***
Она щурится в экран монитора, рассматривая обрывок копии, который ее босс хочет сделать короче на пятьдесят знаков, когда звонит ее телефон. Она удивлена, увидев, что это не Вероника или ее сестра, а Джагхед, затем она проводит по экрану, чтобы ответить, отворачиваясь от компьютера, чтобы дать глазам отдохнуть. — Привет, — говорит она. — И тебе привет, — отвечает он, а его грубый голос заставляет ее беспокоиться о том, что ее ноги подкосились, если бы она стояла. — Как твой рабочий день? — Почти закончился. А твой? — Только-только выхожу, — он делает паузу, затем добавляет. — У меня есть один вопрос, если ты не против. «Это просто Рождество», — говорит себе Бетти, решительно стараясь не позволять этим словам заставлять ее нервничать. — Конечно, валяй. — Если бы тебе было семнадцать, то что бы ты хотела на день рождения? Она моргает, удивившись такому вопросу, но, сопоставив все в своей голове, догадывается, о чем речь. — Пытаешься выяснить, что купить сестре? — Да, — вздыхает он. — Девятого у нее день рождения, поэтому у меня немного времени, чтобы отправить что-то по почте. Мы не дарим друг другу подарки, но она моя младшая сестра, поэтому я обычно стараюсь подарить ей что-то хорошее, чтобы считалось подарком на день рождения-слэш-рождество. Хотя в этом году я в тупике. Арчи спросил мнение Вероники перед праздниками, и она предложила теннисный браслет*, — он фыркает, и этот звук имеет нотки как веселья, так и раздражения. — Который, по-видимому, с теннисом не имеет ничего общего. Бетти улыбается. — Я никогда не виделась с твоей сестрой, но когда-то я сама была семнадцатилетней девочкой, так что, вероятно, я смогу помочь тебе что-нибудь придумать, — она на секунду оглядывается на компьютер, а затем предлагает, — я, возможно, закончу минут через пятнадцать. Не хочешь встретить меня? Можем пройтись по магазинам. — Да, звучит здорово, — говорит Джагхед, а в его голосе слышится облегчение. — Ты лучшая, Беттс. Она кусает нижнюю губу, чтобы не улабаться шире. — Без проблем.***
Джагхед встречает ее в холле офисного здания, в котором она работает, и Бетти тепло обнимает его в приветствие. Он сжимает ее спину и на мгновение прячет лицо в ее шею, а когда он отступает, то замечает: — Ты носишь шарф. — Ты действительно думал, что я не буду носить подарки, которые мне подарили? — дразнит она. — Touché**, — говорит он, придерживая для нее дверь, когда они выходят. — Хотя ты меня переплюнул, — говорит Бетти. — Ты купил мне вещи лучше, чем я сама себе купила. — По правде говоря, я на самом деле по магазинам и не ходил. Сегодня, вероятно, я и продемонстрирую, насколько я плох в этом деле. — Я верю в тебя, Джагги, — говорит она. — Это опасно, — говорит он, и в его тоне есть некая легкость, которая дает понять, что он шутит, но это накладывается на что-то искреннее и самоироничное. Она вспоминает его лицо, освещенное уличными фонарями, в канун Рождества, когда они шли по дороге, ведущей к частичке ее истории и когда он делился своей историей с ней, и она слабо хмурится. — Нет, — тихо говорит она. — Я так не думаю.***
Они направляются в один из отделов гипермаркета «Нордстром»; Джагхед хватает ее за руку, чтобы побыстрее перейти дорогу, пока не зажжется красный свет, которые преградит им путь. Когда они оказываются внутри, Бетти рассматривает женские рубашки, а Джагхед, которому стало слишком тепло, наконец вырывается из оков своего зимнего пальто. — Учитывая то, что я знаю о тебе, — говорит она, — и, как я предполагаю, вы с сестрой похожи… вероятно, ей понравится… это, — она берет рубашку со стойки и демонстрирует ему. Надпись на рубашке гласит: «Живу Едой», а буквы на футболке были сверкающие, розового цвета. Джагхед смотрит на нее, явно пытаясь не показать виду, что он в ужасе, и спустя несколько секунд Бетти начинает смеяться. — Я пошутила, — говорит она, а он одаривает ее улыбкой… «Это просто Рождество», — говорит она себе, переворачивая несколько рубашек на