Оборотная сторона медали

Нервно переминаясь с ноги на ногу, Нотирт в очередной раз оглянулся, посмотрел на плотно закрытые массивные двери и прислушался: тишина! Не было слышно ни единого звука, казалось, если сейчас под куполом собора пролетит муха, ее жужжание услышат все присутствующие. Приглашенные, затаив дыхание, застыли, точно каменные изваяния; лишь изредка то тут, то там слышались робкие шепотки. Гурд, почтительно стоявший поодаль, приблизился и осторожно тронул Нотирта за рукав. — Вы не волнуйтесь так, — тихо проговорил он, — она скоро будет здесь. — Он помолчал и прибавил с улыбкой: — Ваше величество! Нотирт вернул ему приветливую улыбку и кивнул. — Я очень на это надеюсь, Гурд. Однако же… мне кажется, что моя невеста слишком задерживается. — Ну, невесте ведь полагается немного опоздать, — с видом знатока проговорил Гурд. — Тебе-то откуда знать? Можно подумать, — усмехнулся Нотирт, — ты раза три уже женился! — Так сказал господин главный церемониймейстер, — пожал плечами Гурд, — я сам слышал. — Вот как? — Нотирт повернулся к главному церемониймейстер, стоявшему там же. — Вы это точно знаете? — Ну, во всяком случае, — отозвался тот, — мои жены все, как одна, а их, как вы знаете, у меня было четыре, опаздывали к алтарю. Таковы уж женщины, ваше величество! Нотирт вздохнул с облегчением и еле заметно усмехнулся. Ваше величество. Хотя прошло уже без малого два с половиной месяца с тех пор, как благополучно завершились все те необычайные события, свидетелем и участником которых он стал, но все равно — он никак не мог до конца привыкнуть к этому обращению. Нотирт вновь вспомнил тот поздний вечер, когда они с Анидаг подъехали к замку Цертиха, и он, крепко сжав ее руку, изо всех сил стараясь не показывать свое волнение, проговорил: — Ты не переживай и ничего не бойся, мышка! Я буду рядом, твой отец — тоже, все будет хорошо. Она кивнула и глубоко вздохнула: — Я знаю. Понимаешь, мне сейчас уже все равно, что будет со мной, я думаю только о том, что должна это сделать — ради моего отца. — Удачи тебе! — Нотирт обнял ее за плечи. — Как только все это закончится, я сразу же попрошу у господина Нушрока твоей руки! — прошептал он ей на ухо. — Если все завершится благополучно, — ласково взглянула ему в глаза Анидаг, — я отвечу, что согласна, Нотирт. Но только, — усмехнулась она, — при одном условии: ты перестанешь называть меня дурацким прозвищем, несносный головастик! Они снова взглянули друг другу в глаза и рассмеялись… Несколько часов спустя все действительно было кончено. Нотирт предпочитал не вспоминать о той ярости, которая душила его, когда мерзавец Цертих буквально пожирал Анидаг глазами, а еще вздумал лезть к ней с поцелуями, негодяй! Они с Анидаг, крепко взявшись за руки, во весь опор скакали в замок Нушрока, и Нотирт думал о том, что теперь-то уж точно все злоключения позади, и вполне возможно, его заветная мечта вот-вот сбудется. Он давно уже влюблен в Анидаг, пожалуй, с тех самых дней, когда они с ней играли вместе, еще будучи детьми. Он не мог допустить, чтобы она пострадала, и потому, не раздумывая, рисковал жизнью, дабы спасти ее. Когда Нотирт видел ее улыбку, ему казалось, что солнце выходит из-за туч, освещая землю. Он ни минуты не сомневался, что будет по-настоящему счастлив только рядом с этой самой прекрасной на свете девушкой, и она, к его великой радости, ответила ему согласием — чего еще он мог желать? Через два дня состоялся большой совет в королевском дворце. Нотирт и Анидаг выполнили просьбу Нушрока и генерала Ргита и вовремя прибыли в королевский дворец в сопровождении Гурда, Оли и Яло. Цертиха, как того и следовало ожидать, закованного в кандалы, привезли в город и сразу же препроводили в тюрьму, а следующее утро и его, и Абажа перевезли в Башню смерти. Нушрок заявил, что там двух подлецов будут надежно охранять, пока его величество не решит их участь. В тот же самый день стало известно о кончине Топседа Седьмого; придворные лекари не могли скрывать правду, кроме того, в этом не