Журавль

      По пустыне Гарри шагал долго и упорно, можно сказать даже, уперто. С той степенью упёртости, когда становится абсолютно всё равно.              Песок набивался в кеды, неприятно царапал сквозь носки, солнце палило нещадно, и Гарри скинул рубашку, повязав ее на голове. Не хватало еще получить солнечный удар и свалиться где-нибудь неподалеку. Магия является панацеей отнюдь не от всего.              Гарри поднял глаза к небу, прищурился, задумчиво потер кончик носа.              Конечно, можно было бы аппарировать в окрестности Мишин-Сити и разыграть целое представление «Благородные автоботы подбрасывают жертву к населенной местности перед тем, как свалить в закат». Однако Гарри не знал, чем закончилась заварушка в городе, поэтому данный вариант выглядел слегка… неразумным. К тому же, он нуждался во времени для размышлений.              К примеру, что говорить толпе заинтересованных в его персоне маглов?              Можно сказать почти правду: похитили, утащили Куб, издалека понаблюдал инопланетный мордобой, фейерверк и дружный уход в закат. Точнее за горизонт, но это уже детали. Правда, в этом случае его ждут долгие допросы, освидетельствования психологов, долгие часы нудных, дотошных медосмотров с изъятием тонны — или литров — анализов.              Медицинские обследования Гарри не любил.              К счастью, излучение Куба перебивает абсолютно все, воздействуя на кровь, плоть, кости и даже нервную систему — не зря Симмонс с его опытом работы в Секторе семь такой дерганный. Даже кратковременное пребывание возле инопланетной реликвии грозит долгим «свечением в темноте», на которое можно списать любые странности. Не зря же агенты пришли к нему домой со счётчиком Гейгера.              Можно вернуться домой и разыграть амнезию. Мелодраматично, но логично. Тем более, Сектор будет занят, организацию начнут перетряхивать от подвала до чердака, чистить, «узнавать поближе». Можно просто Конфундусом засветить втихомолку, чтобы в отчетах написали «все ок».              Впрочем, Гарри ещё посмотрит по ситуации. Главное, не перегнуть палку с внушением. А то потом господа агенты будут пускать слюни, как Локхарт.              Да, и про Микаэлу не стоит забывать.              Прошедшие события показали, что она не прочь поприключаться. По крайней мере, её неосознанные реакции говорят именно об этом, даже если сама она не догадывается о своих порывах. Впрочем, оно и понятно — скучная, размеренная жизнь в американском пригороде, где каждый день идет по заведенному порядку, у кого угодно вызовет зубовный скрежет. Однако это не значит, что Гарри взвалит на себя ответственность за неплохую, но постороннюю девчонку. Ни за что!              Наверняка, она ещё выскажется по поводу того, что ее бросили одну.              ***              Агент Силвер Джонс устало потер лоб, на котором обеспокоенные морщины проложили уже целые траншеи, и вновь взглянул через пуленепробиваемое стекло на сидящего в комнате для допросов мальчишку.              Сэмюэль Уитвики, потомок Арчибальда Уитвики. Единственное, что в нем было примечательного — засекреченное донельзя имя его предка. Однако начальство требовало результатов расследования. Видео с камер наблюдения Сектора семь под разными углами показывало, как мальчишка входил внутрь штаб-квартиры организации, а затем пропадал бесследно, просто растворялся на месте. Некоторые записи были изрядно повреждены инопланетным излучением, однако того, что оставалось, вполне хватало для выводов.              Мальчишка сотрудничал с представителями инопланетной расы. Бывший агент Симмонс с пеной у рта доказывал, что надо лишь припугнуть парня, и тот запоет, словно райская птичка.              Недо-коллега вызывал у Джонса и его товарищей брезгливое недоумение: как можно с такой расшатанной психикой и зарождающимся параноидальным синдромом состоять в секретной организации? Впрочем, больше не стоило беспокоиться о Секторе семь — его успешно расформировали.              Но если вернуться к мальчишке… Сэм Уитвики, пока его разыскивали по всей стране, преспокойно сидел дома, ходил в школу, даже умудрился сдать пару экзаменов и наведаться в несколько колледжей, дабы навести справки о дальнейшем обучении. На все вопросы внезапно нагрянувших специальных агентов он лишь недоуменно хлопал глазами.              