стойке. Одна из них заставляет ее замешкаться, Бетти показывает ее Джагхеду, вздернув бровь. На ней написано черными буквами: «Мое Кредо — Закатывать Глаза», а Джагхед ухмыляется. — Меня возмущает, что ты намекаешь на меня, — говорит он. — Но… вполне может подойти. Бетти улыбается, осознавая свой триумф, и перекидывает футболку через руку. Она продолжает ходить по магазину, пытаясь подобрать что-либо и учитывая предпочтения стоящей на границе взрослой жизни девушки, которая, по словам ее брата, «панк, но в ироничном смысле», «прикольнее, чем многие в ее возрасте» и «по уши в музыке». В ювелирном отделе Бетти ведет поиски до тех пор, пока не находит сережки в виде скрипичного ключа для одного уха и басового ключа — для другого***, а также (как очевидный выбор) берет серьги с парочкой черепов, болтающихся на тонких серебряных цепочках. В отделе обуви она подмечает пару симпатичных ботинок с шипованной детализацией. Они от ее любимого бренда, поэтому она знает, что они будут довольно прочными. — Ты случайно не знаешь размер обуви своей сестры? — спрашивает она у Джагхеда, не очень надеясь на положительный ответ. Но он удивляет ее, сказав: — Оу, одну секунду, — он вытаскивает телефон из кармана. Она подходит ближе к нему и смотрит, как он открывает запись под названием «ДБ». Первая строка гласит: «рубашки: S или 44». Там было еще несколько строк, а затем парочка любимых цветов. Вид этого списка заставляет Бетти затаить дыхание и захотеть бросить сапоги на пол, а вместо этого положить ладони на его щеки и поцеловать, прежде чем заключить в крепчайшие объятия. — Тридцать седьмой, — сообщает он, глядя на нее. — Бетти, — он хмурится и касается ее локтя, — все в порядке? Она кивает, одаривая его мягкой улыбкой, и немного приподнимает сапоги. — Тридцать седьмой. Джекпот. Он берет один ботинок и изучает его несколько секунд, затем говорит, находясь немного под впечатлением: — Эти хорошие. Действительно хорошие. Она аккуратно берет его под руку. — Пойдем, подыщем наушники. Они находят одни в темно-фиолетовом цвете от хорошего производителя (как слышала Бетти), и на этом она довольна их выбором. — Как думаешь, ей что-нибудь понравится? — спрашивает она. — Да, — говорит Джагхед. Он смотрит на наушники и серьги в ее руках, а также на рубашку и сапоги, которые держит сам, а выражение его лица задумчивое. — Я должен… я должен купить все это? — Все это? — повторяет Бетти. Она смотрит на цену наушников; они со скидкой, но все равно не такие уж недорогие. Не желая перегибать палку, она осторожно спрашивает. — Может быть этого слегка… многовато? — Я не знаю, — вздыхает он. — Я не знаю. Мы с Джеллебин были близки, когда были совсем еще детьми, но стало сложнее, когда мы начали жить в разных местах… это очевидно. Особенно с моей мамой… она чувствовала себя так же. Но это одно, когда… — он громко сжимает челюсть. — Просто она… сейчас старше. Она становится личностью, и мне кажется, что я едва знаю этого человека. Я вижу ее так редко, но хочу показать ей, что я все еще… — он качает головой. — Я просто хочу подобрать правильную вещь. Ее сердце болит за него, и Бетти тихо говорит: — Джагги, она знает, что ты любишь ее. Тебе не нужно задаривать ее, чтобы доказать это. Просто позвони ей в день рождения и скажи все это. Когда она уверенно смотрит ему в лицо, ожидая какого-то знака, что он ее услышал, что он верит ей, она замечает, что его глаза имеют более темный оттенок синего, нежели несколько минут назад. Ей пришло в голову, что теперь, когда она лучше знает Джагхеда, его не так сложно читать, как она когда-то предполагала. Теперь, когда она знает, что ищет, она так много видит. Джагхед делает вдох. — Наушники, ботинки, серьги с черепом, — решает он. — Именно то, что я бы взяла, — заявляет она, и чувствует заполненность в груди, когда он смеется.***
