Оля вышла в переднюю и, как обычно, замерла перед большим зеркалом, стоявшим около входной двери. Она улыбнулась своему отражению, помахала ему рукой и вздохнула. С тех пор, как она вернулась из теперь уже можно смело сказать бывшего Королевства Кривых Зеркал (новый король на свадебном балу сказал, что отныне оно станет, как в стародавние времена, называться просто Зеркальным королевством) прошло уже больше года. Оля иной раз ловила себя на том, что безумно скучает по Яло, Гурду и… как это ни странно — всем остальным: королю Нотирту Первому, Анидаг, Нушроку, который оказался вовсе не таким уж злодеем и мерзавцем, как она подумала поначалу, тетушке Аксал и дядюшке Бару. Интересно, простили ли его хозяева, взяли снова на работу? Или, может быть, он уехал, как и собирался, путешествовать по белу свету?
В тот день, когда закончился большой королевский совет, и его величество, можно сказать, уже возложил на себя корону, Яло вдруг отвела Олю в сторону и шепнула на ухо:
— Оля, послушай, а как же дядюшка Бар?
— И правда! — покраснев, всплеснула руками Оля.
Она, к стыду своему, совсем позабыла о Баре, а ведь ему тоже пришлось нелегко. Кроме того, Нушрок распорядился посадить его в подземелье, и неизвестно, что ждет бедного кучера.
Они с Яло отозвали Гурда в сторонку и уговорили его попросить Нушрока, раз уж он теперь при всех признал бывшего зеркальщика своим родным племянником, помиловать Бара.
— Он же ни в чем не виноват! — воскликнула Оля. — Его точно так же, как и всех остальных, обманул тот человек, Цертих!
— И если бы я не поехала к нему в замок, кто знает, — пожала плечами Яло, — вдруг он навредил бы тебе еще больше?
— Не знаю, — протянул Гурд, — я, конечно, поговорю, но… Вы же знаете, каков характер у господина главного министра.
Оля точно не знала, какой именно разговор состоялся у Гурда с вновь обретенным дядюшкой, но на другой же день Нушрок заявил, что не понимает, чего ради они с Яло решили «хлопотать за этого болвана».
— Впрочем, если вы так уж за него просите, черт с ним! Пусть отправляется на все четыре стороны.
— И бога благодарит, что легко отделался! — сверкнула глазами Анидаг.
Дядюшку Бара на самом деле отпустили из заточения, и он отправился в город, а там его приютила мать Гурда. Точнее, Орбод просто уступила Бару свою квартиру, поскольку сама она переехала в новый дом, подаренный ей Нушроком в благодарность за преданную службу и спасение жизни Гурда. По старой дружбе добрая женщина позволила Бару жить там сколько угодно, пока он не найдет новое место. Бар же говорил, что хочет купить себе повозку или хотя бы доброго коня, да и отправиться в странствия, ловить, как он выразился, свою птицу счастья.
— Лучше бы он за ум взялся и нашел приличную работу, — хмыкнул Нушрок. — Впрочем, пусть делает что его душе угодно!
Что же до тетушки Аксал, то она сама попросила уволить ее с должности кухарки, поскольку решила осесть дома и помогать своему брату вести хозяйство. Алис, брат тетушки Аксал, стал новым управляющим главной королевской зеркальной мастерской, поэтому, думается, хлопот у них в доме изрядно прибавилось. Кроме того, тетушка Аксал по секрету сообщила «своим дорогим фазанятам», что брат ее надумал жениться. «Хорошую девушку присмотрел, — поделилась своей радостью добрая кухарка, — работящую, надеюсь, они будут счастливы!» Стоит заметить, что бывшая кухарка изрядно удивила Олю тем, что в тот же день, когда Нотирта провозгласили королем, она пришла к нему и рассказала, что посудомойка Аглови — шпионила и доносила Абажу практически о каждом ее шаге.
— Я делала вид, что не замечаю, — сказала она, — но старалась ничего такого, что могло бы выдать меня или моего брата, ей не говорить. А шпионила она потому, что… одним словом, господин Абаж оказывал ей знаки внимания, ну, вы понимаете, о чем я говорю. Дарил подарки…
— Понятно, — кивнул Нушрок, присутствовавший при этом разговоре.
— Что ж, придется, видно, отдать распоряжение, чтобы ее уволили, — решительно произнес Нотирт.
— Лучше сначала допросить ее и выяснить, чего именно хотел от нее Абаж, — негромко прибавил генерал Ргит.
— Я лично просто выслал бы ее подальше от столицы, — предложил Нушрок.