было больше никакого смысла. — Думаю, господин первый министр, — обратился к Нушроку придворный лекарь, — настала пора объявить о кончине его величества всем подданным. Ведь помимо всего прочего, бренные останки нашего государя следует предать земле. Конечно, мы забальзамировали тело, но ведь нужно похоронить его по-человечески. — Вы абсолютно правы, — согласился Нушрок. — Велите объявить придворным, а потом и всему народу о том, что его величество Топседа Седьмого больше нет среди живущих на Земле. А затем распорядитесь подготовить все, что нужно для похорон. Нам же, — повернулся Нушрок к своим спутникам, — следует срочно созвать королевский совет, дабы решить вопрос о престолонаследии. Нушрок распорядился созвать совет тем же вечером, а пока шли приготовления, он позвал дочь, Нотирта, Гурда, его подружек и генерала, как он выразился, на репетицию совета. — Мне просто нужно кое-что обсудить и посоветоваться с вами. Думаю, вы прекрасно понимаете, о чем именно я хочу поговорить. Собственно, об этом же я буду говорить на совете министров, но раньше… мне хотелось обсудить все, скажем так, в узком кругу. Ведь все мы, можно сказать, тесно сдружились за последнее время. — Я догадываюсь, о чем именно ты расскажешь на совете, — задумчиво произнес генерал, — речь пойдет о сыне Ниова. — Значит, Гурд на самом деле станет принцем! — радостно воскликнула Яло. — И будущим королем, — кивнул Нушрок. — Именно так, — повторил он, глядя в упор на Гурда. — Когда-то твой отец дал мне слово, что моя сестра станет его законной женой, и он сдержал обещание. Да, он не успел обвенчаться с ней, но они обручились, и существует документальное свидетельство, подтверждающее это. Своего новорожденного сына, то есть, тебя, Гурд, Ниов также признал. Все бумаги остались у меня, и я хранил их долгие годы в память о сестре и своем друге. Но потом, как вы знаете, выяснилось, что мальчик остался жив. И вот теперь, я думаю, пришла пора занять место, принадлежащее ему по праву. — Но, — замялся генерал Ргит, — раз уж мы заговорили об этом, то не поймите меня неверно, дорогой Нушрок, согласятся ли остальные с тем, что нашим новым королем станет этот юноша? — генерал кивнул на Гурда. — Как там ни крути, — пожала плечами Анидаг, — он — единственный наследник. У Топседа ведь не было детей. — И если бы Ниов стал, как и собирался, королем, то Гурд, естественно, сделался бы его преемником. У нас, как я уже сказал, на руках все документы, подтверждающие его происхождение. — А как быть с тем, что он… — генерал замолчал, покосившись на Гурда. — Я ничего не знаю и не умею, — улыбнувшись, отозвался Гурд. — Говорите, как есть, господин генерал, ведь это правда. — Он может всему научиться, — подала голос Оля. — Если вы ему поможете, разумеется. — Как ни странно, но она права, — согласилась Анидаг. — Именно об этом я и говорю! — поддержал ее Нушрок. — Что ж, — протянул генерал, — вы, Нушрок, единственный его родственник, значит, вам, как говорят, и карты в руки. До совершеннолетия вы будете регентом нашего нового короля. — Разумно, — проговорил молчавший до этого момента Нотирт, — кому же, как не вам, господин Нушрок, стать для своего племянника наилучшим наставником. — Но я не хочу! — воскликнул вдруг Гурд. Все, как по команде, обернулись к нему. — Я вовсе не хочу быть королем, — снова произнес он. — То есть… да, я понимаю, что мой родной отец был принцем, и он, возможно, хотел, чтобы я, будучи королевской крови, однажды занял трон. Но дело в том, что я… не привык к такой жизни. Я просто не смогу! Да, честно говоря… и не хочу! — Молодец! — поддержала его Оля. — Это слова достойного человека! — Но ты же не один, — вскричала Анидаг и метнула в сторону Оли сердитый взгляд, — мы будем рядом и поможем тебе во всем. — Знаете, — тихо проговорил Нотирт, — возможно, он прав. — Что ты хочешь этим сказать? — мгновенно вскинулся Нушрок. — Гурд прав, господин Нушрок, — повторил Нотирт. — Он просто еще не до конца понял истинное положение вещей, — пожал плечами Нушрок. — Но