После того, как подарки Джеллебин куплены, они бродят вокруг. Ни один из них не предлагает пункт назначения; Джагхед ничего не говорит о возвращении в квартиру, а у Бетти нет никакого желания возвращаться домой. Манхэттен в это время года является одним из ее любимейших мест особенно после того, как солнце село, а весь декор, кажется, освещает мир. Во время праздников ее не напрягает даже уличная суета; все вокруг тепло одеты, а их лица иногда освещаются или желто-золотым, или красным, или серебристо-белым светом, и даже бизнесмены, ругающиеся по гарнитуре, или группы подростков, слоняющиеся без дела и теснящиеся в толпе, кажутся ей милыми, а не раздражающими. «Это просто Рождество», — снова говорит она себе. Это время года делает ее более восприимчивой к эмоциям. — Ты когда-нибудь проводила здесь Рождество? — спрашивает она Джагхеда. — Нет, — отвечает он. — Я всегда возвращался в Олбани вместе с Арчи. А ты? — Нет, я тоже всегда уезжала домой. Думаю, было бы неплохо. Остаться здесь. — Я тоже в этом уверен. Он обхватывает ее рукой, подтягивая ближе к себе, чтобы увести с пути женщины, которой удается достаточно быстро передвигаться по слякотному тротуару на десятисантиметровых каблуках. Пока она прижимается к нему, он говорит: — Эй, Бетти. Она поворачивается к нему и обнаруживает, что они находятся достаточно близко для поцелуя — нужно просто поднять подбородок вверх. — Да? — Я умираю с голоду.***
Они наугад выбирают какой-то вьетнамский ресторан и усаживаются напротив друг друга за крошечный столик у окна. Поднимающийся пар от чашки Бетти и частые случайные касания коленей Джагхеда под столиком создают теплое ощущение удовлетворения, которое она все больше чувствует, глядя в окно и видя клубы пара от дыхания прохожих. Пока они едят, они говорят сразу обо всем и ни о чем. Джагхед рассказывает ей о сестре и немного о своем детстве, а она наклоняется, внимательно слушая, как он вспоминает свое прошлое Рождество, когда вся его семья была в сборе. Она протягивает руку через стол, берет его ладонь и сжимает ее, но прежде чем она может что-то сказать в ответ, он отводит плечи назад, и в этом движении прослеживается некоторое напряжение, а затем он начинает рассказывать о рождественских праздниках с Арчи и его отцом в Олбани, что включает в себя серию гораздо более легких историй. — А теперь твоя очередь рассказывать, мисс Купер, — говорит он после того, как закончил рассказ о том, как Арчи случайно использовал хлебную муку, когда пытался сделать яблочный пирог, заставив Джагхеда и мистера Эндрюса мучиться и есть слегка сожженные кусочки десерта странной формы. — Я бы не стал злиться, если ты начнешь рассказ со старой формы черлидерши. — Я уверена, что ты не стал бы, — говорит она со смехом, а он все еще держит ее за руку, а поглаживания большим пальцем по ее ладони безумно отвлекают. Это не просто Рождество. Она рассказывает ему о черлидинге, ее коллективе, о том, как долго ей пришлось учиться прыжку в шпагате, чтобы капитан команды была ею довольна. Она рассказывает ему о старшей школе в целом, о своем лучшем друге Кевине, своем любимом учителе и мальчике, с которым она тогда встречалась. К тому времени, когда официант подошел, чтобы забрать посуду, она уже рассказывала о выпускном. Пока они ждут свои счета, они переходят к обсуждению своих любимых книг и телевизионных шоу и неизбежно заканчивают тему «Игрой престолов». Любимый персонаж Джагхеда — Арья, Бетти — Санса. Она говорит ему, что ненавидит, когда люди натравливают сестер друг на друга****, и он соглашается, а в его глазах через минуту появляется проблеск, когда он поддевает ее: — Но у Арьи есть меч. Снова появляется официант и приносит им один счет, а затем сразу же исчезает. Бетти тянется к нему, но Джагхед опережает ее. — Мы должны были попросить отдельные счета при заказе, — мягко говорит она. Она осматривает ресторан. — Когда официант вернется, я попрошу его… — Не беспокойся об этом, — говорит Джагхед, вытаскивая из кармана кошелек. — У него и так полно дел. Я заплачу. — Мне кажется, у меня есть немного наличных, которые я смогу тебе