Follow me home

POV Фрэнка

Все мое тело кипело от адреналина из-за криков толпы, ожидающей наше выступление. И еще отдельно из-за волнения по поводу того, с кем придут Джамия и Боб. Выпытать подробности у подруги было гребаным адом с неизбежной, как следствие, неудачей. Но сегодня наконец-таки настала та самая ночь, которую я с нетерпением ждал весь прошлый месяц. Несмотря на это, я все еще чувствую себя нехорошо, потому что это никогда не будет Джерард. Не могу представить себя с кем-то другим. Он единственный человек, который заставил меня захотеть отправиться в тур даже перед началом учебы. Я продолжаю думать о нём все чаще, чем следует, даже если он игнорирует меня уже около месяца. Если бы только Джамия знала… Осознание того, что он не собирается быть здесь сегодня, чтобы увидеть мое выступление, является тем, что причиняет боль больше всего. Учитывая, что я умирал ради возможности играть в Нью-Йорке в течение нескольких месяцев, конечно же, ради Джерарда. Наверное, он нашел кого-то другого. Это объясняет, почему он игнорирует меня столько времени. Скорее всего он двигается дальше, позабыв обо мне. Это нормально… Но было бы неплохо хотя бы услышать, как он это скажет прежде, чем начать полностью игнорировать меня. Это не значит, что я тайно разрушаюсь из-за факта, что Джерард больше не хочет говорить со мной. Или проверяю телефон постоянно, ожидая какого-нибудь отклика от него. Нет… Определенно ничего из этого сопливого клише. Я разыгрывался игрой на гитаре перед выступлением вместе с Рэем, который взволнован и возбужден не менее меня. — Не могу поверить, что тур закончится через пару недель, — заявляет Рэй, кладя гитару на подставку. — А я не могу поверить, что нам придется вернуться в университет через месяц, — отвечаю, посмеиваясь. — У тебя никогда не было мыслей бросить учебу и продолжить гастролировать? — друг спрашивает на полном серьезе. Пожимаю плечами. — Пару раз было такое, но я не думаю, что брошу. Почему ты спрашиваешь? — Не знаю. Просто почему-то думаю об этом. 20 минут спустя. Двадцать минут проходят мучительно медленно в ожидании начала шоу. Боб поднимается на сцену и неожиданно появляется рядом. — Хей! Мы привезли кое-кого для тебя, — он улыбается, а его глаза светятся от чистого волнения и радости, — подожди здесь, мы приведем его к тебе. Киваю, отмахиваясь и позволяя ему делать то, о чем говорит, особо не обращая внимания. Заниматься регулировкой подставки для микрофона довольно неприятно, когда у тебя такой же высокий рост, как у чертовой табуретки, на которой ты будешь сидеть на той или другой точке. Через минуту или около того сзади подкрадывается Джамия и сжимает мое плечо. — Ты так полюбишь меня после этого, — она прошептала на ухо, прежде чем отпустить меня. Я дарю озадаченный взгляд, прежде чем осознать, кто стоит позади нее. Я потерял дар речи, когда подошел к нему. Но что было более удивительным, так это то, что я совсем не был рад, взволнован или, может быть, счастлив, когда смотрел на беззащитного человека с завязанными глазами передо мной. Я становился все злее и злее. Не могу точно определить, почему злюсь или почему, черт возьми, горю от желания ударить его по прекрасному невежественному лицу, но меня не особо волнует ответ. Он пытается провести рукой по своим ярким волосам цвета пожарной машины, но мне удается отбросить ее и мягко обхватить его бледное запястье. Мое сердце бьется быстрее, чем когда-либо. Оно правда так может? Понятия не имею, как справлюсь с этим после шоу. Черт. Даже во время! Другая его рука тянется к повязке на глазах, и я моментально шлепаю его по ней. Он пока не готов увидеть меня. Подхожу очень близко, осторожно касаясь губами мочки его уха. — Ты не посмеешь. Повязка остается на тебе, или, клянусь Богом, я надеру твою задницу, — шепчу достаточно громко, чтобы он слышал, со слегка самодовольной улыбкой на губах. Теперь, когда я думаю об этом, мне нравится, что Джерард с завязанными глазами. Его волосы изящно дополняют образ. Я мысленно напоминаю себе, что шоу должно начаться в любую секунду, и, отпуская руку Джерарда, оборачиваюсь сообщить секунды отсчета Рэю и остальной группе, чтобы начать. — All alone now, nothing feels right… Идут минуты, песня затихает и рядом с собой я слышу слабый голос, назвавший мое имя. — Фрэнк? Я игнорирую это и продолжаю играть следующую песню. — I'm not sure what they said, but if it's true I'll bet, it's just one more thing I'll regret… Продолжать игнорировать тот факт, что беззащитный Джерард стоит там, не зная, где находится, гораздо сложнее, чем я ожидал. Я не мог перестать думать о том, почему он внезапно перестал говорить со мной и почему он никогда не рассказывал, что знает Джамию или Боба. Это не укладывается в голове. Видение его там поражает каждый нерв в теле, и внутри так много чувств, которые, я думал, никогда не смог бы испытать. Немалое количество из них полны злости, но по большей части это было облегчение. Время от времени, когда пел, я тайком осматривал его высокую фигуру. Его рука то и дело доходила до ткани, очевидно, желая стянуть ее с глаз, но затем он вовсе передумал и сжал руку в кулак. Он был просто восхитителен в том смысле, что просто стоял там, неосознанно, перед полу большой аудиторией. Я улыбался каждый раз, когда он бездумно стучал ногой в ритм песни. И я точно знаю, что он улыбался, когда я смеялся над странными пушистыми волосами Рэя, распространяющимися повсюду, когда друг двигал головой во время припева. Возможно, я немного отвлекся. Шоу, казалось, проходило быстрее, чем ожидалось, и за последние тридцать минут я очень устал, но не настолько, чтобы как-то физически измениться. — Хорошо, это переходит в личное, — усмехаюсь толпе, кладя микрофон обратно на подставку, хватаю руку Джерарда и осторожно веду к середине сцены рядом с моим табуретом. Мои намерения стали ясны, когда я несколько раз ударяю обеими руками по щекам Джерарда и резко притягиваю к себе. Его губы оказываются близко к моим, — дерьмо, какой же ты милый, — громко говорю перед тем, как насильно поцеловать его в удивительно мягкие губы. Вся толпа сходит с ума, и я перестаю дышать, как только отстраняюсь от него. Рэй смотрит на меня в замешательстве, но я только смеюсь, стоя около микрофона. — Ничего не могло когда-либо разлучить нас, — снова смеюсь, и с этими словами начинается последняя песня, — Hand in mine, into your icy blues… Я взглянул на Джерарда и увидел, что он стоит там все еще с завязанными глазами, полностью поражен. Хотя, я не мог сказать точно, было ли это от поцелуя или песни, которую я исполнял в настоящее время. Или, может быть, потому что он, вероятно, понял, что находится перед аудиторией? Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что я… поцеловал гребаного Джерарда Уэя!