Оборотная сторона медали

До замка оставалось каких-нибудь четверть часа пути; Нушрок улыбнулся, взглянув на дочь, которая сидела напротив, рядом с Нотиртом. Они вполголоса переговаривались, вспоминали о своих детских играх, иногда смеялись, и Анидаг время от времени поднимала на него глаза, улыбалась и переспрашивала: — А вы помните об этом, отец? — Помню, дочь моя, — кивал он, — разве я могу забыть? Действительно, когда Нотирт и Анидаг были детьми, они обожали проводить время вместе, постоянно затевали какие-нибудь игры. Они по сто раз на дню ссорились и мирились, но, несмотря ни на что, друг без друга не могли. Когда они стали взрослыми, Нотирт все равно не забывал подругу детства, присылал ей подарки на праздники, на званых вечерах он всегда держался около Анидаг, старался развеселить ее. Когда Нушрок услышал, что дочь жива, что она спаслась и, стараниями все того же Нотирта, находится в безопасности, то сказать, что он обрадовался, значит, не сказать ровным счетом ничего. Он почувствовал себя так, будто впервые за долгое время ему позволили свободно дышать, а жизнь вновь наполнилась красками и голосами. — Если ты меня обманываешь, Нотирт, — проговорил Нушрок, тщетно пытаясь справиться с голосом, чтобы он звучал ровно и спокойно, — клянусь, ты дорого заплатишь за это! — Я клянусь вам, господин Нушрок, — принялся горячо уверять его Нотирт, — что я не лгу! Разве стал бы я шутить такими вещами? Я говорю правду: Анидаг сейчас в поместье моей матери, и с ней ваша служанка Асырк. — Это правда, — поддакнул Бар, — господин Нотирт приехал к нам и забрал Асырк. Он сказал, что та очень она нужна молодой госпоже. И, конечно же, заверил нас, что молодая госпожа жива и здорова, а он позаботился о том, чтобы ей ничего не угрожало. — У него было доказательство, — тихо проговорил Гурд. — Кулон вашей дочери, знаете, в виде птицы, очень похожий на ту самую брошь, что была у моей матери. Ну, ту, которую у меня отобрал управляющий зеркальной мастерской. — Вы ведь помните, что оно было на ней в тот самый день? — спросил Нотирт. Нушрок кивнул. Действительно, кулон, подаренный ей некогда теткой, Анидаг носила с самого детства, практически не снимая. — Едем! — воскликнул он. — Прямо сейчас. Если Нотирт лжет, подумалось ему, он откажется, придумает какую-нибудь отговорку. Но нет, молодой человек согласился, лишь робко поинтересовался, не хочет ли Нушрок сначала немного отдохнуть, с чем тут же согласился и генерал Ргит. — Я отдохну только тогда, когда увижу свою дочь живой и здоровой, — сказал на это Нушрок. — Ничего, — кивнул он генералу, — я справлюсь. — Что ж, — пожал плечами генерал, — раз вы настаиваете… Ну, а я покуда отправлюсь обратно в столицу. Нужно проверить, как там дела, а заодно и проследить, чтобы наших пленников охраняли как можно лучше. Как только вы завершите все свои дела здесь, я жду вас, Нушрок. — Я не задержусь! — Нушрок пожал генералу руку, и на этом они расстались. Нотирт увязался следом, видите ли, на всякий случай, чтобы «господин Нушрок не сбился с дороги или не приключилось еще чего-нибудь непредвиденного». Кроме того, он предложил свою карету, дабы «госпоже Анидаг было удобно, поскольку верхом ей будет трудно ехать». Нушрок лишь усмехнулся в ответ и махнул рукой, пусть едет, если уж так неймется. Можно подумать, он не понимает, что Нотирт старается не ради безопасности Нушрока и не считает его настолько тупым, чтобы он не нашел дороги в старое поместье Акшугял. Ведь наверняка все дело в Анидаг. Что