отдать, — говорит она, потянувшись за сумкой после того, как он положил карту на счет. — Эй, Бетти, не надо, — говорит он, протягивая руку, чтобы ее остановить. — Ты заплатила за мой завтрак в «Поп’с». — Это другое, ты же оказал мне услугу. — А ты оказала мне ее сегодня, так что все справедливо, — когда она снова открывает рот, чтобы запротестовать, он твердо отвечает. — Я настаиваю. Она предпринимает последнюю попытку предложить заплатить за себя самостоятельно, затем оставляет надежду и проглатывает слова. — Спасибо, — говорит она вместо них. Она складывает руки на коленях и сдвигает ноги так, чтобы колени больше не касались его, предположение официанта о том, что они вместе, заставило ее чувствовать себя неловко, осознавая, как она общается с Джагхедом. Она прочищает горло, а затем говорит более веселым голосом: — Говоря о телевидении, ты уже начал смотреть «Очень странные дела»? — Мы в городе всего один день, — говорит он, улыбаясь. — Начну в скором времени. Она сужает глаза, не совсем веря ему. — Я действительно считаю, что тебе понравится, Джагги. Его улыбка расширяется. — Хорошо-хорошо. Клянусь, начну с самой первой минуты, как зайду домой, — он смеется и твердо кивает, но выражение ее лица не меняется. — Что? Ты мне не веришь? Могу вести для тебя прямую трансляцию. Бетти теребит край салфетки и закусывает уголок нижней губы. — Как насчет того, чтобы пойти ко мне и посмотреть первую серию? — спрашивает она, а затем чувствует непреодолимое желание съежиться. Неужели она и вправду пригласила его посмотреть сериал и отдохнуть? Ей кажется, что стоит добавить какую-то шутку, мол, ей нужно увидеть самой, чтобы убедиться, но эти слова так и не сорвались с губ. Джагхед начинает играть с картой, проводя ее краем по столу, так как тоже не знал, куда деть руки. Он кивает, а его колено снова прижимается к ее. — Конечно.***
Бетти держит его за руку в метро. (Типа того.) Ладно. В физическом смысле — да, ее ладонь прижата к его, но это произошло не из романтических побуждений, поэтому он не уверен, что это считается… Она тоже находится очень близко, ее плечо иногда задевает его плечо, а их ботинки в нескольких сантиметрах друг от друга. Выражение ее лица нейтрально, поскольку глаза изучают платформу, время от времени поглядывая на монитор, который указывает время прибытия следующего поезда. Он забит, частично из-за праздников, но и частично из-за того, что это — Юнион-сквер и здесь всегда полно людей. Его неожиданно толкнул спешащий мужчина, затем чуть не переехала женщина с коляской, но он был спасен Бетти, схватившей его за руку и потянувшей на себя. Он пошутил о том, что она — его рыцарь в сияющих доспехах, что привело к короткой дискуссии, в которой они оба провозгласили Бриенну Тарт истинной Королевой Вестероса. Теперь между ними повисла тишина, поскольку ее, по-видимому, забавляет движение поездов, а он не может придумать ничего нового, чтобы начать разговор. Джагхед действительно не возражает, пока не возражает и она, и то, что она все еще сжимает его руку, говорит ему о том, что она не против этой тихой связи. Прибывает поезд, и Бетти начинает тянуть его к дверям. Джагхед послушно следует, но в последний момент замечает кого-то, кого он знает, краешком глаза. Свит Пи. Он не может быть точно уверен, что это он, но у Джагхеда есть всего несколько секунд, чтобы принять решение, и он решает, что не готов рисковать и столкнуться с ним. Поэтому он тянет Бетти к себе и ведет ее в соседний вагон, в который они проскальзывают, и сразу же за ними закрываются двери. Она прислоняется к стеклу и с любопытством смотрит на него, опустив руку, чтобы держаться за поручень для равновесия. — Все в порядке? Джагхед кивает. — Да. Прости. Думал, что увидел кое-кого, с кем лучше не встречаться, — он смотрит на нее и улыбается. — Ничего страшного. Бетти медленно кивает, по-видимому, понимая его дилемму. — Бывшая девушка? — догадывается она. Мысль о том, что он оставил настолько