плавятся раны — его внутренний жар растопил кровь. Лид звереет: кровь возбуждает волчью силу, только не он её проливает. Желает удовлетворить свой аппетит: сталь вожака скользит по старой крови Куницы, восполняя её свежей. Стая беснуется: рвётся разорвать добычу вожака, но нельзя — Арес лишь двоим в круг войти разрешает. Куница чувствует, как изнутри кровь подступает к губам. Лид скалится ему в лицо — предвкушает победу. Только почему Куница видит вместо вожака другого
человека? Плавные линии черт. Атласная плоть. Чистые, ясные, по-человечьему добрые, но такие смелые глаза.
Она пришла убить? Вернув к жизни, сокрушить? На такое не способны даже волки. Нет,
она не была опасна в схватке, но она была здесь, она была
в нём, мешая ему видеть торжествующего Лида. Где она прячется, если у него нет ни души, ни сердца? Он не видит вожака. Она застилает его взор как непроглядный утренний туман. Куница резко бьёт вперёд. Акинак вонзается во что-то мягкое, тёплое. Это
мой бой, это
моё место. Твоего в
моей жизни нет. Слепой удар. Ещё и ещё. Это место
моего отца. Оно принадлежит
мне. С каждым ударом — попытка избавиться от того, что видят янтарные глаза. С каждым ударом — бегство затравленного животного от самого себя. Куница видел Яра, склонившегося перед ним с застывшим немым ужасом в окровавленных очах. Настал час расплаты. Отец, узри: он в моей власти! Arga kaina, pita!*
Сквозь чад Куница услышал воззвание Ареса:
— Лид мёртв. Ты - вожак.
Дурман рассеялся. Куница видел Лида — то, что прежде было им, мукой и железом распятым под его рукой, как один из богов руссов. Куница слышал голос Анагаста, однако знал — устами жреца Арес вещает. Анагаст поднёс сосуд. Кровь, льющаяся внутрь вместе с вином, наполняла изнутри раны.
Стая безмолвствовала, ошалев от крови, которой так долго ждала. Земля ушла из-под ног Куницы - всё его волчье существо обратилось к небу, только не с тем чтобы умирать - чтобы жить. Арес силён. Отец... Отмщён.
АРЕС!
***
Жизнь Куницы вернулась из круга Ареса на круги своя. Возвратив стаю под своё начало, скиф оказался в родной стихии. Он доказал своё право быть вожаком и отомстил за убийство отца. Как в воду глядел – утихла на воле гнетущая боль его ран. Утолил Куница в стае и жажду крови: под его предводительством сразу после гибели Лида скифы совершили разорительные погромы персов и множества славянских племён. Только мукой стало для него пребывание в Тмутараканских землях. День ото дня не давала волку покоя дума о том, что пришло время уходить в иные края. До наступления зимы он должен был увести свою стаю в безопасное место, свободное от обитания других народов, где на время холодов никто не сможет её потревожить. Да и прихвостни княжьи стоят на стрёме. Помнил, подстрелить его силились, когда к своему народу путь держал, только волк не хуже лисицы хвостом следы заметать умеет. Верил Куница – лишь это гонит его прочь с княжьей земли.
Скиф сообщил о своём намерении Анагасту. Вожак вожаком, а без жреца – никуда.
- Что же, разумно, - изрёк приговор Анагаст. – Ты своей стае теперь хозяин. Я препятствовать не стану. Нарушишь закон Ареса – накажу как причитается. До тех пор поступай как знаешь. Правда, неотступный закон Ареса для тебя всё же есть, который при жизни тебе выполнить придётся, желаешь ты того или нет. Убить тебя когда угодно могут, а стае на смену вожак всегда нужен. Задача твоя – Анагаст указал посохом на клубок малолетних будущих волков, сплетающихся в отчаянной борьбе за пыльный ломоть хлеба, - отдать в стаю своего потомка. Выберет затем его Арес или нет – дело уже не твоё, а отпрыска оставить закон велит. Яру бог этого дара не дал и с него не спросил, Лид не успел – ты времени ему не оставил, Арес это знает. С тебя же, Куница, Арес спросит, когда на суд его предстанешь. Я на земле наказать за это не смогу – Арес на небе тебе напомнит. Не забудь о том, покуда жив.