Последнее, что помнил мальчишка — покупку автомобиля. Которого, разумеется, не оказалось в гараже. Ни на какой выжженной поляне, фонящей странной энергией, он не был, автоботов и дисептиконов не помнил. Его подружка рассказала больше, но Сэм, невинно-удивленно улыбаясь, все отрицал. Его подобрал неподалеку от Вегаса водитель грузовика. Парень выглядел так, словно несколько дней шел через пустыню. Однако стоило ему оказаться в городе, как он без промедления отправился домой.              Однако и этого Сэм не помнил, он «проснулся» уже дома, а из его памяти выпало несколько дней.              И ему поверили все сорок человек: лучшие психологи команды, опытные агенты, военные — поверили безоговорочно. Кто сразу, кто через какое-то время… Если бы Джонс сам не оказался в их числе, подумал бы о колдовстве. Хотя бы потому, что стерва Рикки, «допрашивавшая» мальчишку третьей, никому никогда не верила. Однако женщина отмахнулась от глупых подозрений, просто написала весьма положительный отчет о полной непричастности бедного мальчика, которого использовали втемную.              Сэма жалели все сотрудники, а мальчишка… Джонс чувствовал в нем силу, незримый стержень, которым — агент не сомневался — парень их всех охаживал. Мысленно, разумеется, потому что внешне он оставался образцом послушания и готовности к сотрудничеству.              Агент грузно поднялся, тяжело вздохнул и захлопнул папку. Пора прекращать заниматься ерундой и закрыть это дело к чертовой матери. Вряд ли Сэм Уитвики лжет. Если только он действительно не обладает волшебством, с помощью которого заставил их всех поверить его словам.              

***

             Гарри вытер пот со лба и посмотрел на простирающуюся вдаль каменистую равнину, находящуюся под палящим солнцем. Ему стоило немалых усилий вырваться сюда, особенно после приключений с пришельцами и агентами — родители не хотели отпускать. Убедило их только зачисление в университет на заочное отделение, после чего Рональд и Джуди, заразившись страстным желанием сына путешествовать, купили самый навороченный передвижной дом и смотались в дальние дали.              На поиски новых ощущений, как говорили они.              В новый медовый месяц, как подозревал Гарри.              Неизвестность страшит и одновременно интригует. Во все времена люди пытались разгадать, что там — за Гранью. Больше всего информации сохранили восточные страны с их учениями о единстве мировой энергии и верой в цикл перерождений. Европейцы же уничтожили всех некромантов, их труды, записи, даже обыкновенную переписку. Любого, кто хоть на миллиметр приближался к запретной теме, немедленно истребляли. Потому что первые маги смерти не гнушались использовать свой дар в личных целях, а родившихся следом просто отметили теми же ярлыками.              В обоих мирах Гарри манил Египет — своей силой, тайнами, древней историей. Этот удивительный контраст: жаркое солнце и прохлада пирамид, когда после пустыни окунаешься в свежесть, словно уже переступил через черту.              Маги Египта и в современное время посвящали почти все свои дела подготовке к переходу в Загробный мир, и как Повелителя Смерти, это не могло его не привлекать. Смешило немного потому что, как ни удивительно, в Египте не водилось некромантов, в привычном для британцев смысле, — но не привлекать не могло.              Египтяне могли только упокоить — да так, что и урождённый Певерелл не сразу поднимет, если что. К своему ремеслу они подходили с дотошностью и кропотливостью. Но в Англии это всё равно считалось тёмной, запретной магией.              Было невероятно интересно, что же его встретит в этом мире?              А ещё он надеялся, что жар пустыни скроет жар его метки или хотя бы пересилит, заставив забыть о вечной головной боли, гудящей на периферии.              Демоны бы побрали Прайма с Мегатроном, но, кажется, у них всё шло не очень гладко. В принципе — не удивительно. И даже ожидаемо. И ему даже, действительно, плевать.               Но их проблемы заставляли кожу практически обугливаться — такой накал страстей бушевал. Искушение пустить по тонкой нити ледяное дыхание Смерти порой становилось непреодолимым, но Гарри напоминал себе, что знал обо всём заранее…              Время неизменно шагало вперёд, укрывая его плечи привычным плащом-невидимкой. Впрочем, говорят, Смерть и Время ходят об руку, так что он не удивится, если это окажется не метафорой.              Реальный дар Предвечной Гарри старался без необходимости не надевать — чтобы спрятаться от людей хватило своей магии и мелких артефактов, а прятаться от Смерти…              …что может быть глупее и бесполезнее?              