это дело времени. — Возможно, — тихо проговорил генерал, — вот только… — он с сожалением посмотрел на Нотирта. — Простите, господин Нотирт, если я сейчас сделаю вам больно, но я обязан сказать правду. Раз уж мы начинаем новую жизнь, то начинать ее нужно с правды, ведь так? — О чем ты? — не понял Нушрок. Нотирт же в очередной раз глубоко вздохнул: — Я так полагаю, о моем отце, верно, господин генерал? — Именно так. — Но при чем тут… — начал было Нушрок, но генерал тут же перебил его: — Я говорю о настоящем отце господина Нотирта. Нотирт в ответ вздохнул еще раз: кажется, подумалось ему вдруг, — дальше скрывать уже невозможно. — Ты все знаешь? — удивился Нушрок. — Ну, — усмехнулся генерал, — видишь ли, чтобы ни о чем не знать, следовало жить за тридевять земель и никогда не бывать при дворе, либо же от рождения быть слепым и глухим. По крайней мере, тот факт, что госпожа Акшугял пользовалась расположением нашего покойного короля, ни для кого не являлось секретом. Как и то, что за господина Абажа Акшугял вышла второпях, пока ее интересное положение не стало очевидно всем вокруг. Ну и ребенок у супружеской четы родился аккурат через семь месяцев после свадьбы. Ну, а то, что Акшугял якобы потеряла ребенка от Топседа Шестого — это все глупости, она сама распустила эти слухи, дабы заткнуть сплетникам рты. Она ведь старалась ради своего сына, и ей не хотелось, чтобы хоть кто-нибудь попрекал мальчика незаконным происхождением. «Моя тайна — только моя, и она умрет вместе со мной», — часто любила повторять она. Ты же помнишь, я в ту пору как раз пытался ухаживать за Ялпац, кузиной Акшугял, правда, она в итоге мне отказала, но это к делу не относится. Акшугял любила свою двоюродную сестру и лучшую подругу, и у них не было секретов друг от друга. — Да, но я все равно не могу понять, какое это имеет отношение к делу? — недоуменно посмотрел на него Нушрок. — Самое прямое, — отозвался Ргит. — Ведь получается, что именно Нотирт — главный претендент на корону. Он — сын короля, младший брат покойного Топседа Седьмого. — Вот только свидетельств, кроме ваших воспоминаний, не осталось, к сожалению, — покачал головой Нушрок. — Потому что тогда и не возникали бы эти споры. — Зачем вообще нужно искать каких-то родственников, почему вашим королем не может стать тот, кто больше всего этого заслуживает? — проворчала Оля, но Яло толкнула ее локтем, заставляя замолчать, и на слова девчонки никто не обратил внимания. — Есть свидетельство, — в наступившей вдруг тишине проговорил Нотирт. — Как это? — хором воскликнули Нушрок и Ргит. — Топсед Седьмой уничтожил все бумаги своего отца, — прибавил Нушрок. — Я лично был тому свидетелем. — Что ж, — Нотирт по очереди посмотрел на всех присутствующих, еще раз коротко вздохнул, собираясь с духом, и продолжил, — думаю, теперь мне тоже стоит открыть вам еще одну тайну, которая, я полагаю, поможет расставить все точки над i. Честно говоря, он предпочел бы молчать об этом до конца дней своих. Прежде всего потому, что тут речь шла о чести и репутации его матери, чью память он безгранично чтил. Кроме того, Нотирт понимал, что заяви он вдруг о своих правах, это могло бы вызывать самую настоящую бурю, и неизвестно, чем все могло окончиться, кроме того, как ни крути, но доказательств, как ему казалось, было мало. Но раз уж теперь дело приняло такой оборот, что ж, пускай правда, настоящая правда, станет известна всем. Нотирт еще в раннем детстве понял, что отец совершенно не любит его. Абаж никогда не улыбался сыну, не смотрел ласково, не обнимал его. Впрочем, стоит заметить, что он и не сердился на Нотирта, не ругал его, отчитывая за какие-нибудь шалости. Он словно и не замечал мальчика, лишь изредка хвалил его учителей и гувернеров, и говорил, что Нотирт молодец, поскольку примерно учится, и так и следует вести себя благовоспитанному молодому человеку. Нотирта это расстраивало, ему хотелось, чтобы отец гордился им и по-настоящему любил его, так же, как, допустим, господин Нушрок любил Анидаг. Стыдно