огромную рану в сердце какой-нибудь девушки, что теперь ему приходится избегать эту пресловутую бывшую, заставляет его рассмеяться. — Нет, — говорит он, качая головой. — Эм… Бывший друг. Со времен «Змеев». Ее глаза расширяются и она закрывает рот. — Оу, — тихо говорит она спустя некоторое время. Поезд останавливается на Астор-Плейс, и они отходят, чтобы люди могли выйти. Бетти пробирается к теперь уже пустому ряду сидений, присаживается на место поближе к окну и похлопывает ладонью по соседнему месту. Джагхед занимает его, а в его груди затихает странное чувство. — Были… «Змеи», эм, были ли они опасны? — спрашивает Бетти, жуя нижнюю губу и глядя на него тревожными глазами, будто она не уверена, что ей разрешено об этом спрашивать. Он знает, что на самом деле вопрос звучал так: был ли он опасен, и совершал ли он плохие поступки? преступник ли он? И ответ к сожалению: — И да, и нет, — говорит Джагхед немного тише, потому что — ну, просто потому что. Он смотрит на ее руку, ту, которую он держал раньше и которая теперь покоится на ее колене, и он инстинктивно берет ее. — Я был глупым ребенком, когда связался с ними, а большая часть всего этого дерьма осуществлялась взрослыми, крепкими ребятами. И некоторые из них определенно… ну, я бы не хотел пересечься с ними в переулке, скажем так. Я не знаю, был ли кто-то из тех, с кем я был рука об руку, настолько плохим. Хотя, возможно, сейчас. — Не могу поверить, что ты был с ними, — говорит она, играя с его пальцами. — Я имею в виду, что я могу в это поверить, глядя на тебя, но теперь, когда я знаю тебя немного лучше, я… ты такой… нежный. Джагхед смотрит на нее, а уголок его рта пополз вверх. Его это забавляет. — Нежный? — повторяет он. Щеки Бетти покраснели. — Я не имею в виду, что… не хочу тебя унизить или что-то еще… — Не хочешь, я знаю, — перебивает он. — Это не для меня. На самом деле. У меня даже была жизнь принца «Змеев» некоторое время, потому что мой отец был высокопоставленным членом банды, но это не та жизнь, которой мне хотелось. Она снова тихо кивает. — Это и не та жизнь, которую он хотел для меня, — Джагхед прочищает горло, чувствуя странные эмоции. Он никогда не навещал отца на Рождество — ничего необычного, но все же. Он мысленно дал себя клятву, что скоро навестит его. — Он хотел чего-то лучшего. — Лучшего? Он сжимает ее ладонь и смотрит на нее, надеясь, что не ошибся в ней. — Да, — подтверждает он. — Лучшего.***
Квартира Бетти очень похожа не нее саму: красивая, женственная и чистая. Это симпатичная однокомнатная квартира в Финансовом квартале со светлыми белыми стенами, плавными обводами и удобным диваном в желтом цвете, а напротив — среднего размера настенный телевизор над низкой книжной полкой. В углу есть двуспальная кровать, которую лишь слегка видно за большой полкой, состоящей из шестнадцати кубиков, которые Джагхед моментально (и неожиданно) приписывает «Икее». Двенадцать кубиков заполнены большим количеством книг, а в остальных четырех находятся фотографии, блокноты и ваза с цветами. Он сидит на диване, о котором шла речь, прислонившись спиной к невероятно мягкому трикотажному одеялу в чистом белом цвете, и удивлялся тому, как все организовано. На маленьком кухонном столе стоит ноутбук, но несмотря на это, все кажется на своем месте. Он намеренно отводит взгляд от области спальни Бетти, потому что она переодевается из рабочей одежды во что-то более подходящее для просмотра фильма. Ему необходимо смотреть буквально на что угодно, чтобы отвлечься от того факта, что Бетти полуобнажена в шаговой доступности от него; взгляд Джагхеда падает на пару кроссовок возле двери, аккуратно поставленных под небольшим столом, на котором лежат наушники, повязка на руку для телефона и термальная повязка на голову. «Она бегает», — думает он. — «Очевидно. Такие ноги, как у нее, не появляются сами собой». Услышав шарканье ног, Джагхед переводит взгляд на Бетти, появившуюся из-за углы квартиры. Теперь она одета