В Египте было весело. Пусть в не совсем традиционном понимании данного слова.              С десяток раз его попытались ограбить. Он вволю посмеялся над реакцией незадачливых воришек. Гарри любил совмещать приятное с полезным.              Чуть меньшее количество раз его пытались убить черные копатели, окрестившие своим «злостным конкурентом». Поттер знатно оторвался, испытав на них свой арсенал артефактов и проклятий. Некоторые из несчастных никогда не смогут вернуться к нормальной жизни, но он не жалеет и не пожалеет.              Стоит признать — человеколюбием он давно не страдает.              И никто не представляет, каким вдохновением могут послужить фильмы про мумий и древние гробницы…              Кажется, после стали ходить слухи о реальном существовании Имхотепа. Слухи были настолько многочисленными и жуткими, что власти послали представителей для официального расследования.              Надо ли говорить, что те ничего не обнаружили?              В такие минуты Гарри чувствовал себя живым. Как никогда ощущал себя Поттером. Отец с Мародерами любили перегнуть палку и давно потеряли его уважение, но ведь Род Поттеров не ограничивался только Джеймсом. Были и более достойные. И ими нельзя было не восхищаться.              В конце концов, и в этом мире пустыня Гизы оказалась подлинной сокровищницей.              Ну как можно не прийти в восторг, когда глаза разбегались, их слепил золотой блеск, перемешанный с сиянием драгоценных камней, очерченных искусной резьбой. Под каждым таким камнем скрывалось очередное чудо древней инженерной мысли, готовое атаковать в любой момент. Гарри не мог не восхищаться, обезвреживая очередную шкатулку или металлического скарабея, рвавшегося прогрызть насквозь руку любопытному магу.              Гарри загорел почти дочерна, настолько, что зубы стали казаться на фоне кожи ослепительно белоснежными, как в рекламе зубной пасты. Родители, связывающиеся с ним по скайпу, даже не сразу узнали своего ребенка, а Моджо и вовсе облаял.              На местном рынке маг стал почти завсегдатаем, ребятня преследовала его по пятам, зная, что не жадный чужак обязательно угостит их чем-нибудь вкусненьким, если они не попытаются стащить его вещи.              Впервые он отдыхал душой и телом, изредка выныривая в реальность, чтобы сдать работы. Образование необходимо хотя бы для галочки, да и родителям будет приятно.              Именно на рынке к нему подошел осведомитель. Всех местных перекупщиков Гарри более-менее узнал, а кого не знал, про тех слышал. И не удивительно, что именно ему захотели продать старую карту со странными иероглифами, при взгляде на которые у Поттера возникло непреодолимое желание побиться головой об стену.              Глифы трансформеров продолжали преследовать его по пятам.              Увидев, что «археолог» не слишком доволен, осведомитель, слегка подрагивая под медленно чернеющим от злости взглядом, сообщил, что карте много лет, ее на самом деле несколько раз перерисовывали, так как оригинал появился в незапамятные времена.              Это было… уже не так плохо.              Неподалеку от пирамид и сфинкса находилась та самая «секретная сокровищница», которая на деле оказалась местом совместного самоубийства нескольких мехов.              Рассматривая переплетенные, сплавленные в едином защитно-животном порыве, конечности и тела, служащие дверью в гробницу, Гарри не мог не морщиться. Он этого не понимал.              Когда-то он добровольно пошёл на смерть. Но смерть по необходимости и смерть от безысходности, это две большие разницы. Шагая под Аваду, он знал, был уверен — не сделает и будет слишком много жертв. Быть может, был другой способ избавиться от осколка чужой души, но не было времени искать его.              Он проклинал Дамблдора, не сказавшего раньше — было бы время!..              Но, бросаясь к идущему в разнос ядерному реактору, чтобы предотвратить взрыв, последнее, о чём вы подумаете, это об уровне радиации и шансах на выживание.              В братской могиле древних ржавых мехов стояла аура безысходности и ядовитая боль прыгающего с крыши подростка. Гарри морщился и шипел проклятия, передёргивал плечами, едва сдерживая желание пулей вылететь из этого могильника — по ощущениям не меньше, чем чумного.              — Ебанутые железки…              То, что они хотели спрятать, бессильно лежало в скрюченной проржавевшей ладони трансформера. Кусочек древнего артефакта, заточенный в изящную клеть, как будто его создавали-откалывали специально для этого. Стоило протянуть руку, как он рассыпался серебряным песком, собравшимся аккуратной горочкой.               