признаться, но Нотирт иной раз даже завидовал кузине, поскольку ее отец обожал ее, и это было заметно во всем: как он разговаривал с ней, обнимал ее, улыбался… Однажды, Нотирту было тогда лет десять-одиннадцать, он случайно подслушал разговор отца и какой-то дальней родственницы матери, которая вдруг ни с того ни с сего приехала их навестить. «Я и так был слишком великодушным к ней, — сказал отец, — вы сами знаете, какую жертву я принес: принял ее с ублюдком. И воспитываю его, отношусь как к родному». Нотирт мало что понял тогда из этих слов, кроме того, что отцу неприятно беседовать с дорогой тетушкой. И, если уж начистоту, в этом Нотирт был с батюшкой целиком и полностью согласен. Вскоре после этого случая Нотирт впервые в жизни поссорился с отцом и надерзил ему (сейчас он уже не мог вспомнить, что послужило тому причиной), и отец в сердцах крикнул: «Неблагодарный ублюдок! Весь в свою мать, такой же бесстыжий и самоуверенный наглец!» Нотирт ответил, чтобы отец не смел оскорблять покойную матушку, после чего убежал к себе и проплакал чуть не целый вечер. Года два или три спустя, когда господин Нушрок с дочерью в очередной раз приехали к ним в замок с визитом, Нотирт вместе с Анидаг, затеяв какую-то игру, забрались на чердак. Там-то, в старом сундуке, полном разного ненужного хлама, Нотирт и нашел потрепанную тетрадь в кожаном переплете. Это оказался дневник его матери. Затаив дыхание, Нотирт перелистал его и взял с собой. Он спрятал тетрадь в своей комнате, в шкафу, и вечерами, когда оставался один, читал и перечитывал воспоминания матушки. Постепенно частицы мозаики сложились воедино, и перед ним предстала полная картина всего, что произошло много лет тому назад, незадолго до того, как Нотирт увидел свет. Акшугял была фавориткой его величества Топседа Шестого, и он был без ума от нее. Король дарил любовнице дорогие украшения, экипажи, поместья и обещал сделать ее своей королевой. Но однажды все закончилось — сразу и навсегда. Топсед Шестой отослал Акшугял в ее родовое имение и потребовал вернуть практически все подарки, что он преподнес ей. «Он не простил мне измены, — писала Акшугял, — но я благодарю бога, что все разрешилось именно таким образом, потому что у меня больше не было сил продолжать обманывать человека, от которого я не видела ничего, кроме добра. Остается надеяться, что однажды он все же простит меня. Вернее — нас обоих.» Как оказалось, произошла банальнейшая вещь: Акшугял полюбила другого и изменила его величеству. Его величество же получил, если так можно выразиться, двойной удар, поскольку возлюбленная обманула его с его же собственным родным сыном. Принцу Ниову в то время было всего семнадцать лет, и он был покорен пылкой красавицей. «Я ничего не могла с собой поделать, это было сильнее меня. Я знала, что рано или поздно все закончится, но решила, что пусть хоть несколько недель, но я буду по-настоящему счастлива», — написала она в дневнике. Топсед выгнал неверную любовницу и возненавидел сына, он до конца жизни так и не смог простить Ниову предательства. Хотя, если подумать, его величество ведь был женат, он не мог (во всяком случае, это было бы очень сложно) оставить королеву и жениться на любовнице, так почему Акшугял должна была довольствоваться такой судьбой? Вскоре Акшугял поняла, что ждет ребенка, она ничего не рассказала Ниову, которого отец к тому времени отправил в армию, но зато написала Топседу, что понесла именно от него. «Ниов, как и его отец, не сможет стать мне мужем, кроме того я прекрасно знаю, что он не любит меня по-настоящему, я для него всего лишь первая страсть, и он быстро забудет обо мне. Но я хочу для своего ребенка обеспеченного будущего, поэтому пойду на все ради его блага», — это была одна из последних записей Акшугял. Она смогла в последний раз увидеться с Топседом и потребовала от него письменного признания ребенка. В противном случае она угрожала ему скандалом: пусть это и бросило бы тень на ее репутацию, но и о короле тоже стали бы судачить на всех