Оборотная сторона медали

Цертих, вздохнул, махнул пухлой рукой, жестом отпустив слугу, а затем тяжело поднялся с кресла и направился к окну. Задумчиво глядя во двор, на сновавших туда-сюда слуг, он никак не мог отделаться от охватившего его беспокойства. Чем дальше, тем больше ему казалось, что зря он затеял всю эту заваруху. Да и вообще, чего уж там греха таить, с самого начала прокололся, поставил не на ту лошадь, если можно так выразиться. Правда, много лет тому назад у него попросту не было выбора. Кинтевос, чтоб ему черти в аду котелок побольше приготовили, обладал не самым мягким характером, а кроме того, Цертих с детства был ему обязан всем. Родители скончались, когда мальчику было всего три года, и Кинтевос, старший брат отца, взял его к себе на воспитание. — Мне бог не дал детей и наследников, — часто любил повторять Кинтевос, — поэтому-то я и приютил тебя. И ты должен быть благодарен судьбе за то, что обстоятельства сложились в твою пользу. Ну и конечно же, ни в коем случае не забывать, что всем, что ты имеешь, мальчик мой, ты обязан мне. И одного моего слова будет достаточно, чтобы ты лишился всего, милый племянник. Цертих в ответ послушно кивал и клятвенно заверял дядюшку, что все понимает и преисполнен самой искренней благодарности за его доброту. Именно поэтому он и стал тенью всесильного первого министра его величества Топседа Шестого. Он делал все, что ему велел Кинтевос, и поэтому получил то, что нужно для того, дабы жить безбедно и счастливо. Правда, когда старый король скончался, наступили новые времена, а дядюшка был уже слишком стар, и постепенно начал утрачивать свое влияние. Господь избавил его от полного и окончательного провала, поскольку Кинтевос скончался раньше, нежели потерял все свое былое могущество, а вот Цертиху, оставшемуся без покровителя, пришлось нелегко. Тут-то и пригодилась дядюшкина наука: молча наблюдать, делать правильные выводы и вставать на сторону тех, кто сильнее. Правда, стоит признать, что именно это в конечном итоге и сыграло с ним злую шутку. По привычке и, зачем же скрывать очевидное, благодаря излишней самоуверенности, Цертих вел себя так, как если бы Кинтевос был жив и по-прежнему находился в расцвете сил. Цертих принялся в тайне плести интриги против Нушрока, который являлся главным его соперником в борьбе за власть. Помнится, все тот же дядюшка Кинтевос любил повторять, что нельзя, ни в коем случае нельзя недооценивать противника. Цертих же допустил именно эту, и кто знает, вполне может быть, что роковую ошибку. А все Абаж, чтоб ему пусто было! Будь проклят тот день и час, когда этот кретин заявился к нему и сказал, что точно знает, как покончить, наконец, с «этим негодяем Нушроком, который прибрал к рукам все королевство, и вот-вот нацепит на себя корону». План, конечно, мог бы сработать, если бы даже Нушрок и не согласился выполнить все их требования ради собственной выгоды, то из страха за судьбу дочери пошел бы на что угодно. Но все, как это бывает часто, сорвалось из-за сущего пустяка. Гвардия поддержала Нушрока (и об этом тоже нельзя было забывать!), поэтому-то он без труда вернул себе свободу, смог захватить королевский дворец и арестовать Абажа (да и черт с ним!). Хвала всем богам, что Цертиха предупредил обо всем один из королевских церемониймейстеров, успел вовремя прибежать в его покои и сообщить, что дворец фактически захвачен солдатами генерала Ргита. Пришлось спасаться бегством, ничего не попишешь! Хорошо еще, что Цертих вовремя вспомнил про потайной проход, ведущий из кухни на задний двор, а еще — что он занимал старые покои дядюшки, расположенные в самом дальнем уголке дворца. Иначе сидеть бы ему сейчас в подземелье вместе с Абажем. Цертих был несказанно рад, что