Под золотой маской

Буквы на бумаге были больше похожи на закорючки пятилетнего, чем на обычный почерк Мартина. Вздохнув, он смял лист и бросил его к остальным. Письмо в любом случае не получалось так, как требовал этого Хэвлок. В Аббатстве вместе с властью Кэмпбелла нарастало и недовольство, а потому адмирал, при первом же крене корабля побежавший за спасательной шлюпкой, ударился в панику. Но Тиг сейчас едва мог сфокусироваться на кружке перед собой, не говоря о каких-то интригах. Уж чего у «Ямы» отнять нельзя было, так это толковую прислугу. Пендлтон регулярно жаловался на какие-то воображаемые складки и пылинки на его костюме, на скромные блюда и чистоту комнат. Лишь после отказа принципиальной Лидии вернуть на место пустые бутылки из-под вина и «воспитательной» беседы с адмиралом, Тревор чуть поумерил пыл, но меняться спальнями со смотрителем категорические отказался. Единственные окна, выходившие на грязную пристань, достались Мартину. Умом он понимал, что не стоило так бессовестно затягивать с визитом в паб, может тогда бы и получил нормальное место, но поделать с этим уже все равно ничего не мог. Пристань не радовала никого, и переселиться в комнату с круглосуточным видом на нее заговорщики не согласились бы и под страхом смерти. Вздохнув и завесив окна шторами, Тиг навсегда постарался забыть о грязном сером полотне снаружи. Веки тяжело сомкнулись, а тело сползало на стуле вниз до тех пор, пока голова, наконец, не устроилась на спинке стула. Ноги – на перекладину стола, руки – замком на груди. Привычная канцеляристу поза сна принесла долгожданное облегчение. Дав себе честное слово не затягивать с отдыхом, Тиг погрузился в тревожную дрёму. Стремительно мелькали во сне чьи-то образы, шумел прибой, на разные голоса кричали птицы, но нет-нет в их гомоне слышалось что-то человеческое и жалобное, словно призыв о помощи. Каждый шаг давался с трудом – песок, просачивавшийся в сапоги, с силой тянул вниз. Левая нога по колено увязла в илистом берегу. Нарастал рокот воды. Неслась серая волна... Лишь на мгновение появилось чье-то смутно знакомое лицо, обрамленное светлыми прядями, и в то же мгновение сон прервался. За спиной тихо скрипнула дверь. Мартин охнув, распрямился. Комната оставалась такой же захламленной, на столе все так же лежали бумаги, а стул, как и прежде, омерзительно скрежетал при малейшем движении. Комната еще больше погрузилась во мрак, а значит «немного отдохнуть» так и не удалось. Но песок и воды пропали, а вместо них остался лишь вездесущий запах гнильцы. Вздохнув, Тиг потянулся к ручке и оторопел. На столе, среди аккуратно раздвинутых бумаг, стояла полная до краев кружка кофе. Какие-то несколько мгновений природная подозрительность боролась с усталостью, но последняя, всем весом навалившись на подозрительность, победила, и смотритель осторожно, чтобы не расплескать, взял кружку. Что-что, а кофе он всегда предпочитал делать сам: прислуга никогда не могла угодить с сахаром и молоком, не говоря уже о температуре. Только в очередной раз столкнувшись с недовольной миной смотрителя, Лидия опустила руки и сказала ему самого себя обслуживать. Но этот напиток определенно удался… ну, усмехнулся про себя Тиг, почти удался. Ему бы чуть-чуть остыть, и вполне себе можно пить. Определенно не работа Лидии – та никогда не доводит воду до полного кипячения. И не Сесилии – едва ли девчонка вообще умеет варить кофе, не говоря уже о том, что зайти без спроса в чужую комнату для нее представляется чем-то немыслимым. А Уоллес… Уоллес скорее удавится, чем хоть как-нибудь порадует Мартина. Однако кто бы к нему не заходил, кофе явно пошел на пользу дела. Уже к полуночи Тиг подписал последний конверт и, с наслаждением убрав все в папку, встал. Раньше утра ждать Дастина бессмысленно, а, значит, письмам лучше и впрямь быть подальше от глаз вездесущих заговорщиков. Папка скрылась между книгами на стеллаже, и Мартин наконец спустился вниз, в главный зал паба. Несмотря на строгий запрет Хэвлока, именно в это время и в этом месте начинала бурлить жизнь. На первый взгляд, ничего удивительного в открывшейся Мартину картине не было: гремели бокалы, блестели натертые краны с выпивкой, жужжали подобно рою ос голоса лоялистов. У самой стойки Ральф Блэр, гордый представитель аристократии и истинный джентльмен, развлекал протиравшую бокалы Сесилию анекдотами, судя по румянцу девушки, приличием особо не отличавшимися. Упершись в сложенные руки, в стороне ото всех дремал лодочник. Во время непогоды он всегда возвращался в паб, тоскливым взглядом то и дело обращаясь к окну, видимо, волнуясь. Но стоило только вспомнить, что большинство этих весело общавшихся людей – революционеры, готовые на многое пойти, лишь бы изменить свою жизнь, как все обретало совершенно иной окрас. Мартин знал, какие действенные растяжки ставит этот обалдуй-Блэр; знал, как беспощаден в бою запивавший свой ужин кружкой