углах. Подумав, король, судя по всему, решил, что лучше не злить бывшую любовницу, поберечь нервы, а что до ребенка, то ведь он ему и вправду не чужой. Когда Нотирт родился, Топсед Шестой честь по чести оформил свидетельство, в котором признавал его своим сыном. Очевидно, он по-прежнему любил Акшугял, несмотря на то, что был зол на нее. А кроме того, он не волновался насчет того, что Нотирт однажды заявит права на трон, ведь у него было два сына, рожденных в законном браке, у них, как он полагал, будут свои дети, и таким образом, перспектива стать наследником Нотирту не грозит. А правды о его рождении, кроме них с Акшугял, никто больше не знал, хвала небесам, Акшугял и Ниову удавалось скрывать свою связь ото всех. После того, как Нотирт прочел дневник матери, все встало на свои места, он понял, почему отец всю жизнь относился к нему с пренебрежением. Дело в том, что Абаж не мог заставить себя полюбить чужого ребенка. — Невероятно! — воскликнул Нушрок, как только Нотирт закончил рассказ. — Я могу показать вам все бумаги, — пожал плечами Нотирт, — они все у меня, включая то самое свидетельство и дневник мамы. — Топсед Седьмой велел уничтожить все документы отца, я лично позаботился об этом, — тихо проговорил Нушрок, — но он, разумеется, не мог знать, что Акшугял сохранила копии тех бумаг. — Да, — согласился Нотирт, — думаю, мама хотела обеспечить мое будущее… — Но получилось так, — задумчиво пробормотал генерал, — что она сама себя перехитрила А вот Абаж, кажется, собирался воспользоваться этой тайной. Он хотел устранить всех своих соперников, которые, как он думал, могли знать эту тайну, а потом, наверное, и сам хотел примерить корону. — Именно поэтому я и предпочитал молчать обо всем, — вздохнул Нотирт. — Мне не хотелось, во-первых, чтобы эта история лишний раз бросила тень на память матери. А во-вторых, мне не хотелось, чтобы этой тайной воспользовались посторонние, и к тому же ради своей собственной выгоды… Я думал, у нас, в нашем королевстве, и без того достаточно лжи. — Но у Абажа, к счастью, ничего не вышло, — радостно заключил Гурд. — Странно, что Ниов никогда мне не рассказывал об Акшугял, — грустно произнес Нушрок. — Хотя я считал его своим другом… — Наверное, он считал связь с ней ошибкой, — предположил Нотирт, — может быть, раскаивался, что перешел дорогу своему отцу. А потом он искренне полюбил вашу сестру и не хотел, чтобы она знала о его прошлых… грехах. — Вероятно, — вздохнул Нушрок. — Получается, — воскликнул вдруг Гурд, — вы — мой брат? — Да, — кивнула Анидаг, — единокровный. — Тогда, — снова подала голос Оля, — выходит, именно господин Нотирт должен стать королем? — Получается так, — Нушрок переглянулся с генералом, — по крайней мере, как наследник Топседа Шестого. Во всяком случае, официально он им и является. Что же до всего остального… наверное, придется сохранить эту тайну между нами. — Вот и прекрасно! — хлопнул в ладоши Гурд. — Так будет лучше. Оля и Яло тоже захлопали в ладоши и радостно рассмеялись. — Что скажете… ваше высочество? — почтительно склонил голову генерал. — Мне, я вижу, ничего другого не остается, — улыбнулся Нотирт. — Я согласен, но при условии, что вы мне поможете. Господин Ргит станет главнокомандующим нашей армии, и тогда я смогу быть спокоен за сохранность всех наших границ. Ну, а вы, — повернулся он к Нушроку, — господин первый министр, как и прежде будете занимать эту должность, поскольку без вас мне будет очень тяжело. — Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы помочь вам, ваше высочество, — кивнул Нушрок. — А еще, — улыбнулся Нотирт, — если вы… словом, — замялся он, — если вы согласитесь стать моим родственником, господин Нушрок. Я прошу у вас руки вашей дочери! — выпалил он. — Вот это да! — засмеялся Гурд. — Похоже, — поддержал его генерал, — мы будем отмечать коронацию его величества и свадьбу одновременно. — Анидаг? — вопросительно взглянул на дочь Нушрок. Анидаг зарделась, кивнула и тихо произнесла лишь: — Я согласна. — На том и порешим! — подытожил