ему удалось скрыться и бежать в свой замок. Он был надежно укреплен и мог бы выдержать при желании осаду, но все дело в том, что Цертиху вовсе не хотелось воевать с Нушроком. Нет уж, ни к чему хорошему это не приведет, хватит с него глупостей, которыми забил себе, да и ему заодно, голову этот болван Абаж. Нужно подумать, как выпутаться из передряги и вновь стать влиятельным и могущественным человеком. Ответ напрашивался сам собой: в очередной раз встать на сторону того, кто сильнее. Ничего нового и оригинального в этом нет, так поступали и поступают испокон веков все, у кого есть хотя бы капля разума. Какой толк в том, чтобы, как говорится, ни на йоту не отступать от своих принципов и умереть из-за этого? Взять хотя бы Нушрока, или его приятеля — его высочество покойного принца Ниова. Если бы они не были такими упрямцами, то, возможно, их судьба сложилась бы иначе. Однако же, сейчас уже слишком поздно и, более того, бессмысленно думать об этом. Цертих, разумеется, знал, что Нушрок планировал заговор и хотел посадить на трон бастарда своего давнего и закадычного приятеля. Во многом это был толковый план, и совершенно безразлично, действительно ли он нашел настоящего сына Ниова, или же решил подсунуть придворным и народу самозванца. Нет бы Цертиху объединиться с ним, и тогда, возможно, сейчас он был бы уважаемым всеми царедворцем и советником. Но он послушался Абажа, который вознамерился уничтожить Нушрока и предложил, как ему казалось, гораздо более удачный план. И Цертих, всегда такой хитрый, изворотливый и осторожный, попался на удочку этого проходимца! Надо же было свалять такого дурака! Никогда Цертих не сможет простить себе этого, даже если и выкрутится, в чем он, честно говоря, сомневался. Но теперь уж или пан или пропал, другого не дано. Подкупить слугу Нушрока особого труда не составило, Цертих мог бы гордиться собой, если бы удача вновь не отвернулась от него. Вместо мальчишки-зеркальщика, который якобы приходится Нушроку племянником и претендентом на престол, этот олух-кучер приволок какую-то девчонку. Правда, он лепетал, что дескать, эту девчонку Нушрок так же примчится спасать, в беде не бросит, но все же родной племянник был бы надежнее, не говоря уж о дочери. А здесь опять нужно сказать спасибо Абажу: этот недоумок умудрился ни за что ни про что погубить девицу. Поэтому теперь, даже если и удастся договориться с Нушроком, все равно, тот не станет безоговорочно доверять ему, поскольку не сможет забыть и простить гибель своей единственной дочери. Это не говоря уж о том, что Анидаг могла бы сыграть далеко не последнюю роль в его, Цертиха возвышении, останься она жива… — Ну, что там? — недовольно проворчал Цертих, уставившись на замершего в дверях слугу, который никак не мог решиться сказать ему нечто важное. — Ваша… гостья, сударь, — поклонился слуга. — Что с ней? — Отказалась обедать, — пожал плечами слуга, — выпила воды и уснула. Цертих ничего не ответил и снова махнул рукой, давая понять, что не желает больше слушать всякий вздор. Если эта дурочка хочет устраивать голодовку, он не станет ей мешать. Хотя он сразу же дал понять, что не причинит девчонке вреда. — Мне от вас ничего не нужно, дитя мое, — улыбнулся он ей. — Просто вы… погостите у меня несколько дней. А потом я вас, конечно же, отпущу. — Вы ничего не добьетесь! — гордо вскинула голову девчонка. — И я вас не боюсь! Цертих рассмеялся, велел проводить ее в шелковые покои, накормить и ни в чем не отказывать. Уморить ее голодом, равно как и причинить еще какой бы то ни было вред в его планы не входило. Черт возьми! — Цертих снова вспомнил Абажа и разозлился на него. Безмозглый идиот, надо же было так проколоться с юной Анидаг. Если бы только она была жива… все было