Не навреди

       Для Ангелы Циглер та пятница стала главным событием месяца, если не целого семестра. Во-первых, поставили всего две пары, во-вторых, суббота оказалась полностью от них свободна — наверное, плохо так говорить, учитывая, что профессору Уинстону пришлось отменить занятия по соображениям здоровья — в-третьих, Лена впервые получила шанс выступить с группой за пределами отцовского гаража. Последние месяцы она только и думала, что о концерте. Притом часто забывала об учебе, тем самым вызывая крайнее неодобрение со стороны Ангелы. Поэтому та сразу согласилась прийти: после концерта останется достаточно времени, чтобы напомнить подруге о значимости образования, а на нем она поддержит Лену так громко, как только сможет.        За полчаса до начала они с Амели оказались на месте. По скоплению людей Ангела поняла, что не единственная была привычна приходить раньше нужного и что, пожалуй, другие люди развили эту привычку куда сильнее. Еще — что найти хорошее место будет проблематично.        Решение пришло вместе с Леной: заметив подруг у входа, она беспрепятственно провела их через толпу, как сквозь переполненный автобус, и усадила на почетные — ближайшие к сцене — места, которые забила заранее. Ангеле удалось лишь коротко поблагодарить ее до того, как подруга растворилась среди людей, утянув за собой и Амели. Что ж, винить их Ангела не могла: в конце концов, это был день Лены. Пусть развлекается. К тому же под рукой оказался первоклассный пособник по трате времени — телефон. Как раз профессор Уинстон прислал задания, очевидно, чтобы его дорогих студентов не мучила скука. Его план исполнялся в точности: Ангела настолько увлеклась, что упустила момент, когда к столу подошли.        К ней обратилась какая-то женщина. Поначалу Ангела приняла ту за работницу бара — она отличалась такой же красной, как и у барменов, майкой, и быстрой продающей речью, которую хотелось остановить в тот же момент, как ее услышишь, притом слышно ее было отлично даже сквозь чужие разговоры. Уже Ангела хотела заказать сырные шарики, чтобы только отправить женщину восвояси, однако ее сбила одна деталь: ни с одним из работников под руку не ходила профессор О’Доран.        Так Ангела и застыла, подняв голову.        Нет, это точно была О’Доран — процент двухметровых ирландских женщин с гетерохромией в составе населения был достаточно низок, чтобы говорить о том с уверенностью. Кажется, впервые Ангела видела ее не в рабочем: в джинсах и белой футболке, подвернутые рукава которой открывали вид на явно натренированные жилистые руки. Так она ходила в зал? Однажды Лена откопала старые фотографии профессора — исключительно из безобидного интереса, а не чтобы довести смущение доверившейся ей Ангелы до точки кипения — и там Мойра была очень даже в форме. Но прошло столько лет... До того, как Ангела успела забыться окончательно, другая женщина коснулась ее предплечья.        Точно. Мойра была не одна.        Ее спутницу Ангела видела впервые. Наверное, не должна была увидеть никогда. Их с профессором связывали исключительно деловые отношения, о каком вмешательстве в личную жизнь могла идти речь? Однако идея Ангелы разрушилась так же скоро, как выстроилась в голове: незнакомая женщина назвала Циглер по имени, добавив, что Мойра часто говорила о ней. Плечи Ангелы дрогнули. Говорила что? Что якобы блестящая студентка регулярно пересдавала ее зачеты, задавала одни и те же вопросы и чуть ли не жила пересдачами? Что она раздражает? Что со дня на день ее ждет отчисление из-за одной-единственной химии?        Озвучить опасения Ангеле не позволили. Скоро вернулась Амели с выражением еще более серьезным, чем обычно, от какого желание говорить хоть что-то отпадало мгновенно. Не то чтобы Лакруа казалась вечно смеющейся девочкой — напротив. Но даже для нее такая степень мрачности казалась как минимум подозрительной, как максимум — опасной. Последнее Ангела прочувствовала на себе, когда имела неосторожность повернуться к подруге и за то получить пинок по ноге. В ответ закономерному “что?!” Амели кивнула на сидевших перед ними женщин.        Они были ужасны.        Нет, не прямо ужасны, конечно. Ничего плохого не делали, профессор О’Доран просто решила отвлечься от работы, в конце концов, у нее на то полное право, она вовсе не вела себя ужасно, совсем наоборот... Она была прекрасна. Она улыбалась.        На памяти Циглер подобное случалось с той же периодичностью, что аврора бореалис в их климатическом поясе. То есть практически никогда. Первый раз, студентка помнила ясно, когда профессор грозилась отчислить одного особенно одаренного в степени лени студента, второй — когда рассказывала, что тот самый студент никогда больше не переступит порог университета, а сейчас... Как, должно быть, у нее будут болеть скулы. На месте Ангелы бы радоваться, тоже улыбаться, надеяться, что хорошее расположение духа профессор донесет до лекций, только хотелось другого. Уйти.        Происходившее выглядело так, будто те двое пришли на свидание в переполненный общепит и были вынуждены делить стол со случайными посетителями. Что главнее, и Мойра, и ее спутница чувствовали себя абсолютно комфортно: пиво — слухи об алкоголизме профессора были достаточно популярны, чтобы Циглер решила именно так — шипело в стаканах, общая тарелка оставалась наполовину полна начос с тянущимся сыром, доносившиеся в удалении каверы Weezer стирали возможную неловкость тишины. Чем дольше Ангела наблюдала за ними, тем дальше сползала под стол в попытке исчезнуть как можно скрытнее. Неудачно: в какой-то момент Амели схватила ее за руку и вывела прочь.        