Удивлённо шевельнув бровью, маг внутренне поаплодировал — то ли защита, то ли испытание для претендента на реликвию. Браво, наконец-то что-то интересное!              Но разбираться со странным "нечто" в этом проклятом месте он отказывается. Взмахнув палочкой, маг ссыпал пыль в стеклянный сосуд и убрал в сумку.              Пора убираться отсюда. И отдать последнюю дань памяти безумцам.              — Пусть пылает — белое — пламенем.       Пусть сгорает в огне — редкое — знаменем.       Пусть исчезнет всё — алое — страшное,       И останется пепел — неважное.       Расскажу я о духах прошлого.       Расскажу я о боли — сложное.       Там, за первым поворотом из тысячи —       Пусть шагнут и истают — мыслями.       Отпускаю на волю — души их,       Отпускаю вперёд — так лучше им,       И как пламя вздымает алое —       Пусть исчезнет вина. Запоздало-усталая.              Огонь спорхнул с ладони, вспыхнул ярче и бросился на истерзанные корпуса, подчиняясь железной воле и мрачному настроению создавшего. Он оплавлял стены, выедал остатки трухлявой проводки и плат внутри ржавых тел…              Поттер развернулся и, не удостоив более никого и ничего вниманием, шагнул из могилы, бросив за спину щит. Нечего привлекать внимание: как только гореть станет нечему, пламя само погаснет.              На улице он снова вытащил склянку с серебристой пылью — артефактор внутри требовал употребить её на что-нибудь интересное. Этому желанию он, пожалуй, не будет сопротивляться.              Волшебник порадовался про себя, что хоть эта вещица — всего лишь хороший артефакт. Всего лишь батарейка. Инструмент. Не больше.              Было бы живым, начало бы стонать, плакать и давить на жалость — сжёг бы вместе со всем остальным. Он что, похож на того, кто подбирает всякую дрянь, стоит его попросить?              

***

      

                    Кибертрон лежал в руинах. Разрушенные, разбомблённые города стягивали планету уродливыми пятнами, наполненными ржой и радиацией. Под каждым обломком прятались стаи скраплетов, в катакомбах на нижних уровнях — огромные гнезда инсектиконов, бешеные шарки и искроеды…              Прежний, сверкающий, преисполненный достоинства, хранящий память давнего величия мир сейчас походил на трухлявую конструкцию — только дунь, и рассыплется.              Прогулки в одиночестве — изощренное самоубийство: нет ни шанса выжить, долгая и мучительная агония обеспечена. Оставалось скрипеть дентопластом и в составе смешанных групп разбирать завалы.              Нежданное, болезненно-острое перемирие не радовало, злило. Понимание необходимости сотрудничества лишь добавляло безысходности. Разум соглашался, а души не принимали.              Но наличие Оллспарка восстанавливало павший мир…              Вспыхивающие конфликты гасили силой и авторитетом лидеры.              Каждый орбитальный цикл заканчивался для Прайма и Мегатрона мордобоем и искрящей проводкой. Ненависть никуда не делась, а связь, созданная Оллспарком, не давала убить физически…              …оставалось только морально.              Им было, что высказать друг другу.              О человеке, оставшемся на далёкой планете, оба старались не вспоминать и не думать. Но нагруженные дневными заботами нет-нет, да соскальзывали к мыслям о голубой планете. Правда, они скорее бы умерли, чем признались в этом.              Жизнь двигалась вперёд ни шатко, ни валко, когда в один из циклов их обоих накрыло огненным жаром…              Перед глазами, как наяву встало палящее жерло — не то вулкана, не то диковинной кузни. Звон железа, удары молота и тот самый мальчишка в сердце всего этого.              Заготовка в его руках послушно меняла форму, шипела, искрила, и он шипел ей в ответ речитативом. Он ковал меч.              Вот в раскалённую добела печь, где камень едва не плавится, он ссыпал серебряную пыль из стеклянного сосуда, а следом положил заготовку — вспышка силы — удар!       И снова на наковальню, вплавляя в металл свою волю и душу.              Непонятное видение… простое и отрывочное.              Находясь на разных концах одного города, занятые своими делами, Мегатрон и Прайм внезапно подняли головы и подумали об одном и том же.              Может ли так получиться, что вскоре им предстоит вновь встретиться с этим человеком? Не является ли странная картина предупреждением, посланным богами и Искрой Кибертрона?