Оборотная сторона медали

Анидаг бездумно вертела в руках фарфоровую чашку, изучая нарисованных на ее боках райских птиц. Задумавшись, она чуть было не выронила чашку, после чего коротко вздохнула и поставила ее на стол. — Асырк! — позвала она служанку. — Что прикажете, госпожа, Анидаг? — Асырк возникла на пороге, точно выросла из-под земли. Анидаг улыбнулась: это было так похоже на верную и преданную Асырк, которую она знала с малых лет. Ее бывшая кормилица всегда готова прийти на помощь «своей девочке». — Принеси мне шаль, я замерзла, — попросила Анидаг, и Асырк, поклонившись, вышла. — Я скоро здесь с ума сойду от скуки, — пробормотала Анидаг. Она встала, прихрамывая (нога все еще болела) прошлась по кухне, потом налила себе воды и вновь уселась за стол. — Вот, госпожа, — вернувшаяся Асырк заботливо набросила на плечи Анидаг теплую шаль, — сейчас согреетесь. — Благодарю, — кивнула Анидаг. — Я не могу больше, Асырк! — помолчав, воскликнула она. — Долго мне еще тут сидеть? — Нужно немного подождать, госпожа, вы же знаете, — терпеливо проговорила Асырк. — Мне надоело ждать, — взвилась Анидаг. — Я больше не верю Нотирту, если бы он желал мне добра, он отвез бы меня домой, а не запирал тут, словно в тюрьме. Да, я знаю, что ты скажешь, — быстро прибавила она, заметив, что Асырк хочет возразить. — Он спас меня от тюрьмы, верно, но вместо этого — привез в эту дыру и бросил тут одну! Я ведь, — Анидаг глубоко вздохнула, — даже не знаю, что там происходит. Что с моим отцом, жив ли он? — Даст бог, все обойдется, — погладив ее по руке проговорила Асырк. Анидаг снова поднялась на ноги и отошла в окну; ей до смерти надоели эти отговорки, мол, все образуется, наладится, надо просто набраться терпения. Что, скажите на милость, может наладиться, когда она вынуждена скрываться бог весть где, не имея возможности даже выйти на улицу, а отца, может быть, и вовсе уже нет в живых. Анидаг, как могла, гнала от себя мрачные мысли, но они тем не менее не давали ей покоя. Они с отцом допустили серьезную ошибку и из-за этого угодили в ловушку. Нельзя было доверять этому негодяю Абажу. Кроме того, Анидаг не могла себе простить того, что осталась тогда у своего так называемого дядюшки, а не поехала вместе с отцом. Она никогда не питала особо нежных чувств к брату матери, с самого детства он казался ей не слишком-то дружелюбным. Во всяком случае, с отцом Абаж всегда держался сухо, будто они были просто хорошими знакомыми, а не родственниками. Хотя, возможно, это Анидаг теперь, когда произошла трагедия, все представлялось в мрачном свете. Но несмотря ни на что, Анидаг никак не могла ожидать от Абажа такого предательства. Когда она очутилась в темном и сыром подвале, в первую минуту ей показалось, что это дурная шутка, но, увы, ни Абаж, ни его приспешники не стали ее даже слушать, они просто заперли дверь и ушли. Анидаг, вне себя от злости, колотила в дверь, но ее никто не слышал. Ей было страшно, а коме того, она была обескуражена: зачем Абажу понадобилось так себя вести, чего он добивался? Ясно было одно: он ведет свою игру, а значит, они с отцом подвергались серьезной опасности. Впрочем, у Анидаг еще оставалась надежда, что отец скоро вернется и разберется с дядюшкой. Она точно не знала, сколько времени прошло, как долго она просидела в том подвале; каждая минута, проведенная там, казалась ей чуть ли не вечностью. Кончилось все тем, что за ней явился один из слуг и заявил, что, дескать, господин Абаж желает побеседовать с ней. Он отвел Анидаг в сад, и вот там-то милый дядюшка раскрыл перед ней все карты. Абаж признался, что выдал отца, и наверняка его уже арестовали посадили в Башню смерти, как заговорщика. Больше того, Абаж потребовал отдать ему письма и бумаги отца, а потом, и как только хватило наглости сказать ей такое в лицо, «попросту позабыть о нем». В ту минуту Анидаг была настолько поражена и раздавлена, что не смогла достойно ответить Абажу; ее волновало лишь одно: что с отцом? Анидаг хотела вырваться из плена, чтобы помочь ему, поэтому ей и не удалось дать Абажу достойный отпор. Она заявила лишь, что ни за что не согласится предать своего отца, и послала Абажа ко всем чертям. Хотя по большому счету ей следовало выцарапать ему глаза. Этому негодяю даже