Пропустив Ангелу вперед и закрыв за ней дверь туалета, Амели бросила ей сумку. Спортивную и чертовски тяжелую, которую Ангела, ясное дело, поймала не в руки, а собственной грудью. Не будь в ее арсенале обширных медицинских знаний, Циглер решила бы, что удар раздробил половину ее ребер.        — Что ты делаешь?!        — Спасаю твою шкуру, — с холодившим спокойствием сказала Амели, поднимая сумку и ставя ее на раковину.        Стоило молнии расстегнуться, как Ангела опознала внутри черное платье. После концерта они договорились пойти на набережную, погулять и пофотографироваться, совместив приятное с полезным для Инстаграма Лакруа, и та, судя по всему, тщательно подготовилась. Вот только к чему ей менять наряд сейчас? Разве что...        — Я могу?..        Вместо ответа Амели ободряюще хлопнула подругу по плечу и передала сумку.        Благо, размеры Амели и Ангелы оказались близки к идентичным. Платье село так, что придраться было сложно, разве что тесновато в груди. В попытке сгладить дискомфорт Ангела натянула плотный черный креп выше, молясь, чтобы тот не спал в неподходящий момент, чтобы она не вдохнула слишком много воздуха, чтобы все прошло гладко, когда Амели снова вмешалась. Решительно она накинула на подругу свой короткий пиджак, затем обошла ее со всех сторон, удостоверившись в безупречности проведенной операции, и показала большой палец.        — Спасибо, — кивнула Ангела, готовая вернуться в эпицентр событий.        Женщины сидели на прежних местах. Поскуднел стол: от закусок остались крошки и налипший на тарелку сыр, стаканы пустовали, изредка гремя, когда сгорбившаяся над столешницей Мойра от скуки ударяла по ним ногтем. На мгновение Ангела остановилась. Как ей могло быть скучно? Должно быть, Мойра устала, может, плохо себя чувствовала, ждала, пока принесут заказ. Однако стоило приблизиться, как та резко отняла взгляд от ранее занимавших все ее внимание стаканов.        — Все в, — начала О’Доран уверенно, как будто только о том и думала все время, что девушки отсутствовали, а на середине замедлилась, — порядке?        — Да. Просто жарко, — ответила Ангела, беспокоясь больше не о платье, а о том, как бы не заулыбаться. Того и не произошло: оглядевшись, она не нашла на горизонте ни Амели, ни неизвестной женщины. Ангеле бы, наверное, торжествовать над таким поворотом событий, завести разговор, окончательно перевести желанное внимание на себя... Только оставаться один на один с профессором О’Доран она не планировала и абсолютно не знала, что с этим делать. Как будто снова оказалась на зачете и единственным, на чем можно было вычитать предполагаемую оценку, оставалось безэмоциональное лицо профессора. В достаточной мере знакомое, чтобы понимать: молчать нельзя. — Часто тут бываете? — озвучила она первое пришедшее на ум. Мольбы о том, чтобы О’Доран ее проигнорировала или не услышала вовсе, придержала при себе. Зря.        — “Бываете”?        — Н-ну, да, вы тут бываете? — Пару раз Ангела мысленно проговорила сказанное и, не поняв, где О’Доран разглядела ошибку, добавила: — Вы, профессор? — Та продолжала молчать, намекая, что ответ все еще требовал дополнений. — И ваша... та... другая женщина? Простите, я, кажется, прослушала ее имя...        — Иногда бываю, — прервала Мойра, откидываясь на мягкую спинку дивана. Ее разноцветные глаза смотрели мимо Ангелы, что, безусловно, льстило. Боялась случайно — или нарочно? — задеть взглядом? — Чаще, чем Бела. У нее много забот: Гейб, дети. Сама понимаешь.        И Ангела действительно начала понимать. Только не до конца понимала, что радовало больше: информации о замужестве другой женщины или о резком переходе на “ты”.        — Да-да, точно. Как... как скажешь.        — Похоже, тебе не только в органике нужна помощь, — усмехнулась... Мойра? Профессор? О’Доран? Эта демоническая женщина!        — Простите?        Вместо ответа та кивнула влево, намекая на спущенную лямку платья. Когда же Ангела потянулась ее поправить, Мойра сделала это сама. Пальцы, холодные и, к удивлению, потные, чего за профессором ранее замечено не было, столкнулись с теплой кожей. Ангела дрогнула, и О’Доран спешно отвела руку.        — Намного лучше.        — Мне прийти на пересдачу?        Заметив, с какой скоростью брови Мойры сошлись у переносицы, Ангела пустилась усиленно корить себя за глупую шутку. Однако профессор вдруг улыбнулась уголком губ:        — Боюсь, если я устрою пересдачу по надеванию платьев, наш дорогой ректор отрубит мне половину зарплаты и обе руки. Этого ты добиваешься?        — Нет, профессор!        — Хорошо, — она помедлила, но все-таки посмотрела прямо на Ангелу, продолжая: — Назовешь меня профессором сегодня еще раз — отрублю половину твоего среднего балла.        — Хорошо... Мойра?        Та кивнула. Теми же кивками, короткими, удовлетворенными, сопровождался весь остаток вечера, включая сбивчивые рассказы Ангелы, бесконечные паузы и просьбу подождать, пока она отпросится у подруг от совместной прогулки по набережной в пользу отдельной.