ж, почему бы и нет, в конце концов, однажды это должно произойти. Дочь уже взрослая и пора подумать о ее будущем. Рядом с ней должен быть надежный человек, который будет любить и уважать ее, который будет верен ей, никогда не обидит и не оскорбит ее. Он должен стать ей не только мужем, но верным другом и союзником. Словом, у дочери и ее будущего мужа должны сложиться такие же отношения, какие были у них с покойной Азокертс. Нушрок грустно улыбнулся, вспомнив жену, она была и осталась для него единственной женщиной, которую он по-настоящему любил. Разумеется, после ее безвременной кончины он не жил монахом, но тем не менее, у него никогда не возникало мыслей о повторной женитьбе, хотя многие придворные дамы были бы не прочь стать его законной супругой. Нушрок даже представить не мог, что в его доме станет распоряжаться другая женщина. Кроме того, все они (будь их хоть тысяча) не могли сравниться с Азокертс. Он знал ее с детства, безумно любил ее все те годы, что они прожили вместе (жаль, что им так мало было отмерено), и бережно хранил память о ней. Для своей единственной и горячо любимой дочери Нушрок хотел такого же счастья — ее муж должен смотреть на нее словно на самое ценное сокровище на земле, коим она, собственно, и является. Что же касается Нотирта, то он умен, добр, благороден и, вне всяких сомнений, испытывает симпатию к Анидаг. Кроме того, он действительно спас ей жизнь, что тоже говорит в его пользу. Нушрок усмехнулся: впору было бы удивиться, как при всех этих качествах Нотирт может быть сыном Абажа. Однако, Нушроку было хорошо известно, что Абаж в общем-то не имеет никакого отношения к появлению на свет этого молодого человека. То есть, болтали в свое время разное, сам Нушрок терпеть не мог всякие придворные сплетни, кроме того в те годы он служил в гвардии и при дворе бывал редко. Но вот Азокертс — напротив, постоянно жила в столице. О женитьбе Абаж (а тогда они еще считались хорошими друзьями) ему не сообщил, о свадьбе друга Нушрок узнал из письма своей сестры. Авос также была крайне изумлена, она написала брату, что свадьба была сыграна вдали от двора, в поместье невесты. Это было более чем странно, поскольку Акшугял была фрейлиной ее величества королевы Амуп, супруги Топседа Шестого. Королева выделяла Акшугял среди других фрейлин, доверяла ей, называла своей подругой. Поэтому когда Акшугял удалилась от двора и фактически тайно вышла замуж, это выглядело по меньшей мере странно. Более того, королева даже имя ее в своем присутствии запретила упоминать, и очень скоро при дворе никто об Акшугял и не вспоминал. Нушрок попенял, разумеется, своему приятелю за то, что не сообщил ни слова о свадьбе, все-таки друзья так не поступают. Абаж отшутился, мол, дескать, Нушрок был далеко, а он и его возлюбленная супруга «уже не могли ждать». Когда Акшугял родила, Нушрок понял, что тот имел в виду: мальчик родился через семь месяцев после свадьбы. — Вот в чем дело, — сказал тогда Нушрок своей жене. — Они просто, скажем так, не дотерпели до свадьбы. Странный этот Абаж, так бы и сказал, к чему вся эта таинственность? — Ну, — протянула Азокертс, — видишь ли, дорогой мой, ты угадал только наполовину. Они… словом, да, спешить действительно было нужно, поскольку в противном случае о ребенке узнали бы все. А ее величество не могла и не хотела допустить подобное. Поэтому-то она и удалила Акшугял от двора, хорошо еще, что бедняжка отделалась лишь этой ссылкой. Ведь всем известен мстительный и ревнивый нрав