***
Он пообещал автоботам помощь. Пообещал ли? Гарри сказал им, что отдаст очки, и он отдал. Дальнейшее обговорено не было. Значит, по существу: чтобы он сейчас ни сделал, это не будет нарушением договора. С учётом, что договора и не было как такового... Поскорее бы всё это закончилось. Мехам нужен Куб? Отлично. Гарри с удовольствием от него избавится. Но. Острое понимание и пылающие на спине линии мешают сосредоточиться. Огонь прокладывает все новые и новые пути, не забывая при этом обновлять старые. Он умеет терпеть, но это… как зудящие над ухом пчёлы. Мешает. Случись всё, когда он учился в Хогвартсе, для него не было бы иных вариантов, кроме как отдать древний Оллспарк автоботам. Просто не стал бы рассматривать что-либо другое. Потому что они очевидно «светлые». Глупый, отважный гриффиндорский львёнок... Сейчас же, повзрослевший Гарри Поттер понимает: к кому бы ни попало в руки это сокровище, оставшиеся не у дел поспешат выказать своё неудовольствие несчастной планете и тем, кто приложил свои руки к их проигрышу. Не то, чтобы ему было дело до совершенно чужих людей – в этом можно признаться, как бы цинично ни звучало: на людей ему, в общем-то, плевать. Однако в первую очередь, под удар разъярённой инопланетной цивилизации попадёт семья Сэма Уитвики – его семья. Решить образовавшуюся дилемму следует как-то иначе. На самом деле это интересно: его мозги работают как-то по-другому, нежели у нормальных людей. Верные решения Гарри принимает лишь тогда, когда спины уже касается прохладное дыхание смерти. Шагнувший в иной мир и отдавший свой шанс на спокойную жизнь мальчишке-духу, встреченному на перепутье, он никогда не жалел о своём выборе. Вся эта ситуация до боли напоминает ту, что предшествовала последнему сложенному журавлику. Поттер поднимается на ноги, кривит губы и, усмехнувшись, в очередной раз шлёт к чёрту Судьбу. Раз напоминает, значит, это ему и поможет. В прошлый раз его спасла древняя легенда? Значит, так тому и быть! Перед глазами проносится последний сложенный журавлик, улыбка настоящего Сэма Уитвики, призрачный вокзал, на котором они разговаривали… В прошлый раз волшебник последовал древней легенде. Более того — именно он сделал ее реальностью. Так почему же… не сотворить подобное в очередной раз? Возьмём древнюю легенду… И не важно, существовала ли она на самом деле – вера, самый мощный источник силы. В голове звенит-переливается мелодичный, как японская музыка ветра, голосок Луны Лавгуд, отстраненный, мечтательный, по-детски наивный, как она сама. Легенда, рассказанная мечтателем, ярко врезалась в память, оставаясь там до скончания времён: “Легендам и сказкам положено начинаться с одних и тех же слов. Это заклинание, поверь мне, Гарри, самое сильное из живущих на свете. Так вот…” Давным-давно… а впрочем, не важно, когда именно... в глубокой горной долине сражались два дракона. Сражались яростно! Без жалости. Обменивались ударами, от которых дрожали скалы, а небеса раскалывались, и не было у их вражды причины - в бой они вступили в тот миг, как увидели друг друга, возненавидев с первого взгляда. Бились они много лет, в пылу сражения покинув долину. Попадавшиеся на пути деревни и города исчезали с лица земли, стертые вихрем ужасающей силы, люди стонали, кричали, молили о помощи, погибая под ударами ничего не замечающих драконов. Тем было всё равно. И однажды так сильно достали они всех вокруг, что выпихнули к ним могущественного спящего мага, который естественно проснулся от грохота ими производимого. Отчасти драконам повезло: маг был не злым. Однако отнюдь не добрым. Характер у него был тяжёлым, фантазию имел бурную, а точку приложения… выбирал по необходимости. Превыше всего маг ценил собственный покой, а потому рассусоливать не стал – уронил на драконов гору, связав их магическими оковами. А чтобы дракошам "скучно" не было, запихнул туда же тех умников, что над спящим так некрасиво пошутили. «Развлекайтесь», — шепнул он и ушел в глубины вод, во владения прекрасной богини, где вновь погрузился в длительный сон. “Говорят, Гарри, он до сих пор не проснулся, все ждет чего-то…” Драконы больше не могли сражаться в подгорном плену. Они и пошевелиться-то особо не могли. От скуки или же из желания напакостить сопернику — никто не знает точно — стали они обучать плененных вместе с ними людей разнообразнейшим искусствам, которыми владели сами, наукам, о которых смертные не слышали доселе. Так зародилось удивительное подгорное королевство. Криво, невозможно и неуверенно, но в будущем именно это спасло жителей от гибели вторично. Люди творили, строили прекраснейшие комнаты, залы, изучали самоцветные камни и украшали ими свои произведения искусства. Они создали целый дворцовый комплекс — на всю гору высотой, пока один из выходов не впустил внутрь свежий летний ветерок… В ту же секунду гора сделалась легкой, как цветочная пыль, и развеялась, оставив после себя лишь прекраснейшее творение человеческих рук. Драконы обрели свободу, но не смогли больше сражаться. За века плена они научились понимать друг друга»... Сказка ложь, да в ней намёк… Сколько недомолвок в дивных легендах Луны, сколько подтекстов и сколько… жестокости. Но эта “сказка” под ситуацию подходит более чем полностью. Два дракона, мешающие жить прочим - есть. Доведённый до ручки народ - Гарри бросил косой взгляд на жёлтого разведчика - определённо присутствует, хотя и болеет за какого-то одного. Разбуженный маг с тяжёлым характером и замысловатой фантазией, ценящий покой – тоже на месте. Гарри чувствует приближение двух мехов - ярких и сильных. Один из них точно Оптимус, второй... вероятно, кто-то из десептиконов, если не сам Лорд, разбуженный подданными. Минуты через две они будут здесь, почти одновременно. Хорошо. У него будет время подготовиться. Маги. Могут. Много. Гарри направляет своё внимание на древнюю реликвию, Великий Оллспарк… “Я знаю, ты меня слышишь”. “Я знаю, тебе тоже всё это надоело”. “Я предлагаю решение”. Яркое, тяжёлое внимание окружает его с ног до головы плотным, густым, чем-то напоминающим кисель полем. Невидимые ладони хватают за руки, цепляются за одежду, зарываются в волосы, гладят по голове — изучают с такой тщательностью, какую не на каждом медосмотре встретишь. Нечто непередаваемое заглядывает в глаза, давит на разум, пробуя на прочность щит, будто стремясь проникнуть внутрь, пролезть в голову, в тело, в саму сущность, и Гарри требуются все его возможности, чтобы отодвинуть это нечто от себя. Хрупкая преграда дрожащего воздуха — невеликая защита от древней сущности, если пожелает, то пробьет и не заметит. Но на счастье, у «нечто» есть твердое представление не только о личном, но и о гуманности. Поэтому маг и не любил слишком древние и слишком разумные артефакты — ими можно восхищаться, но лучше делать это издалека, ибо одно неверное слово может спровоцировать путешествие в такие дали, откуда сложно выбраться. Даже ему. С нечеловеческим разумом общаться крайне тяжело, Куб мыслит иначе, другими категориями. Перед внутренним взором мелькает калейдоскоп разноцветных, полупрозрачных, наложенных друг на друга картинок. Гарри с трудом разбирается в ворохе, сортирует, делая это крайне медленно, неловко, как увалень на катке. Это раздражает, но Куб терпеливо ждет. “Идея. Интерес. Любопытство. Согласие. Цена?” - Съебитесь нахрен с этой планеты. Свои ответы маг проговаривает вслух, наплевав на возможное любопытство со стороны Бамблби — в голове привкус эмоций Куба, его странное напряжение, поэтому ответы там формируются с трудом, мысли неповоротливые, как жернова старой мельницы. Зато язык легок и подвижен, компенсируя умственное косноязычие. “Задумчивость. Отрицание. Полноценное выполнение невозможно.” - Почему? Смутный образ великана, спящего внутри планеты. Нет. Являющегося планетой. Родич. Родственник. Брат. Поттер чувствует, как волосы встают дыбом. Ему требуется усилие, чтобы задвинуть первую реакцию поглубже. Вот уж чего он не желал бы знать. Перед глазами проявляются два знака — автоботы, десептиконы. - Пусть уйдут они. “Согласие. Сомнение. Ты?” - Нет. “Сомнение. Понимание. Ирония. Согласие.” - Сделка? “Сделка”. Мегатрон приземляется на поляну, оставляя кратер — логично, немного шумно, но довольно аккуратно, при его-то нынешнем состоянии. Но, надо сказать, Прайм ненамного отстает от Мегатрона, появляясь с другой стороны, сопровождаемый грохотом и треском. Из-под колес вырываются камни и комья земли при резком развороте. Он трансформируется в считанные мгновения, и Поттер готов аплодировать слаженной, восхитительной работе всех механизмов.***
