Под золотой маской

Сигарета с шипением опустилась в пепельницу – небольшой, размером с блюдце, медный круг, такой же чопорный и строгий, как все его предыдущие владельцы. Мартин не раз хотел выкинуть этот чертов кругляш и поставить на стол нормальную, удобную пепельницу, мусор из которой не будет постоянно высыпаться, но каждый раз сталкивался с простым вопросом: «И чем мне это заменить?» Один из заговорщиков, стоило Мартину вслух задать этот вопрос, с усмешкой предложил череп еретика. Верховный скривился и послал шутника к черту. Но сейчас, глядя, как вслед за шторой к потолку взмывает серый пепел, он был готов согласиться даже на череп Чужого, лишь бы не вытирать грязь с рубашки. Мужчина осторожно сгреб серые комья, стряхнул их в медный кругляш и вернулся в кресло. Конечно, дел хватало: многочисленные отчеты, доносы и стопки бумаг, на которые Мартин даже боялся посмотреть. Жители доносили на жителей, гвардейцы на гвардейцев, а смотрители на всех сразу. Иногда мелькали настолько абсурдные донесения, что Тиг даже расщедривался на улыбку и короткий смешок. Но чаще всего, как ни было грустно, писались обычные параноидальные бредни. «Странный шум из подвала… будто кошку давит колесом», «куриные кости на пороге – верно, пытается собрать амулет», «прячет что-то под подушкой…» Но сейчас, когда Дануолл почти погрузился во тьму, а количество шастающих туда-сюда подчиненных значительно уменьшилось, Мартин позволил себе долгожданную передышку. Зашуршали складки макинтоша: мужчина, цепляясь пальцами за многочисленную мелочевку, пытался нащупать портсигар. Мелкие клочки бумаги, монетки, пара отмычек, цепочка от старых часов и сами часы, валявшиеся в отдельном кармане, женская сережка с крохотным камушком, аккуратно сложенное фото, а в подкладке, специально пришитой самим Мартином (несколько часов кропотливой работы и десяток кривых швов – кожу на человеке сшивать и то проще), копия дневника Кэмпбелла. С усмешкой мужчина осторожно прощупал дневник. Чужой ведь дернул сперва таскать с собой оригинал, благо, парни с драными мешковинами на головах быстро напомнили ему обо всем… Дверь кабинета стремительно распахнулась, тут же сдув пепел. – Да ты, мать твою… – несдержанно воскликнул Мартин, вскакивая в кресле, но, заметив выражение лица влетевшего Девина, осекся. – Что случилось? – Там пленник… – парень старался отдышаться и собраться с мыслями, – проходимец какой-то, но твердит, что может рассказать кое-что интересное. - Так чего не послал его к Чужому? У меня куча дел. Он понадеялся, что раскиданные на краю стола бумаги и дымящаяся сигарета не слишком бросаются в глаза. - Пленник кричит со вчерашнего вечера, требует лично вас, господин Верховный… - Чужой с тобой, веди. Сырые холодные стены темницы в Аббатстве никогда не встречали своих пленников с гостеприимством и радушием. Темницы всегда оставались темницами, где ты их не строй: те же протекающие трубы, те же крысы, та же стража, не умнее крыс, то же насилие. Мартин, брезгливо посматривая под ноги, шел вслед за провожатым. Эти стены вызывали у него неприязни больше, чем какие-либо, принявшие мужчину до этого. Может, все дело было лишь в том, что нигде больше его не избивали с таким усердием, с каким это делали местные смотрители. В душе против воли колыхнулась радость: вы, дескать, по-прежнему сидите на своих постах и кормушках, но подчиняться вынуждены уже мне. - Вот он, - кивнул Девин. В этом не было необходимости. Пленник орал дурным голосом, бил по прутьям искалеченными руками и изо всех сил пытался дотянуться до стражи. – Спасибо, можешь идти, – кивнул Тиг. После этих слов парень быстро развернулся и скрылся во мраке коридоров. – А ты пожалуйста… – мужчина подошел ближе к камере, – будь добр, закрой рот и веди себя прилично. Пленник замолчал. Грязный, красный от долгих криков, он изо всех сил пытался отдышаться и сфокусироваться на смотрителе. – Меня зовут Тиг Мартин, – коротко кивнул Верховный. – Но, думаю, ты это уже понял. Раскрывая и открывая рот, как потрепанная минога, оборванец в ужасе смотрел на Мартина и молчал. – Ты, кажется, хотел что-то сказать? Так говори, я здесь и готов слушать. – Ты… – выдохнул пленник. – Это… твою мать, это ты! Он кинулся вперед, словно стремясь вцепиться в лицо Мартина. – Чужого с два… да как ты… Тиг непонимающе смотрел на пленника, не понимая, о чем тот говорит, но нет-нет да пробегал по спине холодок. – Помнишь Билла, ублюдок? – вдруг вкрадчиво прошипел оборванец. Ответ Тига ему не был нужен: впервые за долгое время Мартин потерял контроль над собой, побледнел, всматриваясь в грязное лицо человека за решеткой. – Ты его на крупную сумму обул… Тиг Мартин, – пленник презрительно сплюнул, – аристократишка нашелся, ты гляди! А я знаю, кто ты! Знаю! Знаю! – хохотал, как обезумевший, тот. Мартин выровнял дыхание: вся смотрительская стража, надо думать, под масками пооткрывала рты от удивления. - Казнить сумасшедшего. Немедля. Серые камни подвалов Аббатства Обывателей нехотя отпускали Мартина, вслед которому несся безумный хохот оборванца. И только сам Мартин чувствовал, как сжались до боли кулаки и потемнело перед глазами. Только не сейчас.