Тетушка Аксал удовлетворенно кивнула и проговорила:
— Поделом им обоим: и ей, и господину Абажу. За все их подлости! — Оля изумилась: в этом замечании ей отчетливо послышалось злорадство…
Оля еще раз оглядела себя с ног до головы, поправила бант на правой косе и подмигнула своему отражению. На миг ей показалось, что Яло чуть пожала плечами и махнула рукой. Оля моргнула, потом крепко зажмурилась, после чего открыла глаза и еще раз взглянула в зеркало; затем она вздохнула, улыбнулась, откинула со лба челку и взяла с вешалки свой шарф. По другую сторону зеркала Яло проделала то же самое.
— Неужели ты больше никогда не заговоришь? — вновь вздохнула Оля.
Она снова вспомнила свой последний день в Зеркальном королевстве. Бал в честь свадьбы его величества с дочерью Нушрока был в самом разгаре. Огромный зал королевского дворца украсили цветами, играла красивая музыка, нарядные дамы и кавалеры кружились в танце. Оля и Яло вместе со стоявшим рядом с ними Гурдом смотрели на молодого короля, танцующего со своей молодой женой.
— Какая же она красивая! — воскликнула Яло.
— Да, верно, — задумчиво протянула Оля.
Ей вспомнился вдруг тот день, когда они с Яло, бежали из города, похитив ключ из королевского дворца, и впервые встретили Анидаг на горной дороге. Красивая молодая женщина сделалась ей просто омерзительна, потому что грубо и жестоко обошлась с Баром из-за того, что он чем-то не угодил ей. А потом Оле вспомнилось, как они с Яло подслушали разговор Анидаг с Абажем, когда тот хотел, чтобы она отдала ему секретные бумаги Нушрока, выдав тем самым злодеям своего отца, а заодно и Гурда. Анидаг отказалась, несмотря на то, что Абаж угрожал ей тюрьмой. После этого Оля посочувствовала Анидаг и невольно прониклась симпатией к ней. Собственно, то же самое произошло и с Нушроком, который поначалу представлялся им с Яло коварным злодеем, и она без конца повторяла, что не стоит ему доверять, а вышло все наоборот. Главный министр с самого начала помогал Гурду, рисковал ради него жизнью, не раздумывая бросился вызволять из беды Яло. Оля вспомнила свою бабушку, которая часто любила повторять, что нельзя судить о человеке только по внешнему виду, одному слову, поступку. Всегда нужно присмотреться к нему как следует, разобраться, каков он на самом деле, только тогда можно сказать определенно, хорош он или плох. «Может статься, — говорила бабушка, — что тот, кто поначалу показался тебе чуть ли не врагом, станет лучшим другом!» И вот — бабушка оказалась права! Попав в это необыкновенное королевство, Оля смогла не только взглянуть на себя со стороны, увидеть свои недостатки и понять, что нельзя думать только лишь о себе, но и убедилась в том, что никогда не стоит рубить с плеча, делать скоропалительные выводы.
— Оля, ты что? — тронула ее за рукав Яло.
— Да так, — тряхнула головой Оля, — просто задумалась. Извини меня, Гурд, ты, кажется, сказал что-то?
— Я сказал, — усмехнулся Гурд, очень напомнив при этом своего дядюшку, — что раньше придворные дамы частенько ссорились между собой. Выясняли, кто из них красивее. Теперь у них одним поводом для споров станет меньше, потому что всякому ясно: самая красивая — наша новая королева.
— Твоя сестра, — хихикнула Яло.
— А король — твой брат, — подхватила Оля. — Вот каким важным ты стал, Гурд. Но все равно, мне кажется, ты так и останешься милым и добрым, — таким, каким мы с Яло узнали тебя.
— Разумеется, — кивнул Гурд, — я все тот же. И я безумно рад, что у меня есть такие друзья, как вы!
Он счастливо рассмеялся и по очереди обнял их с Яло, Оля же грустно посмотрела на них и, пожав плечами, тихо произнесла:
— Что ж, кажется… праздник скоро подойдет к концу, и мне пора домой.
Гурд сразу погрустнел и глубоко вздохнул:
— А может быть, ты останешься еще ненадолго?
— К сожалению, — ответила за нее Яло, — Оля права. Наши приключения подошли к концу.
— И я безумно соскучилась по своей семье! — вздохнула Оля.
На другое утро, попрощавшись со всеми, Оля и Яло направились в зеркальный кабинет; это была небольшая комната рядом с тронным залом, куда король распорядился перенести то самое зеркало, которое стояло неподалеку от центральной площади, и через которое Оля попала в королевство.
— Если это и есть древнее волшебное зеркало, — сказал Нотирт, — то следует держать его здесь, во дворце, и надежно охранять.