- Беги! Маленькая фигурка на фоне древнего Куба. Слишком маленькая, слишком хрупкая. Чересчур спокойная. Почему он не убегает?! Почему?! Сэм, черт тебя побрал, как говорят на Земле, беги! Оптимус в панике понимал, что уже не успевает - Мегатрон стальной темной свечой падал с небес прямо на застывшего юношу, и не было никакой возможности, что он успеет убраться подальше. Почему Бамблби бездействует? Что он забыл почти на другом конце поляны - так безумно далеко от того, кого должен оберегать. Внутренняя связь затрещала, когда разведчик попытался прорваться, а затем взорвалась вихрем писков и пронзительных сигналов, настолько мерзких, что Оптимус был вынужден отключить коммуникацию вовсе. Словно на поляне кто-то установил генератор шумов или электромагнитный передатчик направленного действия. Все сигналы пропадали втуне. А потом неведомая сила сбила его с ног. Их всех приложило о землю, раскидав в стороны, придавило и смяло... Оптимус почувствовал, как что-то невидимое, но невероятно сильное, схватило его за искру стальным крюком и рвануло вперед, сталкивая в одно мгновение с Мегатроном и вновь с грохотом роняя на землю, как прибитые ветром листья. Десептикон ругался, грозя смертельными карами, пытался дёргаться и отбиваться, не замечая, как прямо по покорёженному металлу сплетаются тёмные символы, собираясь в единый узор с рисунком Оптимуса. А затем пришла волна энергии, не опознать которую, не мог ни один из них. Великая Искра... Куб парил за спиной мальчика, переливаясь белыми молниями и пульсируя. Юноша стоял, сложив руки на груди, не спуская с мехов пристального взгляда, и в глазах кофейный оттенок вытеснялся ярчайшей нефритовой зеленью, отчего лицо его вдруг изменилось, черты слегка ожесточились, в них появилось нечто потустороннее. - Обычно, я не склонен к бессмысленным убийствам, — Сэм Уитвики дождался, пока жертвы перестанут дергаться в невидимых путах. Бесшумно ступая по траве, он приблизился к ним, и весь мир, казалось, замер, безмолвно ожидая, что же предпримет человек. — Но, как и любой тёмный маг, понимаю и принимаю, когда они остро необходимы. Он говорил тихо, но голос юноши разносился по поляне, словно гром. Каждая травинка, каждый цветок проникся этой интонацией: решимость, понимание, уверенность в правильности происходящего. И Оптимус с невероятной ясностью понял: он убьет их. Здесь и сейчас, если понадобится, твердой рукой, не дрогнув, сотрет их с лица земли. Рядом заскрипел броней Мегатрон, вновь пытаясь преодолеть сдерживающую их силу. Бесполезно. Мальчик с интересом смотрел на его усилия. - Не пытайтесь, Лорд Мегатрон. То, что вас держит, во много раз сильнее нас всех вместе взятых, — проинформировал он, и к любопытству добавилась толика сочувствия. — Не поймите неправильно, я знаю, что у вас имеются более чем веские причины ненавидеть людей, эту планету... В другой ситуации, я бы даже помог вам. Может быть. Но не сейчас... Оптимус расширившимися глазами наблюдает, как мальчик окутывается силой, от которой дрожит воздух. Густая, тяжелая аура скрыла тонкую фигурку. Он хотел спросить его, почему? Что с ним произошло? Но те же цепи, что держали их с Мегатроном, не давали произнести ни звука. - Убить бы вас обоих… И никаких проблем. К сожалению, ваших солдат с планеты это не уберёт, да и войну не закончит. “Да и мне откатом прилетит”, — добавил про себя помрачневший маг, уже понимая, кто оказался третьим в их странной связке душ. Соулмейты не имеют права поднимать друг на друга руку. Тяжело вздохнув, он выхватил из рукава палочку и принялся выписывать в воздухе древние руны, напитывая их своей силой и вплетая в конструкцию глифы Кибертрона, что показывал ему Оллспарк. Впервые он проводил подобную работу. Гарри работал без черновика, плана и пробников. Второго шанса не будет. - Знаете, у меня большой опыт разгребания последствий затяжных войн, — просветил он мехов, не прекращая работать. — И я не понаслышке знаю, что страшнее военных действий лишь возвращение к мирному времени. Кто бы из вас ни победил, проигравшие сгорят в репрессиях. Не то, чтобы мне вас было жаль, но вот ваш Куб это категорически не устраивает. Весь мозг вынес, чтобы