Follow me home

POV Джерарда

Я тихо открыл дверь, тщетно надеясь, что Майки до сих пор спит. Впрочем, уже вечер, и неудивительно, что брат забегает на кухню, когда дверь квартиры только успевает закрыться за мной. Его очки съехали на кончик носа, волосы слегка взъерошены и торчат в разные стороны. Его зрачки расширены, ноздри раздувались, и я не могу не сравнить его с диким зверем. Выражение на его лице — странная смесь между злобой, облегчением и ужасом. Я тяжело вздыхаю. — Где тебя черти носили? — он требовательно вопрошает. Кладу ключи на стойку, стараясь избежать взгляда, когда говорю. — Выходил, — отвечаю невнятно, — ты звучишь, как мама. Майки усмехается. — Я проснулся в четыре утра, а тебя нет. Я пытался дозвониться до те- — Я оставил телефон здесь, — признаю честно и замечаю его лежащим на тумбочке, указывая рукой, хотя уверен, что Майки уже сам нашел. Всей душой надеюсь, что он не наткнулся на то, что прислала Джамия. Выбрасываю лишние мысли из головы и сосредотачиваюсь на моем злобном брате. — Так где ты был? — полное отчаяние в его голосе заставляет мою грудь сжаться. Я вновь причиняю ему боль. Воспоминание о той ночи, когда я спустил его вниз по лестнице три года назад отзывается болью, а после на меня накатывает внезапная волна ужаса, когда осознаю, что это что-то из того разряда. Снова причиняю боль. Запускаю руку в волосы, облокачивалась на тумбу, и все еще избегаю взгляда. — Я был с Закки, — наконец признаюсь, но едва слышно, — я остановился у него, и он отвез меня на собрание этим утром. Майки молчит в течение длительного времени, прежде чем нерешительно спросить. — На собрание анонимных алкоголиков? Я не могу побороть закатывание глаз и сухой смешок. — Нет, на школьное. Конечно же, на собрание анонимных алкоголиков, — как только слова произнесены, я жалею об этом. Поворачиваюсь лицом к Майки. Его выражение, в основном, сдержано, но нижняя губа подрагивает, — извини, — вновь опускаю взгляд вниз, — я просто… Я не мог быть здесь. Я очутился в баре и- — В баре? — прерывает Майки, — Ты… — не считая то, что он не продолжает, могу слышать прозвучавший вопрос в его голосе. Отрицательно качаю головой. — Нет, ничего не пил. Как и сказал, я позвонил Закки, — рискую взглянуть на Майки. Он смотрит на меня с сочувствующим выражением, а его руки свободно сложены на груди. — Почему? Джи, ты был трезв три года. Что сейчас? Что произошло? Я не хотел рассказывать ему. Он был моим братом, и, конечно, мне следовало бы иметь возможность говорить обо всем, что угодно, но именно это внезапно казалось слишком личным. Он знал о Фрэнке (поздние ночные разговоры, сообщения и скайп), но в то же время, это все еще был мой секрет. Майки не знал, насколько серьезные у нас отношения. Но именно Фрэнк почти довел меня до рецидива. Его отношения с Дженной почти заставили меня снова пить после трех лет трезвости. Он стал причиной, склонившей к тому, чтобы вернуться к старым привычкам, когда я часто обижал брата, когда не было никакого доверия, когда мне не нравилось быть тем, кем являлся. И в этот момент, словно лучи солнца пробились сквозь серые облака. Похоже, до меня начало доходить; Фрэнк все испортил. Не то чтобы это его вина, это больше моих чувств к нему. Чувств, которые он, очевидно, не разделяет. Это ослабляло силу моих решений, загрязняло мои мысли и сводило меня с ума. И я не смог бы продолжать, если это причиняет вред моему брату. Поэтому смотрю на Майки и выдавливаю жалкое подобие улыбки. — Ты завтракал? Закки не угостил меня этим утром. Я собираюсь приготовить вафли. После этого момента я оборвал все связи с Фрэнком. Ну, большинство. Это не значит, что я мог заставить Боба внезапно бросить Джамию и удалить последнее оставшееся у нас соединение, хотя я не слишком много с ней общался после того, как они возвратились из Флориды. Когда они вернулись, она приехала, чтобы помочь Бобу распаковать и разобрать все его дерьмо, а я в то время остался в своей комнате. Майки играл в игры на моем ноутбуке, и я сидел в середине комнаты на полу, работая над новыми