генерал. Совету, который был созван тем же вечером, были предоставлены все необходимые бумаги, подтверждающие происхождение Нотирта, поэтому-то члены совета полностью поддержали господина генерала и первого министра. Когда же все необходимые приготовления были завершены, состоялась коронация, и младший отпрыск королевской фамилии занял место, принадлежащее ему по праву. Несколько дней во всем королевстве продолжались празднества: балы, гулянья, фейерверки. После же настало время заняться делами: прежде всего король распорядился укрепить границы королевства, поскольку из-за последних событий, как ему стало известно из секретных донесений, соседи стали думать, что теперь королевство можно будет легко завоевать. Поэтому, дабы не допустить угрозы вторжения иностранных войск, главнокомандующий армией, маршал Ргит, лично занялся этим вопросом. Что же касается остальных перемен в королевстве, то его величество распорядился построить несколько новых больниц для бедняков, открыть новые школы для детей рабочих, а еще — закрыть производство кривых зеркал. — И это верно, — согласился Нушрок, — они давно уже изжили себя. — Я вспоминаю ту легенду, господин Нушрок, — сказал Нотирт. — Ну, ту самую, помните, про волшебное зеркало. Так пусть же отныне у нас в королевстве вновь будет процветать искусство изготовления зеркал! Настоящих, правдивых, — так, как это было прежде. И вы, разумеется, позаботитесь о том, чтобы все было как должно. — Как вы прикажете, ваше величество! — кивнул Нушрок. — Думаю, — прибавил он, — у меня в этом деле найдется достойная замена. — При этих словах он многозначительно посмотрел на Гурда. Затем наступил черед менее приятных решений и приказов. Цертиха и Абажа предали королевскому суду за государственную измену и покушение на жизнь первого министра и его дочери. Обоих подвергли допросу с пристрастием, после чего они признались, что действительно замышляли убийство Нушрока и еще здравствующего тогда короля Топседа Седьмого. Суд вынес обоим смертный приговор, и заговорщиков сбросили с Башни смерти. Нотирт жалел своего приемного отца, если бы тот открылся ему раньше, если бы попытался стать ему пусть не отцом, но хотя бы другом, Нотирт бы не допустил, чтобы Абаж решился на убийство. Более того, если бы Абаж хотя бы попытался раскаяться, возможно, Нотирт сделал так, чтобы его отправили в вечную ссылку. Но увы, Абаж наотрез отказался разговаривать с приемным сыном. Когда Нотирт распорядился доставить его во дворец, чтобы поговорить и выяснить отношения, Абаж отказался. — Он велел передать, — доложил молодому королю стражник, — что у него нет детей. И чтобы вы… простите, ваше величество, — горели в аду. Вместе с «этим негодяем». Нотирт лишь глубоко вздохнул в ответ. Что ж, Абаж сам выбрал свою судьбу… Все плохое рано или поздно заканчивается, и наконец наступил долгожданный день. Приготовления к свадьбе заняли больше недели, которые показались Нотирту бесконечным, но вот — осталось всего несколько минут! Нотирт встряхнул головой и обернулся, поскольку под сводами собора раздались вдруг возбужденные голоса переговаривающихся между собой придворных, которые и отвлекли его от воспоминаний. Двери распахнулись, и невеста, одетая в роскошное, расшитое жемчугом платье, вошла в собор под руку со своим отцом. Нотирт, затаив дыхание, смотрел на нее во все глаза, он любовался своей возлюбленной, так прекрасна она была, и сам не верил своему счастью. — Я так счастлив, дорогая моя! — улыбнулся он ей, целуя руку. — Примите мои поздравления, ваше величество! — почтительно проговорил Нушрок. — И позвольте пожелать вам счастья, разумеется. Я ведь передаю вам сегодня самое ценное свое сокровище! — Благодарю, господин Нушрок! Я обещаю, что буду заботиться о вашей дочери и любить ее до конца дней! — И я, — взглянув ему в глаза, проговорила Анидаг, — со своей стороны обещаю вам то же. Она обвела торжествующим взглядом толпу собравшихся гостей, мягко улыбнулась, став при этом еще красивее, и протянула Нотирту руку.