пива невысокий мужичок с козлиной бородкой, бывший торговец с Тивии; не говоря уже о служанках, появлявшихся здесь лишь поздно вечером, но приносивших на свой страх и риск невероятно полезные слухи. Мартин решительно двинулся к печи, подальше от общего шума. Протертый диван приветственно скрипнул, а спустя пару минут подошла и сама негласная хозяйка бара. Лидия коротко улыбнулась и села напротив. - Можете сделать вид, что долго думаете над заказом? – протягивая и разминая ноги, она случайно задела Мартина, ойкнула и тихо продолжила. – Скорое возвращение Корво так всех взбудоражило… только об этом и ведутся разговоры. - Главное, чтобы дальше паба они не просачивались, - хмуро пробормотал смотритель. Никакого удовольствия обсуждение его планов не приносило. Одно лишь раздражение да гнев на болтливого Пендлтона. – Еще месяц остался, не все детали оговорены… - Но людям нужна хоть какая-то надежда. Некоторые тут с похорон императрицы ошиваются, волнуются. - Так пусть не выдумывают себе проблемы и успокоятся, - улыбка Лидия померкла, - они не занимаются и половиной того, что обещали при вступлении в заговор. Лишь пьют и треплются между собой, - Тиг скривился и сжал пальцами ноющие виски. Служанка смолкла, жалея, что вообще подняла эту тему. - Так может… все-таки чего-нибудь принести? Тиг протянул давешнюю кружку и кивнул: - Еще кофе. - Серьезно? – нахмурилась Лидия. – Мы же с вами договаривались… - Ничего, потренируешься лишний раз. Ложка сахара, три ложки молока. Не слишком горячий и не ледяной, - Мартин был одним из немногих, кто мог выдержать прожигающий взгляд служанки. – Я едва в состоянии… - Поняла, поняла. Но это в последний раз, запомните! – качнулся круглый ноготок. – И только попробуйте его сейчас не выпить. - Я выпью что угодно, Лидия, только поскорее. - Ловлю вас на слове. Цокая каблучками, служанка скрылась из виду. Одним из немногих преимуществ скверного характера было полное одиночество за столиком в пабе. Перескакивающие с места на место заговорщики каким-то чудесным образом всегда миновали столик Мартина. Кто-то его не любил, кто-то откровенно побаивался, а кто-то просто предпочитал оставить свои тайны при себе. В любом из этих случаев компанию мужчине составлял только напиток, что самого Тига ни сколько не огорчало. - Держите, - громыхнуло блюдце, и кофе, выплеснувшись за край, запачкал чашку. Лидия выжидающе уставилась на смотрителя. - Ну пейте. Сказали же, «что угодно». Тиг осторожно отхлебнул напиток и картинно скривился. - А сахара, поди, столовая ложка? – он расплылся в улыбке и, отставив кружку обратно, поспешил успокоить стремительно краснеющую служанку, - все в пределах нормы, не волнуйся. Но прошлый раз мне понравился больше. - Прошлый?.. – недоуменно переспросила та. - Да, тот, что принесли еще вечером. Лидия нахмурилась. - Я ничего такого вам не приносила. - Я уже понял. Даже жаль, это был самый сносный кофе за последнее время. В любом случае, - он чуть замялся, - спасибо, Лидия, можешь идти. Дело близилось к двум часам ночи, разговоры становились все тише, и на паб постепенно накатывало спокойствие. Зал заволокло сигаретной дымкой, скрадывающей тусклый свет ламп. Мартин подпер голову рукой и зевнул. Дурная, конечно, привычка – пить кофе на ночь. Но ужасно приятная. Было что-то особенное в этой воцарявшейся в пабе тишине. В очередной раз смотритель порадовался пустому диванчику напротив: и ноги вытянуть можно, и разговорами никто не отвлекает. Последнее было в разы опаснее, чем затекшие ноги. По непонятной для Тига причине именно в это время его больше всего пробивало на откровенность, а исповедоваться он не любил со времен вступления в Орден. Кому какое дело, что происходит у него внутри? Неожиданно Мартина кольнула тревога: из горькой дымки за ним словно кто-то наблюдал. Сморгнув сонную пелену, Тиг прищурился и быстро обвел взглядом паб. За стойкой спокойно что-то пишет Блэр, стряхивая пепел прямо на пол – царство ему небесное, - вдалеке все так же, только уже сменив положение, спит Самуэль, а в углу… Мартин вновь вернулся к столикам у окна и ухмыльнулся. А вот и наблюдатель- стремительно отвел глаза и уткнулся в взглядом в книгу. Каллиста. Гувернантка, лишь недавно приведенная Лидией в паб, отчаянно робела перед верхушкой заговора и старалась попадаться им на глаза как можно реже. Уж кто-кто, а лорд Пендлтон от этого совсем не страдал: капитан Карноу никогда не вызывал у него особой симпатии, о чем Тревор не преминул напомнить всему пабу при первом же появлении девушки. Для Фарли все, что касалось прислуги, ограничивалось лишь одобрением кандидатур и выплатой жалования. Мартин иногда задумывался: а знает ли вообще адмирал, сколько людей в его штате? Девушка, словно бы смотря в сторону бара, коротко скользнула взглядом по Мартину. Тот приподнял пустую чашку из-под кофе и, улыбнувшись, кивнул. Может она и впрямь когда-нибудь привыкнет к ним?