в легинсы и длинный свитер насыщенного синего цвета, а ее хвост ослаблен, так что завитки волос падают на ее лицо. «Она невероятно красива», — думает он. Он настолько поглощен ее милой улыбкой, что почти не замечает ее пушистых носков, на которых нарисованы ананасы. Они заставляют его улыбнуться и он говорит, глядя на них: — Мечтаешь о более тропическом месте? Бетти садится рядом, задевая коленом его колено, и он надеется, что она делает это намеренно. — Нет, — отвечает она, — я не против зимы. Особенно когда рядом есть кому меня согреть. Джагхед вздергивает бровь. — Это намек, Купер? — спрашивает он, на что Бетти добродушно пожимает плечами. Сдержанная часть Джагхеда, которая настолько глупа, что надеется на такие вещи, клянется, что Бетти тоже немного краснеет и что ее улыбка застенчива. Он неуклюже кладет руки на колени и спрашивает. — Так в чем же вся прелесть «Очень странных дел»? Просвети меня. — Не могу поверить, что ты отстаешь от жизни. Я думала, что ты — король поп-культуры, — дразнит она, кладя ноги под себя и наклоняя колени к нему. — Это в основном смесь «Инопланетянина», «Балбесов» и «Полтергейста». Ода паранормальным классикам восьмидесятых, только здесь черты лучших из них, на мой взгляд. Она рассказывает с таким возбуждением, что Джагхед не может не думать, что это чертовски мило: яркие, сверкающие глаза и дрожащие щеки. Когда она говорит, он смотрит ей в рот, и у него промелькает воспоминание о предыдущем утре: они, лежащие в ее постели в Ривердэйле, там они совсем не разговаривали, и ему приходится заставить себя отвернуться, прежде чем он сделает что-то глупое. Например, снова ее поцелует. — Джагги? Его глаза снова встретились с ее. — Да? Прости. Что? Она улыбается, а одна ее бровь слегка вздернута. — Я спросила, не хочешь ли ты перекусить или чего-нибудь еще, прежде чем мы начнем первую серию. Ты немного заснул? Джагхед смотрит на нее. В данный момент он не в состоянии предпринять что-нибудь, поэтому он полностью честен: — Ты отвлекаешь. На этот раз, когда Бетти краснеет, в этом точно нет никакой ошибки. Кончики ее ушей розовеют, щеки горят, и она наклоняет голову, прижимаясь к его плечу. Она берет пульт, включая первую серию «Очень странных дел», затем молча кладет его на журнальный столик и, к удивлению Джагхеда, просовывает свою руку через его. Несмотря на то, что прислонившаяся к нему Бетти отвлекала его, сам сериал оказался увлекательным, и к тому времени, когда Бенни, владелец закусочной, был убит, Джагхеда уже зацепило. Он смотрит на Бетти, которая, кажется, наблюдает как за действием в сериале, так и за реакцией Джагхеда на сериал, и кивает в одобрение. — Ладно, он довольно-таки хороший, — сдается он, слегка двигая правой рукой, чтобы сжать ее согнутое левое колено. Она улыбается, казалось бы, довольная его словами, и снова прислоняется лбом к его плечу. — Я знала, что тебе понравится. А теперь цыц! они пойдут искать Уилла в дождь. — Да, мэм, — говорит Джагхед, перенаправляя свое внимание на экран. После нескольких минут он осознает, что рассеянно гладит ее ногу большим пальцем, и начинает паниковать. Нужно ли ему остановиться, тем самым демонстрируя, что это было несознательно, или же продолжить, хотя это может заставить Бетти чувствовать себя неуютно? Он решает остановиться, потому что, хотя и не кажется, будто она чувствует отвращение к нему, но последнее, что Джагхед хотел бы сделать, это заставить Бетти чувствовать себя неловко. Она была так добра к нему сегодня, помогая ему найти несколько подарков для Джеллебин, несмотря на то, что, делая это в одиночку, он бы до сих пор искал подарки для своей младшей сестры; ему не нужно отплачивать тем, что он ее лапает. Если только она сама этого хочет, в этом случае Джагхед пересмотрел бы свое решение. Спустя десять минут, как палец Джагхеда остановился, Бетти принимает собственное решение. Она приподнимает его правую руку и прячется под ней, мягко возлагает свою ладонь на его