Не навреди

       Совместная работа представлялась доктору О’Доран утомительной по двум причинам: во-первых, дежурные диалоги, которые, как бы она не избегала контактов на работе, все-таки завязывались и имели свойство оставаться незавершенными, а, значит, могли продолжиться в любой момент, во-вторых, близкое к абсолютному бездействие многоуважаемых коллег. К чему торопиться, когда есть второй человек, который благородно водрузит оставшуюся часть задания на собственные плечи? Лучше побродить по этажам, заглянуть в кафетерий, обменяться новостями второй свежести... Однако с Циглер выходит с точностью до наоборот.        Ей ни кофе не нужен, ни обед — стоит на ногах полный день. Казалось бы, как удобно. Так генетик и решила, соглашаясь на кооперацию. Будто был шанс отказаться. Циглер займется своими делами, О’Доран — своими. Вот только смутное сомнение, что где-то ее обманули, не беря в расчет постоянные переработки, преследовало по пятам. Увы, когда Мойра обнаружила источник этого чувства, отказываться было поздно.        Дело в том, что доктор Циглер никогда не отлынивает.        Словно за спиной у нее крошечный моторчик, выключить который нет возможности. И притом делает Ангела все ладно — не пожаловаться. И с подчиненными успевает поговорить, и доставить страждущим батончики для подзарядки, и в дедлайны укладывается... Наблюдать за ее мельтешением перед глазами равно что за беспокойным кружением бабочки, угодившей в четыре стены. Слишком много лишних телодвижений.        Слишком много энергии.        Когда Циглер снова появляется в дверях общей лаборатории с коробкой реагентов, слишком грузной, чтобы назначаться ей одной, у Мойры сдают нервы:        — Усядься ты уже.        Свершается чудо: в кои-то веки Циглер следует совету. Так она и застывает с ящиком в руках. Пользуясь моментом, Мойра блаженно выдыхает.        В горле сухо, хотя за несколько часов она успела четырежды обратиться к кулеру, голова раскалывается. Отчаянно хочется сложить вину за это на коллегу, а не на проведенный с бутылкой вечер. Но даже если есть желание, ангела-хранителя и обвинить-то не в чем.        Мойра потягивается и закрывает глаза, лишь бы не спровоцировать очередной разговор. Попытка неудачная — над генетиком нависает чья-то тень. Нависает назойливо, не отходя и не колышась. Зря было вообще заговаривать с ней.        В мире все имеет свою цену. Цена секундного спокойствия в лаборатории — дальнейшее пристальное внимание доктора Циглер. Неравноценный обмен, но единственный доступный сейчас.        Когда О’Доран открывает глаза, ее внимание смещается с надоедливой коллеги на бутылку воды, которую та держит в руке. Слишком заманчиво, чтобы оказаться совпадением.        — Что на тебя нашло? — спрашивая, Мойра не скрывает раздражения. Меньше всего она хочет угодить в путы очередного договора с доброй доктором.        — Не поверишь, иногда люди помогают друг другу. Возьми.        Отказаться невыгодно. Пусть за этим жестом заботы последует нечто не столь добродушное, вряд ли в светлую голову Ангелы взбредет план, которого Мойра не сможет разгадать. Та, хмурясь, принимает так называемую “помощь”.        На этом все только начинается. Явно ожидающая чего-то, Ангела продолжает стоять на месте. Впору развести руки в стороны и произнести наклевывающееся в сознании “что?”. Раньше О’Доран поступила бы именно так, однако месяцы совместной работы накладывают отпечаток. Она в точности знает, чего ждет Циглер, здесь нет места сомнению.        Не отрывая взгляда от девушки, Мойра скрещивает руки на груди. Не бывать этому. Ни сейчас, ни потом. Не для нее.        А Циглер продолжает смотреть. Удивительно, как здорово у нее получается выяснять отношения даже молча. Талант.        Ангела Циглер точно избалованная кошка, привыкшая на ужин получать паштет и категорически не согласная на изменение своего рациона. Если для животного этот самый паштет не имеет сакрального смысла, так, само собой разумеющееся, не заслуживающее места в долгосрочной памяти, то с Ангелой по-другому.        Кривя губами, О’Доран все-таки исполняет ее волю:        — Спасибо. Достаточно?        — Пожалуйста, — в тоне ни капли враждебности, что ударяет по чужому самолюбию с двойной силой. — И, раз уж теперь ты сможешь работать, навести своих любимчиков в пятой.        Неимоверное терпение требуется Мойре, чтобы сдержать протяжный вздох. У “любимчиков” из пятой лаборатории по два ЧП в неделю. Узнать подробностей сегодняшнего не удается: цюрихская пташка снова куда-то улетает.        До скрипа О’Доран сжимает бутылку воды. По крайней мере, одной проблемой меньше.