добиться своего. Поэтому я поступлю проще. В воздухе ткутся тонкие, но прочные цепи чистого серебряного оттенка. Для них броня не преграда, они проникают сквозь нее, отпечатываются на сегментах и скользят прямо в искру, сплетаясь с жизненной сутью. Прайм с ужасом ощущает, как становится единым целым с Мегатроном. Темное пятно на другом конце связи кривится и корчится, ругается последними выражениями, но ему тоже больно. Холодно от этих странных цепей. Обжигающе горячо от этой дикой силы. Десептикон разъярен, и впервые Прайму хочется отринуть свойственное ему спокойствие и присоединиться к заклятому врагу в порыве высказать всё, этой несправедливо отнесшейся к ним Силе. Разве может быть что-то ужаснее связи с Мегатроном? Пусть он силен, пусть равен Прайму, пусть тоже лидер и по-своему любит Кибертрон, он давно обменял все самое светлое, что имелось в искре, на ярость битв. Разве может быть что-то страшнее мысли, что именно Мегатрон станет ближе, кого бы то ни было? Или уже есть? Ведь метки родственной души жжёт, проявляя оставшуюся часть... Прайму хочется пустить себе пулю в голову — лишь бы та перестала раскалываться на части. Ему хочется вырвать камеру искры из груди, чтобы избавиться от возможного унижения — как только Мегатрон придет в себя, он воспользуется всеми преимуществами своего нынешнего положения. Но пока что… Процессор разрывается от чужой боли — каждая рана его врага, всё, что сделали с ним люди, отзывается фантомным криком в корпусе. - Когда-то давно мне довелось быть скованным похожей связью со своим врагом, - в улыбке мальчишки сотня чувств, которых там просто не может быть. Потому что невозможно за неполные два десятка лет приобрести такой опыт. Печальный, тяжелый. - Хотя это не помешало нам все-таки пытаться убить друг друга и даже преуспеть. Поэтому ваши цепи я усилю в десятки раз. Замкнутые на связь Соулмейтов, они будут не по зубам даже смерти, - в изумрудных глазах полыхает огонь. - Поверьте, я знаю, о чем говорю. Ну, а чтобы соблазнов совсем не было... Оллспарк за его спиной вспыхивает ослепительной сверхновой, протягивая к мехам энергетические цепи, привязывая их не только друг к другу, но и к себе. - Вы оба хотите мира своему народу, теперь у вас есть шанс. Сколько бы вы друг друга ни убивали, навеки останетесь связанными. Рана одного станет раной другого, а жизнь вновь и вновь будет возвращаться к вам, - человек произносит слова с нажимом, вкусным, злорадным удовольствием, смакуя каждый звук, как изысканное лакомство, доставляющее невероятное наслаждение. - И чтобы вам было проще адаптироваться к данной идее - в ближайший век отойти друг от друга не сможете. Правда, замечательно? Куб за спиной юноши успокаивается, а затем опускается прямо в подставленные руки, уменьшаясь, подтягивая грани, чтобы уместиться - так возится кот, устраиваясь на полюбившемся месте. Но своих жертв Куб все равно держит цепко. - Не стоило вам злить Повелителя Смерти. Ведь от меня нельзя убежать даже на тот свет, - он разжимает руки, и Великая искра падает к ногам мальчишки, обутым в потрепанные кеды. Величайшее сокровище целой расы - на траве возле ног слабого белкового существа. Картинка настолько ирреальная, что становится плохо. - Забирайте свою реликвию. И выметайтесь с моей планеты. Не забудьте своих солдат, господа. У меня бурная и крайне извращённая фантазия. Кто знает, кого я захочу связать следующим? И имейте в виду: ваш Куб с удовольствием меня поддержит - его вы тоже изрядно довели. - Ты пожалеешь о своих действиях, человек! - сверкает оптикой Мегатрон, с трудом поднимаясь. Его все еще трясет от пережитого, но десептикон не подает виду, как плохо себя на самом деле чувствует. Гарри склоняет голову. - Когда-нибудь — непременно, Лорд Мегатрон. Но мне на самом деле не привыкать. Мои ошибки останутся при мне. - Ты упомянул Связь Искр, я вижу её глифы на твоём теле, насекомое! - Нет в жизни справедливости, - легкомысленно пожимает плечами маг. Щелчок пальцев высекает искры, взлетающие в воздух, линии на руках вспыхивают ярче. Мехи завороженно смотрят на представление. - Но позвольте со своей душой мне разобраться самому. А теперь, - тон становится ласковым, настолько вежливым, что аж тошно, - прошу вас... Идите