ногу, затем позволяет его руке обнять ее за плечи. — Можешь дать мне одеяло позади тебя? — спрашивает она полушепотом, будто здесь находились другие люди, которых мог побеспокоить ее громкий голос. Джагхед выполняет просьбу, молча подавая ей белое покрывало. Увидев, что она планирует накрыть их ноги, он выхватывает конец, чтобы остановить ее. — Подожди, — бормочет он, тоже сохраняя тихий тон. Он двигается назад, опуская руку с ее плеч на спину, затем левую руку кладет под ее колени, чтобы была возможность приподнять ее и помочь ей вытянуть ноги по длине дивана. Он мягко кладет ее спиной на свои колени, а затем подпирает подушками ручку дивана, чтобы удобно сесть самому. — Ложись, детка, — говорит он ей, позволяя нежному слову соскользнуть с губ. Это, похоже, не беспокоит Бетти, которая закусывает нижнюю губу, улыбаясь, и укладывается на левый бок, наполовину прижавшись к спинке дивана и наполовину к Джагхеду. Он берет у нее одеяло и бросает его на ноги, затем немного садится, чтобы расправить его. В процессе укладки его рука случайно задевает ее попу; он застывает, смотрит на Бетти и открывает рот, чтобы извиниться. Почему-то вместо того, чтобы сказать «Мне жаль», он наклоняет голову и целует ее. Она наклоняется к нему, равняясь с ним. Поцелуй мягкий, медленный; темп более неторопливый, чем в то предыдущее утро, когда тикающие часы их поддельных отношений казались слишком настоящими. Это что-то другое, что-то без притворства, и, боже, он хочет, чтобы это продолжалось вечно. Но не продолжается. После некоторого времени Бетти разрывает поцелуй ради порции воздуха, но ее рука прошлась под его рубашкой и по животу, и она не прилагает никаких усилий, чтобы убрать ее. Вместо этого она кладет щеку на плечо, поворачивается лицом к телевизору и начинает смотреть, когда запускается вторая серия «Очень странных дел». Джагхед следует за ее взглядом. Он немного смущен, но его грудь теплая от незнакомого чувства счастья. Его рука все еще покоится на ее попе, и он не прилагает никаких усилий, чтобы переместить ее, когда начинается серия. Каким-то невозможным образом его снова захватывает сериал. Он хочет отметить, что шоу действительно хорошее, раз он все еще заинтересован им, несмотря на то, что Бетти лежит на нем. Но что-то в воздухе вокруг них заставляет его чувствовать, что если они заговорят об этом, это закончится, а он хочет жить в этом моменте до тех пор, пока она позволяет ему. — Теперь я вижу параллели с «Инопланетянином», — наконец говорит Джагхед, разрывая тишину между ними. — Я точно понимаю, откуда ты это взяла. Бетти ненадолго поднимает голову, улыбается и кладет ее обратно. — Подожди, дальше станет очевиднее. Уже выбрал любимого персонажа? — Хм… я попридержу решение, по крайней мере, до следующей серии, — он слегка прижимает пальцы к ее попе, позволяя большому пальцу гладить ее, и слышит, как на долю секунды у нее захватывает дыхание. — Кто твой любимый? — добавляет он. — М-м-м… — она замолкает, а ее голос звучит слегка зажато. Она немного поворачивает голову, затем Джагхед чувствует слабое прикосновение ее губ, прижимающихся к его плечу. Он воспринимает это как поощрение и снова сжимает ее попу, но на этот раз намеренно. — Мне нравится Майк, — отвечает она, снова целуя его плечо, прежде чем поднять голову и взглянуть на него. — И мне нравится Дастин. Глаза Джагхеда мечутся по ее лицу в поисках каких-либо признаков, чтобы понять, чего она от него хочет. Боже, как бы ему хотелось читать мысли. — Дастин кажется крутым, — говорит он, и она снова его целует. На этот раз Бетти начинает царапать его кожу под рубашкой. Он полусидит, полулежит, отрывая губы от нее только для того, чтобы она стащила с него рубашку, а затем тянет ее обратно на себя. Она взвизгивает прямо ему в губы, когда его руки скользят под ее свитером, и когда он отводит голову назад, чтобы одарить ее вопросительным взглядом, она хихикает: — У тебя руки холодные. — Полагаю, ты меня греешь, — говорит