проще! В дверь снова постучали, Цертих, почувствовав, как вдруг забилось сердце, разрешил слуге войти. Тот, поклонившись чуть не до земли, тихо проговорил, что господин Нушрок только что изволил прибыть и просит немедленно принять его. — Если вы не согласитесь, он пригрозил, что войдет сам, и тогда, простите ваша милость, это его слова, вы пожалеете. — Он один? — усмехнулся Цертих. — Нет. С ним девчонка, как две капли воды похожая на нашу гостью, и мальчишка. — Проси! — улыбнулся Цертих. Ну, вот, теперь остается полагаться на счастливый случай, собственное везение, изворотливость и чувство самосохранения. Хотелось бы надеяться, что они не подведут его сегодня. Нушрок буквально ворвался в покои, быстрыми шагами приблизился чуть не вплотную и, положив руку на эфес своей шпаги, на удивление спокойно произнес: — Где девчонка? — Здравствуйте, господин главный министр! — чуть склонив голову, смиренно проговорил Цертих. — Я бесконечно рад видеть вас целым и невредимым. — Не могу сказать того же, — усмехнулся Нушрок. — Хватит, Цертих, ваши уловки вам не помогут. Где девчонка?! — Моя гостья и ваша, скажем так, протеже жива и здорова. С ней все хорошо, уверяю вас! — Приведите ее сюда! — подала голос приехавшая с Нушроком девчонка. — Мы вам не верим! — поддержал ее наглый не в меру мальчишка, смерив его презрительным взглядом. Цертиху удалось подавить усмешку: что ж, кажется, он и впрямь родственник Нушрока. Столь же вспыльчив, безрассуден и потому уязвим. Если знать, куда ударить, разумеется, даже удивительно, что он не кинулся жертвовать собой и позволил тому идиоту-слуге привезти вместо себя девчонку. Кстати, любопытно было бы узнать, кто они, эти близнецы? Тоже какие-нибудь дальние родственницы? — Если хотите, — спокойно проговорил Цертих, — я велю отвести наших юных друзей к их подруге. Они будут безумно рады видеть друг друга, прекрасно проведут время, я распоряжусь принести им угощения. — Цертих, — покачал головой Нушрок, — не надо делать вид, будто мы приехали к вам в гости, словно старые друзья. Приведите ее сюда. Немедленно! — Ну, — пожал плечами Цертих, — раз вы настаиваете. Позвав слугу, он велел немедленно привести Яло. Через несколько минут девчонка вбежала в зал и бросилась на шею сестре и зеркальщику. — Оля! Гурд! — без конца повторяла она. — Я так рада видеть вас! — Яло, ну зачем ты согласилась ехать с Баром? — спросил у нее мальчишка. — Мне не хотелось, что ты, вы оба, да и… — она кивнула в сторону Нушрока, — пострадали. Вот я и… это как-то само получилось. Они снова рассмеялись, но тут же вмиг оборвали смех, уставившись на Цертиха. — Как трогательно! — протянул он. — У вас такие милые друзья, дорогой Нушрок. — Чего вы хотите? — спросил тот. — Всего лишь поговорить с вами, — развел руками Цертих. — Наедине. — Тогда отпустите детей. — Мы никуда не… — начал было мальчишка, но тут же осекся под предостерегающим взглядом Нушрока. — А я вас одних никуда и не отпущу, — вкрадчиво проговорил Цертих. — Пусть наши юные друзья подождут в соседних покоях. Вон за той дверью, — он указал рукой на дверь в небольшую комнату для слуг, которая давным-давно уже пустовала. — Если пожелаете распоряжусь принести чего-нибудь перекусить. Побудете там. А мы покуда побеседуем с господином главным министром. Ведь нам есть, о чем поговорить. Та девчонка, что приехала выручать свою подружку, украдкой взглянула на своего приятеля зеркальщика, затем они оба посмотрели на Нушрока. Тот еле заметно кивнул им, и они, пожав плечами, подхватили под руки свою приятельницу и направились к двери. — Позвольте мне, — начал Цертих, — прежде всего принести вам соболезнования, дорогой Нушрок. Мне очень жаль, что с вашей дорогой дочерью случилось такое страшное