хватило совести поднять на нее руку, а она не сумела защититься, за что сейчас проклинала себя. Нужно было залепить ему пощечину в ответ или запустить чем-нибудь тяжелым ему в голову. Пусть бы он даже и убил ее на месте, наплевать, главное, он получил бы свое. Абаж велел своим слугам отвезти ее в тюрьму, как он заявил, там она составила бы компанию своему отцу. Она лишь прокричала на прощание, что проклинает мерзкого предателя, но что толку, наверняка он лишь посмеялся над ней. Анидаг решила взять себя в руки и во что бы то ни стало постараться не показывать этим людям, что она обеспокоена, да что там — смертельно напугана. Ее страшила неизвестность, кроме того, Анидаг по-прежнему не давали покоя мысли об отце. Лишь бы с ним не случилось ничего плохого! — словно заклинание повторяла она про себя. — Не прикасайтесь ко мне! — бросила она слуге Абажа, который попытался было взять ее под руку. — Я пойду сама. Слуги проводили ее к карете, где их поджидал гвардеец. Он открыл дверь и молча кивнул ей, чтобы она заняла свое место. Анидаг даже не удостоила его взглядом, она взобралась в карету и села у окна. Сердце билось так сильно, словно вот-вот готово было выскочить из груди: сможет ли она с честью вынести все уготованные ей испытания? Неожиданно карета резко остановилась, снаружи послышались громкие голоса, шум, конское ржание. Анидаг выглянула в окно и отшатнулась: кажется, на них напали. Она быстро открыла дверцу и выбралась наружу; слуга, который был за кучера, лежал на земле, истекая кровью, а гвардеец, что сопровождал их, сражался с человеком, который, судя по всему, и совершил нападение. Решив, что это разбойники, которые задумали поживиться, ограбив путников, путешествующих практически без охраны, Анидаг, вскрикнув от ужаса, бросилась бежать. Кто-то звал ее по имени и просил вернуться, но она не обратила на это внимание. Вдруг острая боль пронзила ногу, Анидаг споткнулась и упала. Она попыталась подняться, но боль в ноге была такой сильной, что она снова опустилась на землю. «Это конец!» — промелькнуло у нее в голове, а вслед за этим кто-то склонился над ней, она попыталась вырваться, но силы оставили ее. Последнее, что она помнила — это как ее подхватили на руки и куда-то понесли, при этом знакомый голос все повторял, что не стоит бояться, все закончилось, больше ее никто не обидит. Анидаг очнулась от мягкого, прохладного прикосновения ко лбу, она открыла глаза, увидела склонившегося над ней Нотирта и тут же отшатнулась от него. — Тихо, — улыбнулся ей Нотирт, — успокойся, Анидаг, все уже прошло. — Не прикасайся ко мне! — воскликнула она, отбрасывая со лба влажную повязку. Она вновь попыталась встать, но боль в ноге сразу же дала о себе знать. — Мерзавец! — Анидаг, — покачал головой Нотирт, — прошу тебя! — Ты заодно со своим папенькой, а это — новая западня, верно? Чего еще вы от меня хотите, вам мало всего, что вы уже сделали, недостаточно того, что погубили моего отца?! — Обессилев, она откинулась на подушки, тщетно пытаясь справиться с подступившими рыданиями. Не хватало только показывать Нотирту свою слабость. — Нет, Анидаг, — Нотирт присел рядом и взял ее за руку, — все не так. Умоляю, выслушай меня! Я не имею никакого отношения к тому, что сделал мой отец, он… использовал меня, как говорят, вслепую. Но я же не знал, что у него на уме! А когда понял… когда увидел, что они собрались сделать с тобой, я выследил карету и… — Так это ты напал на нас! — поняла Анидаг. — Ну да. Слава богу, что отец отправил вместе с гвардейцем, который должен был тебя охранять, только одного слугу. Если бы их было больше, я не справился бы. А так, видишь, все сложилось как нельзя лучше. — Где мы? — спросила Анидаг, оглядываясь по сторонам. Она лежала на низенькой кушетке в небольшой комнате, где кроме этого подобия кровати стоял еще грубо сколоченный стол и скамья. — В небольшом домике в горах, — отозвался Нотирт, — я часто останавливаюсь здесь, когда выезжаю на охоту. Кроме меня сюда практически никто не забредает. — Я все еще не могу понять, что случилось, — проговорила Анидаг и прикрыла глаза. — Позволь, я тебе расскажу, — Нотирт вновь улыбнулся ей и взял за руку. — Когда господин Нушрок уехал от нас, отец велел мне срочно собираться и ехать в город. Он