Джагхед, одаривая ее улыбкой, прежде чем она прислониться губами к его шее. А потом — блаженство. Она невероятна: ее язык, выводящий узоры на чувствительной коже над его пульсовой точкой; ее ногти, оставляющие белые полосы на его животе; но больше всего на свете, ее голос, создающий приятные шумы в ухе, которые сводят его с ума. Бетти начинает замедлять свои движения, что, вероятно, хорошо для его собственной гордости, так как любое скольжение по его телу привело бы к серьезному смущению на уровне шестого класса. Она покидает его шею и снова целует его губы, затем одаривает его застенчивой улыбкой и прижимается к плечу. Джагхед лежит напротив нее в течение двух минут, прежде чем поймет, что явно пропустил какое-то важное развитие сюжета. — Не возражаешь, если я перемотаю на несколько минут? — спрашивает он, потянувшись за пультом. Она кивает, и Джагхед перематывает эпизод на десять минут назад. Он натягивает белое одеяло на их плечи, затем запускает руки назад, под ее свитер. Он позволяет руке упереться в заднюю застежку ее бюстгальтера и переводит все внимание на сериал, стараясь не поддаваться присутствию Бетти напротив него. Он снова хочет поцеловать ее, но именно она легла обратно, и он не хочет испытывать судьбу. Они смотрят оставшуюся часть второго эпизода, затем третий, и к концу серии Бетти становится немного тяжелой, а ее дыхание медленным и размеренным. Он знает, что должен соскользнуть с дивана, что должен отнести ее в постель, а затем уйти, но он не может заставить себя сделать что-либо, кроме того, как лежать под ней, чувствуя изгиб ее талии под своей рукой. Он смотрит на потолок, замечая там свежую краску, и задается вопросом, перекрасила ли сама Бетти потолок и все стены, когда переехала. Вполне вероятно, ведь он видел, где она выросла, и хотя ее семья немного не в себе, но дом красивый. Город очень красивый. Она красивая. Джагхед понимает, что даже слишком красивая для него. Та девушка, которая содержит квартиру такой же нетронутой и красивой, как эта, которая привыкла украшать печенье в канун Рождества и у которой улыбающиеся глаза — это такая девушка, которая слишком хороша для него. Это простой факт, который он может легко признать: такие девушки, как Бетти, не встречаются с такими парнями, как он. Максимум, что они могут — пожить на грани в течение короткого времени, недолго разбираются, пробегают языками по краю татуировки, а затем переходят к футбольному защитнику, чтобы нарожать милых маленьких детей, которые вырастут, чтобы жениться на своих собственных болельщицах и футбольных защитниках. Он живет в ебаной сказочной стране. Она все еще спит на нем, ее лицо теперь находится у его шеи, и она видит сны, испуская короткие вздохи. Боже, как ему хочется быть одним из тех сновидений. Но затем экран телевизора меняется на слайд-шоу, рекламирующее другие сериалы от «Нетфликс», и Джагхед сглатывает. Пора уходить. Он перекатывается в сторону, проявляя особую осторожность, чтобы как можно меньше потревожить Бетти, затем заправляет белое одеяло вокруг ее плеч и выключает телевизор. Он хватает свои сумки с покупками, обувается и уходит, пока она еще спит. Пока он едет на лифте вниз, Джагхед размышляет о том, чтобы отправить ей сообщение, чтобы пожелать ей спокойной ночи, или вернуться и оставить какую-нибудь записку, но он не может себе представить, что он мог бы сказать в этот момент, кроме как спасибо за пользование твоим аккаунтом на «Нетфликсе»*****, и это не поможет делу. Он всегда гордился тем, что хорошо знал себя, и он понимает, что ему нужно вернуться домой, прежде чем он позволит черной туче пролиться дождем и на нее******. Джагхед проходит в вестибюль здания, делая короткую остановку, чтобы посмотреть на рождественскую звезду******* у входа, а затем выходит на улицу. Он смотрит на узор окон, пытаясь понять, какое из них ее, затем вздыхает и направляется в метро. «Это просто Рождество», — думает он, покачивая головой. Иди дальше.