зарисовками для «Академии Амбрелла». Мягкий стук в мою комнату, и раздается сдавленный звук из глубин моего горла «да?», когда я даже и не думаю о том, чтобы оторвать взгляд от рисунка. Дверь открылась и на пороге стояла Джамия, посматривая как-то неловко. Она взглянула на меня и брата несколько раз, прежде чем он, казалось, понял намек и встал, пробормотав что-то о том, чтобы выпить, прежде чем исчезнуть из комнаты, оставив Джамию и меня наедине. — Хей, — она слабо улыбнулась и села рядом. Я ответил «привет» и продолжил работу. — Так… мм, — она ерзает немного, прежде чем просто взять и ляпнуть это, — насчет фотографий с вечеринки… — оставляет предложение открытым, очевидно надеясь, что я как-то отвечу на это. Я насчитал три вдоха, прежде чем поднять взгляд и улыбнуться самой отвратительной улыбкой, которой когда-либо улыбался. — Не беспокойся об этом, — говорю, — я понимаю, почему ты прислала их мне. Я не дурак. Джамия выглядит очень удивленно, очевидно ожидая более гневной реакции. Я понял, почему она их отправила, ее тактика была фиговая, но правильное намерение. — Так… у нас все нормально? — Да, все нормально, — киваю. Ее молчание длится на момент больше. — А с Фрэнком? — она спрашивает, — Между вами все хорошо? Продолжай улыбаться, Джерард. Очередной кивок. — Да, абсолютно хорошо, — на ее лице все еще читается неуверенность по поводу сказанного, так что я решаю натянуть еще одну фальшивую улыбку, — серьезно, Джамия. Все хорошо. У нас с Фрэнком все просто замечательно. Не переживай. Конечно, это была лишь наполовину правда. Полная правда заключалась в том, что я не разговаривал с Фрэнком с тех пор, как получил сообщение прямо перед вечеринкой, в котором говорилось, что он не может позвонить тогда. После этого он долго писал, звонил на телефон, в скайп и твиттил, но я игнорировал все. Я не включал ноутбук большую часть следующих нескольких недель. Даже не удосужившись залогиниться. Таким образом твиттер и скайп были проигнорированы полностью. С телефонными звонками и сообщениями было немного труднее, но в конце концов я удалял их, даже не прочитав. Я начал держать телефон на беззвучном режиме, поэтому не слышал, когда он звонил, только замечал позже пропущенные звонки. Все это время мне приходилось делать фальшивую улыбку для Майки, Джамии и Боба, уверяя их, что все было, блять, просто радужно постоянно, но внутри я просто разваливался. Желание увидеть усмешку Фрэнка, которую он делает уголком губ, когда говорит, или с интересом пялиться в его яркие ореховые глаза, когда я рассказываю ему о новом рисунке, услышать его смех или рифф новой песни, над которой он работает, не утихало. Так пролетел месяц. Каждый день я вставал с неискренней улыбкой только чтобы вечерами ложиться в постель и пытаться очистить свои мысли от него. Прошло еще две недели, он не звонил, только присылал сообщения. Количество сообщений становилось меньше и теперь он присылал только одно в день. Я не мог с уверенностью рассказать о чем он писал, потому что не читал их, а сразу нажимал на кнопку «удалить» с пульсирующей болью из-за этих действий. Прошло пять недель, и я начал думать, что, может быть, мог бы справиться. Я уже давно потерял желание выпить. Отношения между Джамией и Бобом, казалось, становились серьезнее, и они говорили, что найдут квартиру вместе. Майки беспокоился по поводу того, что через несколько недель поступит в колледж, и о возможной встрече с Алисией, девушкой, с которой он встречался в старшей школе и расстался после выпускного. Все, казалось, совершенно позабыли о Фрэнке, и я надеялся, что мог бы тоже. Ведь было ощущение, что он забыл обо мне довольно легко. *** Дверь моей спальни ударяется о стену с громким треском, приводя в удивление. Я рывком поднимаю голову вверх, чтобы увидеть Джамию, стоявшую в дверях и сияющую с руками на бедрах, как делают супергерои. Она ухмыляется. — Давай, толстячок! Мы уходим! Я вскидываю бровь и оборачиваюсь на Майки, что сидит за моим компьютерным столом с комиксом. Он в замешательстве и легко пожимает