— Вы абсолютно правы! — поддержал его Нушрок.
— Ну вот, — Оля, встав прямо, точно на линейке, взяла Яло за руку, — мы снова пришли к вам, дорогое зеркало! И… я бы очень хотела вернуться домой!
На поверхности зеркала появились уже знакомые Оле голубые волны, и раздался знакомый мелодичный голос:
— Будь по-твоему, Оля; ты совершенно права, настало время возвращаться!
В тот же миг зеркальный кабинет наполнился густым туманом, а когда он рассеялся, то Оля увидела, что они с Яло очутились в отраженной передней ее квартиры. Стекло у зеркала вновь исчезло, осталась одна только рама.
— Прощай, Яло! — повернулась Оля к своему отражению.
— До свидания! — со слезами на глазах проговорила Яло. — Мы ведь еще увидимся с тобой, Оля. Ты же будешь смотреться в зеркало!
— Да, конечно, — кивнула Оля.
— Поспеши же! — Яло отдернула руку и отступила на шаг назад.
Оля, набрав воздуха в грудь, перешагнула через раму, и оказалась в своей квартире. Тут же раздался хрустальный звон, на поверхности зеркала вновь появились волны, а передняя снова заполнилась густым туманом, который, впрочем, быстро рассеялся, и Оля увидела, что она стоит посреди передней. Посмотрев на часы, Оля увидела, что они, как и говорила Яло, показывали тот же час и ту же минуту, когда она впервые услышала хрустальный звон…
Разумеется, Оля никому не рассказала о том, что с ней произошло, поскольку ей никто не поверил бы, но спустя некоторое время она все же решилась и призналась бабушке. Правда, она сказала, что чудесное приключение ей приснилось, будто бы в тот день, когда бабушка ушла за новым ключом, Оля вдруг почувствовала себя очень усталой, прилегла на диван и уснула.
— Такой это был удивительный сон, ты себе не представляешь, дорогая бабунечка! — воскликнула она. — Все будто наяву было! — прибавила Оля, когда рассказ был окончен.
Бабушка внимательно и, как ей показалось, чуть грустно посмотрела на нее и ласково погладила по голове.
— Удивительно! — тихо проговорила она.
Оле показалось, будто бабушка хотела прибавить еще что-то, но тут же передумала, спохватившись, что уже поздно, скоро с работы придут Олины родители, а ужин до сих пор еще не готов.
— Ты еще не ушла? — всплеснула руками бабушка, входя в переднюю. — Опять ты вертишься перед зеркалом, смотри, опоздаешь в школу!
— Да, я уже бегу, бабунечка, пока, до вечера! — Оля чмокнула бабушку в щеку, натянула куртку, в последний раз взглянула на себя в зеркало и, подхватив свой портфель, побежала в школу.
***
Анна Федоровна задумчиво наблюдала за тем, как внучка собиралась в школу. Как только Оля ушла, Анна Федоровна заперла за ней дверь и направилась на кухню. Нужно было приготовить обед, и Анна Федоровна уже поставила варить бульон. У зеркала она остановилась, взглянула на свое отражение, усмехнулась и подошла ближе. Анна Федоровна нежно провела рукой по резной раме и глубоко вздохнула, вспомнив рассказ внучки о приснившейся ей сказке. Как жаль, что ей самой никогда не снились такие чудеса. А ведь когда-то давным-давно, когда она была совсем маленькой девочкой (честно признаться, те времена казались ей давно забытым сном) и жила в огромном-преогромном доме с террасой, на которой так чудесно было пить вечерами чай, то бабуля Оля частенько рассказывала ей сказку о королевстве, где всех обитателей звали наоборот. «Меня, представь себе, там звали бы Яло, а тебя — Яна, — рассказывала бабуля». Бабуля Оля была очень старенькой, она практически не ходила, сидела целыми днями в кресле-качалке в гостиной и развлекала свою любимую правнучку Анюту удивительными историями. Самой любимой историей у маленькой Анюты была сказка о Зеркальном королевстве. Девочка будто наяву видела прекрасную королеву, ее храброго мужа, их детей, и как они весело и счастливо жили все вместе. А потом наступили трудные времена, отважный король погиб, а бедная королева вынуждена была бежать далеко-далеко, за тридевять земель. А помогло ей в этом волшебство, и королева с детьми оказалась «по ту сторону зеркала». Да, именно так, Анюта на всю жизнь запомнила слова своей прабабушки. Став старше, Анюта поняла, что бабуля Оля придумала эту сказку, а потом и вовсе стала заговариваться, должно быть, от старости. Иной раз она говорила, будто та сказочная королева — это ее собственная родная бабушка, а старинное зеркало, что стоит у нее в комнате — то самое. Анюта смеялась:
— Бабуля, ну что ты выдумываешь, ведь я уже не маленькая!