вручил мне письмо и велел срочно, не теряя времени, отвезти его господину Цертиху. Я, разумеется, не знал, что в этом письме, поэтому и выполнил просьбу отца. Скажи, господин Нушрок обсуждал с ним какие-то детали… заговора против его величества? — Именно, — кивнула Анидаг. — Отец рассказал ему, что… впрочем, неважно. Да, это были подробности готовящегося заговора. — Когда Цертих прочел письмо, он сразу же велел позвать солдат, дабы снарядить погоню за господином Нушроком. Я понял, что отец затеял какую-то свою игру против него и решил предупредить вас. Я распрощался с Цертихом и поехал кратчайшей дорогой, чтобы опередить гвардейцев. У вас дома я не застал ни господина Нушрока, ни тебя. Больше того, твоя служанка мне сказала, что ты уехала вместе с отцом к нам и все еще не вернулась. А мой отец (перед тем, как отправиться в город, я спросил его о тебе) заявил, что ты уехала вместе с господином Нушроком. Я поспешил домой, дабы предупредить отца, что ты оказалась в опасности. Ведь если Цертих распорядился арестовать господина Нушрока, то и ты могла пострадать. Я решил пройти через сад и… одним словом, я слышал твой разговор с моим отцом. — Подонок! — не сдержалась Анидаг. — Я понимаю, Нотирт, он твой отец, но… — Не извиняйся, — пожал плечами Нотирт, — ты права. Он поступил низко. Когда я услышал, что отец приказал слугам, я хотел было выйти из укрытия (я стоял за беседкой, в кустах жасмина) и поговорить с отцом, убедить его не поступать так с тобой. Но потом понял, что нужно действовать решительно. Я взял лошадь и поспешил в горы, дорога ведь одна, и потому я никоим образом не мог разминуться с каретой. Мне, как я уже сказал, несказанно повезло, что отец отправил одного сопровождающего в помощь гвардейцу, этого увальня Кямоха. — Их было двое, — тихо проговорила Анидаг, — но в последний момент второй вспомнил о каком-то важном поручении хозяина, да и солдат заявил, что большая свита ни к чему. «Тут же всего-навсего юное и хрупкое создание», — так он сказал. Мерзавец! — с ненавистью прибавила она и тут же содрогнулась, вспоминая все произошедшее. — Они посчитали, что тебя не нужно усиленно охранять, — усмехнулся Нотирт, — и это их погубило. Я, конечно, рисковал, но… я должен был это сделать! Когда все закончилось, я привез тебя сюда, но это лишь временное убежище. Завтра я отвезу тебя в безопасное место, а до того я должен привезти надежного человека, который позаботится о тебе. — Асырк, — сразу же сказала Анидаг. — Привези мою бывшую кормилицу, ей я могу доверять с закрытыми глазами. И еще, — ее голос дрогнул, — если вдруг тебе станет что-то известно, узнай, что с моим отцом? — она не могла больше сдерживаться, крепко зажмурилась, чтобы сморгнуть непрошеные слезы и всхлипнула. — Не надо, мышка, не плачь! — ласково проговорил Нотирт, осторожно погладив ее по голове. — Я обязательно все узнаю, и ты можешь не сомневаться, все будет хорошо! Анидаг взглянула ему в глаза и улыбнулась сквозь слезы: — Я же тебе сколько раз говорила: не называй меня так… несносный головастик! — Ты не забыла! — просиял Нотирт. — Конечно же, нет! В детстве, когда они играли вместе, Нотирт постоянно называл ее маленькой мышкой. Он придумал это прозвище потому, что Анидаг страшно боялась мышей. Один раз Нотирт предложил ей смастерить силки, чтобы поймать живых мышей в подарок любимому коту кухарки. Анидаг испуганно замахала руками, обозвала Нотирта глупым мальчишкой и заявила, что больше играть с ним не станет. С того дня он в шутку стал звать ее маленькой мышкой, что страшно злило Анидаг, в отместку она придумала ему ответное прозвище. Однажды они играли на берегу пруда в саду Абажа, о чем-то заспорили, подошли слишком близко к воде, Нотирт споткнулся и упал в воду. Он не умел плавать, и хотя там было мелко, принялся изо всех сил беспорядочно молотить руками по воде. Анидаг сначала испугалась, бросилась ему на помощь, протянула руку. Когда же они выбрались на берег, то переглянулись и громко расхохотались. — Ты был похож на головастика! — воскликнула Анидаг и тут же поняла, что отомщена за «маленькую мышку». — Спасибо тебе, — Анидаг пожала кузену руку, — напомнил мне о тех, таких счастливых временах! Нотирт уехал, но вскоре, уже поздно ночью, вернулся и привез в