несчастье. Поверьте, я не имею к этому ужасу никакого касательства. Абаж… — Я знаю, — кивнул Нушрок, — что это дело рук Абажа. Но ведь и вы были не прочь (и даже не отрицайте!) попытаться сделать так, чтобы я плясал под вашу дудку! — Нушрок метнул в Цертиха полный ярости и ненависти взгляд, так что тот вздрогнул и отшатнулся. — И вы надеялись, вполне стоит сказать справедливо, — продолжил Нушрок, не обращая внимания на замешательство Цертиха, — диктовать свои условия, удерживая мою дочь у себя и угрожая причинить ей вред. — Я… понимаю, вам тяжело говорить об этом, — кивнул головой Цертих, пряча взгляд, — но поверьте, сейчас я искренне раскаиваюсь в этом. Кроме того, заверяю, что ни за что не позволил бы причинить вред вашей дочери! — Ладно, — отмахнулся Нушрок, — это к делу не относится. Кроме того, это уже, как говорится, дело прошлое. Да и план ваш все равно провалился, и моей дочери вы навредить не смогли. — Неужели, — голос Цертиха дрогнул от еле сдерживаемой радости. — Госпожа Анидаг жива?! Нушрок не ответил, прошелся взад-вперед по комнате, затем вновь приблизился к нему. — Цертих, — устало произнес он, — мы же с вами взрослые и разумные люди. Вы хотели, чтобы я явился к вам (Гурд ведь был только предлогом), и вот я здесь. Давайте, наконец, расставим все точки над i. Что вы от меня хотите? — спросил он, делая паузу после каждого слова. — Вот теперь, — радостно улыбнулся Цертих, — я вам изложу свой план с превеликой радостью. Сейчас все должно сложиться как нельзя более удачно! — пробормотал он себе под нос. — Словом, я вам предлагаю, дорогой мой Нушрок… стать нашим новым королем. — Что? — опешил тот. — Да, — усмехнулся Цертих, — вы правильно поняли. Наш Топсед не сегодня, так завтра отдаст богу душу, и стране нужен будет новый король: сильный, смелый, умный, а главное — способный не допустить междоусобиц и гражданской войны. А за вами — стоит армия во главе с вашим закадычным другом Ргитом, да и эти оборванцы тоже вдруг переметнулись на вашу сторону, впору восхититься вашими талантами! Вы, как никто, подходите на эту роль. — Я польщен, — хмыкнул Нушрок, — но, боюсь, вас никто больше не поддержит. Кроме того, я не имею никаких прав… — Я вас умоляю! — рассмеялся Цертих. — Ваш род — один из древнейших в королевстве. Вы были рядом с Топседом Седьмым с самого первого дня его правления, фактически вы и управляли государством, это известно даже детям. Вряд ли кого-то удивит, что вы стали его преемником, ведь больше наследников нет. — Есть, — покачал головой Нушрок, — и вам это известно. — Глупый мальчишка, который всю жизнь прожил в нищете? Вы не можете всерьез рассматривать его как будущего правителя, вы же умный человек, Нушрок! Кроме того, как ни крути, он бастард. Если уж на то пошло, то сынок Абажа тоже мог бы заявить свои права. Ведь он такой же королевский бастард, как ваш новоявленный племянник. Да, — кивнул Цертих, заметив удивленный взгляд Нушрока, — вы верно догадались. Я знаю доподлинно, что ходившие у нас слухи по поводу Акшугял — правдивы от и до: господин Нотирт на самом деле — младший брат Топседа Седьмого. Неужели вы об этом ничего не знали? — Какое это имеет отношение ко всему, что вы мне сейчас тут рассказывали? — дернув плечом, недовольно поморщился Нушрок. — Я не вижу смысла, любезный Цертих, сейчас перебирать эти сплетни, мы же с вами не придворные кумушки. — Я лишь хочу сказать, — отозвался Цертих, — что бастардов у королей может быть очень много, короли иной раз любят пошалить, но если все эти ублюдки начнут претендовать на корону… Согласитесь, на всех, как говорится, не хватит. Хотя Абаж, к чему скрывать, я знаю, лелеял мечту посадить на трон своего приемного сына. Почему и старался изо всех сил навредить вам. — А