— Поэтому я тебе и говорю об этом, моя милая, — ласково посмотрела на нее бабуля Оля. — Ты просто запомни: когда придет время зеркало откроется своим хранителям. Береги же его!
Вскоре бабуля Оля умерла, а потом… потом Анюте стало не до старинных сказок, и не только потому, что она выросла и стала взрослой. Наступили те самые «темные времена», точь-в-точь о таких рассказывала бабуля. Мать Анюты умерла вскоре после начала революции, старший брат с женой в спешке собрали вещи и исчезли в неизвестном направлении, отец ушел на фронт и пропал без вести. Потом уже, годы спустя, ей стало известно, что отец, не желая сдаваться в плен красноармейцам, застрелился.
Анюта отдала свой дом под госпиталь, а сама работала там медсестрой. Когда в городе стало известно о том, что красные наступают, и город вот-вот будет взят, она отказалась бежать, ей не хотелось бросать дом и тех раненых солдат, которых нельзя было перевозить.
Красноармейцы вошли в ее дом, как хозяева, их командир сказал, что в доме теперь будет штаб, солдат же он распорядился все же перевезти в больницу. Анюта боялась этих людей, ей казалось, что ее расстреляют на месте, как только узнают, кто она такая. Поэтому, когда красный командир потребовал у нее документы, она соврала, что те давно утеряны, а сама она приехала сюда искать работу, вот и пристроилась в госпиталь полы мыть. Командир, представившийся просто Сергеем, улыбнулся ей, сказал, что разрешает пока остаться, и выделит ей комнатку на чердаке.
— Живи себе! — махнул рукой он.
Когда же отряд должен был в спешке покинуть бывший госпиталь (белые собрали силы и начали наступление), Сергей сказал, что не оставит ее тут одну. Да и сама Анюта, честно признаться, уже не хотела отпускать его.
— И привез я с той войны два трофея, — рассказывал потом Сергей, — жену и зеркало, что некогда буржуям принадлежало. Сам не знаю, какая блажь нашла на меня, но очень уж оно красивое. А Анечка моя — тут и говорить нечего. Другой такой на свете нет!
Муж признался ей, что сразу же понял, кто она, и пожалел девушку.
— Ты же не была виновата в том, что родилась в этой семье. Кроме того, ты была совсем одна, такая испуганная, разве можно было тебя одну бросить, — говорил он. — Но помни, Аня: никому ни слова! Забудь о том, где и как ты жила раньше. Навсегда!
Он сделал ей новые документы, указав в них совсем другую фамилию. Удивительно, но никто никогда так и не узнал правды, Анна молчала, муж тоже. Почти двадцать лет тому назад он скончался, унеся эту тайну с собой в могилу. Ни сын Анны и Сергея, ни тем более внучка ничего не знали о том, что их мать и бабка была дочерью князя, впоследствии белого офицера.
Зеркало же, взятое некогда из отчего дома, Анна сохранила. Когда они с Сергеем еще жили в маленькой комнатушке в бараке, оно стояло в углу, занимая чуть не полкомнаты, а когда муж получил квартиру, то зеркало заняло в ней почетное место в передней. Во время войны, когда совсем почти не было денег, ей предлагали продать его на барахолке, но она отказалась, вспомнив наказ бабули Оли беречь зеркало и не расставаться с ним. И вот теперь… кто знает, вдруг внучка и впрямь ничего не выдумала, а бабуля Оля, мир праху ее, была права?
Анна Федоровна еще раз провела ладонью по прохладному стеклу, улыбнулась, рассматривая свое отражение. На миг ей показалось, что по ту сторону зеркала возникла вдруг девушка с русой косой, чуть постарше ее внучки. Она была одета в темно-серое платье с белым накрахмаленным передником, а рядом с ней стоял молодой человек в военной форме. Он что-то рассказывал ей, а она внимательно слушала и звонко рассмеялась, когда он закончил. Анне Федоровне даже послышался ее смех, будто зазвенел в передней хрустальный колокольчик. Анна Федоровна вздрогнула и тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания; из зеркала на нее вновь смотрела пожилая, уже совсем седая женщина в клетчатом фартуке. «Кажется, я слишком увлеклась, — подумала она. — А между тем дела не ждут, надо торопиться, как бы суп не сгорел!»
Анна Федоровна покачала головой — и чего только не привидится, право слово, — и поспешила на кухню.
К О Н Е Ц