плечами. — Эм-м… Нет, спасибо, — бормочу, поворачиваясь назад, — я собираюсь остаться дома этой ночью. Джамия театрально вздыхает. — Ты остаешься дома каждой ночью! — она спорит, — У меня для тебя сюрприз! Ты должен пойти. — Я ненавижу сюрпризы, — настаиваю, возвращаясь к альбому, — нет, спасибо. — Что если я скажу, что кофе тоже там будет? — смотрю вновь на Джамию, которая прищуривается на меня с ухмылкой «да, давай, попробуй отказаться от кофе». Я молча проклинаю то, насколько хорошо она меня знает, и бросаю этюдник в сторону. Ловлю взгляд Майки и жестикулирую ему, чтобы он встал. — Ты не оставишь меня одного в этом. Ты пойдешь тоже. Майки уставился на Джамию и отрицательно покачал головой. — Как бы я не хотел, у меня планы! — Какие планы? — удивленно спрашиваю. Он показывает на комикс. — Эти. Я собираюсь получить удовольствие от этого. Ворчливо соглашаюсь с братом и следую за Джамией на кухню. Только когда вижу сложенную ткань на обеденном столе, я начинаю колебаться. — Это что, повязка? Джамия кивает и тянется к предмету. — Повернись. — Ни за что, — мои глаза становятся огромными, и я качаю головой. Джамия вскидывает брови. — Я говорила тебе, это сюрприз. Теперь переверни свою задницу, пока я не надела на тебя наручники тоже. Осторожно позволяю ей завязать ткань вокруг моих глаз, потому что, честно говоря, я верю в то, что она может надеть на меня наручники, и это немного устрашает. Затем меня ведет Боб, который, наконец, появился, хотя я, на самом деле, его не вижу. Джамия садится в такси, и водитель, без сомнения, бросает обеспокоенные взгляды в зеркало заднего вида. Я спрашиваю несколько раз, но она отказывается говорить мне, куда мы едем. Только при выходе из машины, окружающая гудящая атмосфера и нарастающий аромат алкоголя дарит понимание того, где я нахожусь. — Мы на концерте? — спрашиваю, протягивая руку вслепую, случайно ухватываясь за грудь Джамии и получая удар по руке от Боба. Никто не отвечает на мой вопрос. Я могу услышать несколько голосов, разговаривающих мгновение, прежде чем меня с прохладного Нью-Йоркского воздуха заводят в душное место. Изменения очевидны, воздух становится более густым от пота и алкоголя. Звук голосов наполняет уши, и я понимаю, что никто еще не играет, или они уже закончили, я не могу быть уверен. — Я могу уже снять повязку? — с интересом спрашиваю. — Еще нет, — Джамия внезапно отвечает, — но скоро. Теперь ступеньки. Следую ее инструкциям и делаю три шага вверх. Я слышу мелькающие голоса, но ни один человек не сталкивается со мной. Возможно, это не концерт, в конце концов. Наконец, Джамия останавливает меня и говорит, чтобы я стоял на месте. Запускаю руку в волосы, но кто-то отводит ее. Пальцы обвивают мое запястье, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что это не Джамия. Толпа ликует, звучит далеко и в то же время слишком близко, но я не могу сосредоточиться. Я слишком внимателен к тому, что кто-то обнимает меня, кто-то, кто не был Джамией или Бобом. Куда они делись? Они просто оставили меня беззащитного в толпе с завязанными глазами? Поднимаю полностью подготовленную руку к тому, чтобы сорвать повязку и узнать, что, черт возьми, происходит, но рука снова останавливает меня. Внезапно губы прижимаются к моему уху, чье-то дыхание вызывает мурашки по спине. Я могу слышать усмешку в голосе, когда он говорит достаточно громко, чтобы я слышал. — Ты не посмеешь. Повязка остается на тебе, или, клянусь Богом, я надеру твою задницу. Мое тело, кажется, оцепенело, все мои нервные окончания взрываются сразу же следом. Прикосновение исчезает, и я ощущаю холод, уже скучая по нему. Голос снова гремит вокруг меня, на этот раз эхом в динамиках, заполняя комнату и проникая сквозь меня. Несмотря на то, что слова потеряны, мое тело вибрирует от эмоций, пронизывающих полностью. Это должно быть сон. Правильно? Мои ногти так сильно впиваются в ладонь, что, уверен, пошла кровь, но я не просыпаюсь. Я не могу двигаться, не могу думать. Я знаю, что он меня не слышит, но единственное слово, которое я могу сформулировать, это его имя. — Фрэнк?