Под золотой маской

Частенько Тиг Мартин начинал подумывать, что привозить пса в паб было просто колоссальнейшей ошибкой. Как когда-то доставалось случайно забредшему во двор коту — бедолага еле удрал от скучавших без развлечений заговорщиков, — так нещадно доставалось и Аристократу. Адмирал на нового жильца среагировал… ровно никак. Тиг ожидал чего-то большего, но мужчина лишь пожал плечами и сказал, что все заботы о собаке ложатся целиком на смотрителя. «Сам привел, сам и развлекай свою псину». Чуть сложнее все обстояло с Пендлтоном: услышав имя собаки, он покраснел, удивленно заморгал, но говорить ничего не стал. Однако отношения с лордом, и до этого бывшие не особо теплыми, ухудшились окончательно. Никто из прислуги особо и не рвался помогать Мартину: несмотря на внешние отличия, это был в первую очередь пес Аббатства, а уж потом питомец Тига. Да и тут нашлись злые языки, заявившие, что уже лучше бы полноценный волкодав Ордена, чем «мартиновский выкормыш». Не знаешь, что от него ждать. Мартин на «полноценного» обиделся даже больше, чем сам питомец, но поделать с этим ничего не мог. Волкодав, еще щенком забракованный как «негодный», чудом избежал утопления, но дальше жить у своего спасителя уже просто не мог. Все последовавшие за неожиданным подарком расспросы Дастин прервал: «Чем меньше людей знает, кто спасает псов, тем лучше будет самим же псам».Выросший не пойми где, худой, сутулый, до невозможного лохматый и бестолковый Аристократ ел все, что видел. Удержать его на поводке, казалось, не мог и весь Орден. А уж послушание… Но даже все эти враги привыкшего к дисциплине Мартина против ожидания последнего помогли псу влиться в коллектив еще лучше, чем это сделал его хозяин. Беды для волкодава начались ровно тогда, когда до заговорщиков дошло, что рвать их на части не собираются. В какой конкретно момент они это поняли — когда пес подавился носком Тига или радостно бросился облаивать дохлую миногу у берега, — так и не ясно, но первой до Аристократа добралась прекрасная половина заговора. Тиг не знал, смеяться ему или плакать при виду любимца с многочисленными косичками и бантиками на шерстке. И лишь спустя час вычесанный и успокоенный пёс был выпущен обратно во двор, а Тиг наконец смог заняться своими делами. «Яме» определенно не хватало чего-то легкого. Обстановка паба давила, и настроение в рядах лоялистов становилось все хуже и хуже. Тяжелая кожаная мебель, массивные столы, обветшалые стены, высокие лестницы, шторы на окнах — кроме Хэвлока спокойствия тут не испытывал ровным счетом никто. Все чаще начинались склоки: кто-то не туда поставил бокал, а кто-то неплотно прикрыл за собой дверь, — и заговор близился к распаду еще до начала его активных действий. Но с заливистым лаем Аристократа в стенах паба все постепенно изменилось. Спустя время обитатели уже привыкли прятать свои вещи повыше, что не то чтобы очень помогало, но в случае чего прекрасно защищало от атак Мартина. «Откуда, черт возьми, у него эти нитки? А это… это что, кошачий мех?!» Тиг стал ругаться на заговорщиков, ссорясь и постоянно доказывая, что «это ему есть нельзя, убери сейчас же» и «если еще раз попробуешь вытереть руки об его шерсть, я тебе их под основание подрежу». Но пес был ему нужен. Сколько бы Мартин не твердил себе, что просто спас его от гибели, все было с точность наоборот. Вместе с пабом постепенно преображался и сам смотритель. А такие перемены никогда ни к чему плохому еще не вели.

***

— Куда?! — зло воскликнул Мартин, перехватывая пса за ошейник. Аристократ придушенно всхлипнул и предпринял еще одну попытку улизнуть, завершившуюся общим падением на пол. До этого дня Тиг считал себя довольно сильным бойцом, но габариты и увертливость пса, выскальзывавшего из его рук, как какой-то обмылок, с этим были не согласны. Страшно подумать, какие выводы сделают заговорщики, услышав грохот в ванной. — Ты же знаешь… — он поволок питомца к деревянной кадке, — … ничего плохого я не сделаю… а ну стоять! Длинный нос волкодава уперся в запертую дверь, а лапы беспомощно заскользили по половицам. — Тихо, — Мартин медленно двинулся вперед и расставил руки в стороны. — Не сопротивляйся, и мы обойдемся без… — мужчина навалился на собаку, — расчески! Вой Аристократа глухо разнесся по всей «Песьей яме», и смотрителю, возможно, было бы жаль любимца, если бы не факт, что пах тот не лучше плакальщика, пролежавшего в Ренхевене несколько дней. — Успокойся, Аристократ, веди себя… достойно! Наконец уши были намылены, хвост обвис от воды, а шерсть посветлела. Поймав перепуганного Аристократа полотенцем и вытерев его, смотритель, облитый мыльной пеной с ног до головы, взлохмаченный и ужасно уставший, сел на пол. — Да ну к Чужому, в следующий раз пусть Сесилия моет…