Раскалённый воск

      Ненавистный запах медикаментов разбудил русоволосую. Широко раскрыв глаза, она уставилась в белоснежный потолок. «Я жива…» — пронеслось у неё в голове. Но внутренний голос тут же добавил: «Как жаль».       Шаги незамедлительно приближались, вблизи палаты послышались голоса, поэтому девушка прикрыла глаза, сжав ладонь в кулак.       — Прошу, проходите, — молодой парень в стерильно-белом халате учтиво пригласил женщину в палату, та, в свою очередь, присела возле больничной койки.       — Оставьте нас, — голос невольно дрогнул, и мнимая маска спокойствия треснула.       — Конечно, — он понимающе кивнул головой и скрылся за дверью.       Женщина молча сжимала руку девушки, изредка вздыхая. По её щеке скатилась слеза, которую она тут же осторожно вытерла краем платка, расшитого красными розами.       — Саито-сан, думаю, Вам пора, — через некоторое время в палату вновь заглянул молодой врач.       Наклонившись, дама прикоснулась губами к прохладному лбу дочери и, одернув свой пиджак, поспешила уйти.       — Не устала притворяться?       Девушка приоткрыла глаза и разжала ладонь, на которой остались глубокие следы от ногтей.       В то время именно этот человек подарил ей спокойствие и уверенность. Она по-прежнему не доверяла медсестрам и приходившим врачам, стремящимся понять причину её поступка, залезть в душу, анализировать поведение. Однако изменения всё же были: мать больше не плакала у ее кровати, получая краткие, но вполне удовлетворявшие ее любопытство ответы. Опустошенный взгляд наполнялся мелкими искрами жизни, и апатия медленно проходила, но лишь когда по коридору бродил туда-сюда белоснежный халат. Иногда его хозяин заходил в палату, где пахло глицинией, присаживался, затем подходил к окну.       Девушка совсем не различала лица людей, входивших к ней на пару минут или посещающих ее на протяжении месяца. Она не была слепа, и мозг ее функционировал так же, как и всегда, но что-то иное было в её взгляде, движениях.       Она запомнила его халат. Обычный медицинский халат. Утром он был разглажен, а к концу смены обыкновенно был помят и измучен. Запахи тоже были для неё не просто запахами. По всей территории больницы в воздухе витал лишь противный привкус лекарств. А халат пах по-своему, особенно, одеколоном и сигаретами.       Сумерки уже спускались на город, когда, постучав в дверь, в палату вошел врач.       — Ну что, как самочувствие, Мисаки? — он прошел к окну и вполоборота смотрел на нежно-розовый закат.       — Все как всегда, мне снова снятся кошмары, — девушка беспокойно взглянула на темноватую фигуру, — Куро, что-то не так?       — Эй, я ведь просил не называть меня так, для тебя я доктор Мацуда, хорошо? — сквозь его смех, что всегда дарил улыбку окружающим, вдруг проскочила нотка грусти, которую он старательно спрятал.       — Конечно, — отвечала она.       — Как видишь, это мой последний обход в этой больнице. Надеюсь, ты в скором времени полностью поправишься, — Мисаки заметила, что на нем не было ее любимого халата с тем привычным оттенком белизны, вместо него он накинул пиджак, но она узнала его по звукам шагов, голосу, запаху.       — Ты увольняешься? — ком подошел к горлу, приглушая голос, — почему?       — Понимаешь, мне предложили стажировку в Германии, и я, разумеется, согласился. В моем возрасте врачей не воспринимают всерьез, пока те не накопят личный опыт работы.       — Удачной дороги, — ответила девушка после недолгого молчания.       — Я буду скучать по тебе, Миса. Для меня ты стала особенным пациентом, поэтому я очень хочу, чтобы у тебя все наладилось.       — Не волнуйтесь, я буду в порядке, даже если Вы больше не будете моим лечащим врачом.       — Вот как? Не знаю: рад ли я это слышать. — Парень натянуто улыбнулся и обвел глазами палату.       — Вы хороший человек, доктор Мацуда. Я уверена, ваше новое начальство оценит это. — Мисаки нервно закусила губу.       — Спасибо, что веришь в меня, но в первую очередь я всё же должен быть профессионалом в своём деле. Что ж, до встречи. — Дверь с тихим скрипом отворилась и тут же захлопнулась.       С тех пор Мисаки все чаще навещали другие халаты, другие запахи, наглее, настойчивее. А ночью, оставаясь наедине с собой, она хотела сбежать от самой себя, своих навязчивых мыслей, которые разрывали ее черепную коробку.       Дни шли, а врачи наблюдали лишь ухудшения. И что бы они не предпринимали, никак не могли повлиять на ее резкие перепады настроения. Когда им казалось, что девушка идет на поправку, Мисаки улыбалась им, а под одеялом расчесывала руки до крови. Медсестры обрабатывали ее раны и вычищали из-под ногтей кожный покров. Целыми днями она могла сидеть, смотря в одну точку на стене. Антидепрессанты и транквилизаторы тоже мало помогали, но благодаря им девушка спала целыми сутками, не причиняя себе вред.       Однажды к ней пришел человек, который не пытался втереться к ней в доверие. Он был очень молод и энергичен, привык использовать людей, и Мисаки не была исключением. Каждый день парень приходил к ней, отсиживал ровно час и уходил, иногда прощаясь с ней. В большинстве случаев он молча листал журнал или ленту в соцсетях. Так у пациентки выработалась привычка. По своему обыкновению молодой человек приходил около пяти часов вечера, так что она терпеливо его ждала, не подавая виду. Мисаки точно знала, что к ней придут, ведь так продолжалось в течение месяца.       День начался с прогулки, медсестра довела Мисаки до скамейки и присела рядом с ней. Весеннее солнце ярко светило в глаза, а на зеленеющих ветках пели птицы. По тротуару, выложенному узорчатой плиткой, шел парень, чьи волосы горели ярче солнца, но этот цвет напомнил девушке что-то до боли знакомое и дорогое, так что впервые за долгое время ее глаза наполнились слезами.

***

      — Так ты хочешь, чтобы я стала твоей девушкой?       — Да. Разумеется, мы составим договор, так что ты можешь огласить свои условия.       — Не нарушай мое личное пространство и не ограничивай меня.       — Это ты про вот это? — парень ловко приподнял рукав клетчатой рубашки, где на затянувшихся шрамах красовались свежие глубокие раны.       — Не только, — Мисаки выдернула свою руку и взглянула на собеседника.       — Ты не будешь этим заниматься.       — Да ну? — ухмыляясь, произнесла девушка, — тогда какими будут требования, Ваше Величество?       — Ты сыграешь роль моей невесты перед моим отцом и остальным окружением. Мне наплевать на твои загоны, но если ты все же хочешь выйти из этой чертовой психушки, с удовольствием выполнишь мои требования.       — Акаши… — сквозь зубы проговорила Мисаки.