вы, — Нушрок уселся в кресло, закинув ногу на ногу, — хотите мне помочь? — Ну разумеется! — Цертих подвинул стул и сел рядом. — Об этом я вам и толкую, и как вижу, мы с вами поняли друг друга. — И что же вы хотите взамен? Ведь вряд ли вы горите желанием помочь лишь по доброте душевной, не так ли, Цертих? Цертих широко улыбнулся: да, наконец-то они добрались до сути. Судя по всему, план удался, и Нушрок клюнул! Разумеется, трудно было ожидать иного; власть — это ведь такая хорошая приманка. — Я хочу всего лишь гарантий с вашей стороны: вы пообещаете мне во-первых, свободу, во-вторых, кресло первого министра, мы же с вами теперь будем лучшими друзьями. И потому нам следует держаться вместе. А еще… и это мое главное условие: вы мне отдадите свою прекрасную дочь. — Вы спятили?! — живо подскочил Нушрок. — Вовсе нет, — расхохотался Цертих, — не стоит так возмущаться, дорогой мой Нушрок! Я же прошу у вас ее не в заложницы, не в содержанки, а в законные супруги. Она ни в чем не будет нуждаться, дорогой Нушрок, станет жить, как королева, я же пылинки с нее сдувать буду. И мы с вами породнимся, станем ближе… — А вы сами сможете таким образом оказывать на меня влияние. Кроме того, это приблизит вас к трону, ведь так? — Вы удивительно прозорливы, — кивнул Цертих. — Сам я, возможно, на эту вершину и не взойду, мое семейство, к сожалению, не может похвастаться такими связями, как у вас. Но вот мои дети — это другое дело. — Какие еще дети?! — вновь вышел из себя Нушрок. — Вы что, всерьез полагаете, что я соглашусь на подобную… дикость? — Да почему же это дикость? — не понял Цертих. — Хотя бы потому, — повысил голос Нушрок, — что я, смею напомнить, моложе вас без малого на десять лет! Вы женились в первый раз, когда я только-только начал бриться, а овдовели в ту пору, когда моя дочь еще лежала в колыбели. А теперь вы набиваетесь мне в зятья! Курам на смех. — Да ведь, — усмехнулся Цертих, — это же, так сказать, политический брак, Нушрок, не мне вам объяснять, что тут уж не приходится обращать внимание на такие мелочи, как возраст супругов. Мы как бы заключаем с вами договор: я помогаю вам, вы мне даете определенного рода гарантии. Ваша дочь — залог этих гарантий. Вы не беспокойтесь, я же все понимаю: она молода, красива, и я вовсе не питаю надежду вызвать в ее душе пылкую страсть. Напротив — я предоставлю ей полную свободу жить так, как ей заблагорассудится. Разумеется, в рамках приличий… И только после того, как она подарит мне наследника. — А если я не соглашусь? — прищурился Нушрок. Цертих похолодел, но все же сумел вовремя взять себя в руки. — Тогда, — отозвался он, — госпожа Анидаг вновь испытает ужас и горечь утраты. Она больше не увидит своего любимого отца, потому что вы живым отсюда не уйдете. Равно и ваши подопечные. Чуткое ухо Цертиха уловило при этих словах шорох и приглушенные голоса в соседней комнате. — Если вы меня тронете, то вам придется пожалеть об этом Цертих, — Нушрок вновь сжал эфес своей шпаги. — Возможно, — игра стоит свеч, значит, ни в коем разе нельзя показывать свою неуверенность, нужно продолжать блефовать и идти до конца, — но ведь вам уже будет все равно, Нушрок. Здесь полно моих слуг. И мы расправимся с вами в два счета. Точнее, сначала — с вашими юными приятелями, а потом уж придет и ваш черед. Пока подоспеет помощь, при условии, что они найдут вас, вы уже десять раз успеете умереть. Так подумайте, стоит ли жертвовать собой ради каких-то сомнительных целей и принципов, когда их можно в два счета пересмотреть. И поступить так, как будет выгоднее прежде всего вам. Нушрок отвернулся к окну, некоторое время молча смотрел на улицу, потом резко повернулся к Цертиху, кивнул и протянул ему руку: — Я согласен! — твердо произнес он.