вон! Пока я не разобрал вас на части! - Переход от мягкости к тихому рыку стремителен, зеленые глаза вновь сверкают гневом. - Видят боги, запасы моего терпения не безграничны! Невидимая сила выталкивает мехов, и они физически чувствуют необходимость покинуть этот мир. Им недвусмысленно указали на выход. Этот приказ проигнорировать не удастся. Мехи выпрямляются — безмолвно решив поговорить обо всем позже, когда поблизости не будет столь решительно настроенного человека. Между Оптимусом и Мегатроном поблескивал острыми гранями Куб, безмолвный, безобидный, словно не он только что устраивал светопреставление с помощью одного единственного человека..***
Гарри смотрел, как трансформеры свечами уходят вверх, в стратосферу. Забавно — в большинстве своем автоботы летать не умеют, но стартануть с планеты могут вполне уверенно. Трудно представить, сколько энергии они на это потратят. Наверняка, немало, раз Оптимус не пытался путешествовать так по Земле. Мысли вяло бродят в голове, пока маг смотрит в небо. Могло быть гораздо хуже. Кажется, он вновь сделал невозможное. Настроение портит теперь только собственная спина, будто обугливающаяся изнутри. Боль лениво режет кожу, полосуя невидимым клинком - были бы у него крылья, сказал бы, что их отрезали. Он солгал им. Не только Оллспарк позволил связать воедино двух заклятых врагов. Он опирался на узы родственных душ, ибо и в этом мире действует все та же непреложная истина: “Никто... Даже боги не могут вмешиваться в древнюю связь душ. Ибо даже они подвластны ей." Истина древнее мира. Истина, которой он воспользовался. Он не знал о Лорде Мегатроне, пока того не швырнуло на Прайма. Импровизация на грани безумства… Или безумство и есть? Их связь... на удивление сбалансирована и однородна в своем отрицании: Мегатрон никогда не примет ничтожного, слабого человека, не примет он и Прайма. Как и Оптимус никогда не сможет принять Мегатрона. А Гарри… Гарри отрицает их обоих. И это отрицание — единственное, в чем они единодушны. Замкнутый круг их тройного союза. Пройдет немало времени, прежде чем мехи, оглушенные новыми возникшими обстоятельствами, обязанностями перед Искрой, обратят внимание на третью нить. Если обратят вообще. Вероятность, мягко говоря, невелика. Более слабую, не подпитываемую множеством чувств, даже зная, что искать, её не так просто обнаружить. Ни один из них, конечно, не забудет его, и оба будут помнить, что он их… связанная Искра… Думать, гадать, как можно было бы поступить, стоит ли вообще обращать внимание на человека. И вряд ли поверят, что в болезненно-острой связке оказался и сам маг. “Хорошо, что удалось свести физический аспект к минимуму. И думать не хочу, как раны этих умников могли бы на мне отразиться." Они такие предсказуемые... Автоботы, на самом деле, не считают людей ровней — слабейшими, теми, кому нужна защита, поводырь. Пусть не многие из них осознают покровительственность своего отношения, считая это нормальным. С десептиконами в этом проще. Они хотя бы не врут сами себе. — Посмотрим, что из этого выйдет… — пробормотал Гарри под нос и оглядел поляну. Перевернутые комья земли, вывернутые с корнями растения, подпалины там, где прошлись особенно большие тяжи силы... Хорошее место, но оставлять его в таком виде небезопасно. В данный момент люди, скорей всего, заняты отражением атаки остальных десептиконов на город, но, стоит только инопланетянам сгинуть, тут же вспомнят о скромном мальчике Уитвики и бросятся того разыскивать. Гарри несколько раз взмахнул палочкой, стирая следы магии, творившейся на поляне за последние сутки. Теперь остался только Оллспарк. Что сотворил древний инопланетный артефакт? Кто разберёт… Он достал из внутреннего кармана маленький серебряный прямоугольник. Артефакт. С первого взгляда обычная зажигалка. На деле - воплощение его кошмаров. Внутри огромные объемы огня. Стоит зажечь и оставить без присмотра, как вырвавшееся пламя сожжет все, до чего дотянется, дотла. Он не решался использовать его раньше. Не был уверен в радиусе - минимум пара километров. Но сейчас здесь нет людей и нет трансформеров, есть только ландшафт, который стоит подправить. Гарри щелкнул колпачком, подбрасывая безделушку в воздух, и аппарировал. Десяти километров хватит, верно?