ее величества. — Ты хочешь сказать, — изумился Нушрок, — что… — Разумеется, — отозвалась жена, — я ничего не утверждаю и утверждать не могу. Мой брат молчит, что более чем понятно, Акшугял тоже, кроме того, ходили слухи, будто у нее был выкидыш… так что мальчик, возможно, и впрямь сын моего брата. Хотя… если говорить начистоту, я в это не верю. Так или иначе, Абаж воспитывал Нотирта как сына, и никогда Нушрок не слышал от него ни одного намека на то, что мальчик ему чужой. Впрочем, Абаж мог и не подозревать о тайнах своей супруги, а та, судя по всему, хорошо умела их хранить. Нушрок никогда не заговаривал с Абажем на эту тему, считая, что его не касаются глупые слухи. Даже если и предположить, что все это правда, то какой в том толк? Мальчишку Абаж официально признал своим наследником, Топсед Шестой давно скончался, его жена тоже, Акшугял умерла еще раньше их, так что эта тайна полностью похоронена. Размышляя подобным образом, Нушрок добрался до места, пришпорил коня (он не пожелал трястись в карете вместе с Нотиртом и его лакеем, которого он прихватил с собой «на всякий случай») и поехал верхом. — Так я доберусь быстрее, — объяснил он Нотирту. — Разумеется, — отозвался тот, — как вам будет угодно. Нушрок въехал во двор старинного поместья; когда-то здесь, судя по всему, было очень уютно, но сейчас, поскольку в доме давно никто не жил, всюду чувствовалось запустение. Он спешился и даже не успел оглядеться вокруг, потому что голос, позвавший его, заставил на миг замереть, счастливо улыбаясь. — Отец! Как когда-то давным-давно, когда она была совсем еще маленькой девочкой, Анидаг бросилась к нему, повисла у него на шее, прильнула к нему, обняла изо всех сил, словно он был единственным ее спасением. — Отец! — тихо проговорила она. — Я так… я ждала вас… так беспокоилась, что с вами могло что-нибудь случиться! И вот вы здесь, вы приехали, как я рада вам, дорогой отец! — Доченька, — только и мог вымолвить он, — родная моя! Она чуть отстранилась, взглянула ему в глаза и счастливо рассмеялась. — Какое счастье, что я снова вижу вас, отец! Нушрок кивнул и снова прижал ее к груди. Подъехавший в эту самую минуту Нотирт тактично прошел мимо, не сказав им ни слова, и вошел в дом. — Он… Абаж требовал у меня какие-то бумаги, отец, — рассказала ему Анидаг, когда, немного успокоившись, они тоже прошли в дом и уселись за стол, чтобы насладиться обедом, заботливо приготовленным для них верной Асырк. — Он что-то говорил о переписке тетушки Авос. Насколько я поняла, — она бросила беглый взгляд на Нотирта, — эти бумаги связаны… с тем делом? — Именно, — кивнул Нушрок, — я собирался передать тебе, что они хранятся у меня в сейфе. Дабы ты воспользовалась ими по своему усмотрению. А потом этот негодяй Цертих сказал мне, что ты отдала ему эти бумаги. И я, честно признаюсь, пришел в ужас, потому что это ведь могло означать только одно: они… издевались над тобой. — Но я им ничего не отдавала, отец! — покачала головой Анидаг. — Абаж, как я уже сказала, действительно требовал у меня какие-то письма. Но я ответила, что и знать ни о чем таком не знаю. Да даже если бы мне было все известно, я бы ему не сказала! Тогда он вышел из себя и… ударил меня. — Дрянь! — хором воскликнули Нушрок и Нотирт. — Я ему это припомню! — процедил Нушрок. Анидаг вздохнула: — Знаете, отец, сейчас я жалею, что вела себя так глупо. Мне не нужно было с ним спорить, следовало сделать вид, будто я согласна, а потом обмануть его, отдать какие-нибудь другие, ненужные