домик, где скрывалась Анидаг, ее бывшую кормилицу Асырк. — Девочка моя, — вздыхала Асырк, — жива, слава богу! Всю ночь она ухаживала за Анидаг, приготовила ей поесть и ни на шаг не отходила от своей молодой госпожи. На другой день Нотирт приехал с утра пораньше, обрадованно сообщив, что его отец отбыл в столицу, и потому он теперь волен делать что хочет, не боясь, что Абаж заподозрит неладное. План, который придумал Нотирт, был прост: Анидаг вместе со своей служанкой должны перебраться в старое поместье, некогда принадлежавшее его матери. — Оно находится всего в дне пути от столицы, — объяснил он, — в соседнем городе. В доме давно уже никто не живет, кроме старого сторожа, я напишу ему, и он непременно поможет вам. — Главное, чтобы он не проболтался, — сказала Асырк. — Не переживайте, — заверил Нотирт, — это верный человек. Он служил моей матери, поэтому обязательно сделает все, что я ему скажу. Ничего другого Анидаг попросту не оставалось, скрываться в этой избушке было довольно рискованно, ведь ее наверняка станут искать. — Они непременно поплатятся за свое коварство, госпожа, — уверяла ее Асырк. — Гораздо важнее, — отозвалась Анидаг, — чтобы с отцом не случилось ничего дурного. — С ним все будет хорошо, — твердо проговорила Асырк, — господин ведь… он очень сильный, его не так-то просто сломить, вы же знаете! — Знаю, Асырк, но все равно я не смогу спать спокойно, пока не узнаю, что он жив и здоров. Они без приключений добрались до поместья матери Нотирта, старик-сторож разместил их во флигеле, каждый день он приносил продукты и дрова, чтобы Асырк могла протопить камин. Первые несколько дней Анидаг практически не вставала: делать было абсолютно нечего, да и ушибленная нога поначалу болела довольно-таки сильно. Асырк прикладывала холодные компрессы, и от этого становилось легче. Анидаг начала вставать, выходила иногда подышать воздухом, но вездесущая Асырк сразу же шла за ней следом и напоминала, что лишний раз ей лучше не показываться на улице. — Хоть здесь и уединенное место, но следует соблюдать осторожность, госпожа. — Как мне все это надоело! — Анидаг окончательно потеряла терпение. — Сколько можно сидеть тут, сложа руки? Да, Нотирт помог мне, но… так не может продолжаться вечно, я должна вернуться домой, узнать, что произошло с отцом и помочь ему! Я обязана это сделать, Асырк. Асырк уверяла, что так и будет, но сейчас нужно запастись терпением и дождаться возвращения Нотирта. Анидаг же с каждым днем все больше приходила в отчаяние, неизвестность страшила ее, и она стала подозревать Нотирта в вероломстве. Вдруг он действует заодно со своим отцом, и попросту заманил ее в очередную ловушку. Правда, потом она тут же вспоминала свой разговор с Нотиртом в той маленькой избушке и немного успокаивалась. Он не стал бы спасать и утешать ее, вспоминать детство, если бы у него было на уме дурное… Анидаг снова вздохнула, закуталась поплотнее в теплую мягкую шаль и направилась к двери. — Я все-таки выйду во двор, — обернувшись, проговорила она. Асырк поставила на стол тарелки и покачала головой. — Что ж, — с сомнением протянула она, — но только, умоляю, госпожа, будьте осторожны. — Я… — начала было Анидаг, но тут со двора донесся шум. — Кажется, кто-то приехал, — обрадованно воскликнула Анидаг, выглядывая в окно, — должно быть, это Нотирт. Боже! — тут же воскликнула она, разглядев подъехавших всадников. — Что случилось? — обеспокоенно спросила Асырк, но Анидаг ее уже не слушала. Не обращая внимания на еще не до конца прошедшую боль в ноге, мигом позабыв про все свои злоключения, терзания и сомнения, она бросилась во двор. Неужели это не сон? Анидаг распахнула настежь дверь, замерла на мгновение, будто еще не в силах была поверить, что ей это не снится, и ее отец действительно въехал во двор, осадил взмыленного скакуна, спешился и, заметив ее, резко остановился, точно вкопанный. — Это не сон, Господи, спасибо тебе! — прошептала Анидаг и в следующий же миг воскликнула громко, в полный голос. — Отец! Как в детстве, когда Нушрок возвращался домой после долгого отсутствия, изнывающая от тоски по отцу Анидаг со всех ног кинулась к нему, бросилась ему на шею и, замирая от счастья, почувствовала, как сильные, такие знакомые и родные руки, крепко обняли ее.