никому бумаги. —  Возможно, ты выиграла бы в этом случае время, — пожал плечами Нотирт, — но вряд ли это могло помочь. Он бы все равно догадался рано или поздно. — Мне как раз хватило бы этого времени, — отозвалась Анидаг, со злостью сжав кулаки, — чтобы достать яд, а после — отравить тайком этого проходимца! Извини, — чуть смутившись, взглянула она на Нотирта, — понимаю, тебе, быть может, не слишком приятно это слышать, но я просто не могу теперь относится к твоему батюшке иначе. Нотирт промолчал, лишь только вздохнул украдкой. — Но я была так напугана, отец, — продолжила Анидаг, — ведь он мне сказал, что вы… что я больше не увижу вас. Это было ужасно! — Не надо, мыш… госпожа Анидаг, — чуть покраснев, проговорил Нотирт, прикоснувшись к кончикам ее пальцев, — к чему теперь вспоминать о плохом? Ведь все уже позади. Что же до всего остального… то это хорошо, что ты не сделала того, о чем говоришь: не попыталась обмануть моего отца. Потому что в этом случае, ты могла бы пострадать гораздо серьезнее! — Нотирт прав, — вынужден был согласиться Нушрок. — Забудь об этом, Анидаг, теперь все будет так, как мы и задумали! И мы непременно добьемся успеха, а я выполню свой долг перед моим покойным другом и сестрой. — Господин Нушрок, — серьезно взглянул на него Нотирт, — я хочу, чтобы вы знали, что можете во всем на меня рассчитывать. Понимаю, вы все еще не доверяете мне, — прибавил он, перехватив усмешку Нушрока, — поскольку я… его сын. Да, это так, но ведь, как говорят, мы не выбираем своих родителей. Не стану спорить, я преисполнен сыновней почтительности к отцу, уважаю его, как своего родителя. Но вместе с тем, я не могу не осуждать его за такой неблаговидный поступок, и потому не стану разделять его взгляды. Посему, в который раз повторю вам, господин Нушрок, вы можете положиться на меня! — Благодарю, — Нушрок протянул ему руку, — думаю, я еще успею ввести вас в курс дела, поскольку понимаю, что могу вам доверять. А сейчас нам, пожалуй, пора трогаться в обратный путь. Чем скорее мы окажемся дома тем лучше. Они собрались в дорогу сразу после обеда, Анидаг была ужасно довольна, поскольку, как она выразилась, ей до смерти надоело прятаться здесь. Она действительно буквально изнывала от нетерпения, несмотря на то, что Нотирт всю дорогу не давал ей скучать, развлекая разговорами и шутками. — Кажется, мы подъезжаем! — радостно воскликнула Анидаг, выглянув в окно. — Да, — кивнул Нотирт, — наконец-то ты снова дома! — И не говори, — улыбнулась она. — Честно говоря, думала, что больше уже никогда не увижу родной дом. Карета въехала во двор, Нушрок выбрался из нее, хотел было подать руку дочери, чтобы помочь ей, но Нотирт опередил его. Нушрок усмехнулся про себя и торопливо направился в дом. Нотрит с Анидаг следовали за ним. — Хозяин! — радостно всплеснула руками воскликнула старшая горничная Ялпац, стоило только Нушроку переступить порог гостиной. — Вы вернулись! — взволнованный Гурд появился в сопровождении своей подружки, одной из тех девчонок-близнецов. — Добро пожаловать, госпожа! — поклонился он Анидаг, вошедшей под руку с Нотиртом. — Здравствуй! — отозвалась та. — Это он? — повернулась она к отцу. — Он самый, — ответил Нушрок. — Ну, как тут… Он не договорил, потому что Гурд, коротко вздохнув, проговорил: — У нас снова несчастье, господин Нушрок. — Что еще стряслось? — нахмурился он. — Яло пропала! — выпалила девчонка. — Мы уже целый день не можем ее найти. — И Бар исчез, — подала голос Ялпац, — как в воду канул!