My own Grand Tour

Поездки всегда занимали особое место в жизни Ричарда Хаммонда. Сперва это были поездки с родителями на дырявой развалюхе, которую они называли машиной. Он даже не испытывал к ней особой любви, любви пропитанной ностальгией к отчему дому и родителям. Ведь он всегда ехал на заднем сидении, в машине, в которой летом было жарко, а зимой холодно. За окном открывался волшебный вид, холмистый пейзаж, то в зеленых тонах, то в бело-голубых. Природа Великой Британии, воспета не одним художником, писателем и поэтом, действительно поражала разнообразием и красотой, единственное, что всегда расстраивало маленького Ричарда – это типичная для Англии погода. Серая, дождливая, слякотная и сонная, по запотевшим окнам скатывались крупные капли, саундтреком этой погоды был равномерный, монотонный шум дождя. Вскоре поездки на автомобилях стали способом покатать девчонок из колледжа и покувыркаться на заднем сидении. Как не раз Ричард уверял, ручник и правда заводил спутниц и помогал создать имидж крутого парня. Хаммонд в любой компании был его неиссякаемой душой, и во время поездок за город, был верным проводником и несменяемым водителем. Но самой главное эрой отношений Ричарда и машин, была эра в работе над TopGear. Это невозможно передать словами, надо просто чувствовать. Чувствовать запах нового салона, чувствовать шершавое покрытие новенького руля спорткара и звук… Господи этот звук. Он был чем-то вроде отпечатка пальца, у каждой машины абсолютно разный, по истине индивидуальный. Наверное, каждый мечтает о такой работе как у Рича. Просто делаешь то, что тебе нравится, с теми, кто тебе нравится. Так было и сейчас, они ехали на новенькой машине, без музыки, точнее без музыки, которую слушают обычные смертные. Звук мощнейшего двигателя с v12 издавал скорее не вульгарный рев, а по-британски аристократическое мурчание, словно джентльмен попивающий скотч в одном из клубов. Тех самых клубов, где все читают газеты и лишь иногда перекидываются парой слов. Красивая, мощная и изысканная машина. И создана она была как раз для целей Гранд туризма. - Так куда мы едем? – наконец Ричард выдавил из себя пару слов, - Ты же знаешь, я не люблю сюрпризы, особенно от тебя. - - Все еще дуешься, что я перекрасил твой Porsche в малиновый? – пытаясь не подавиться смехом, проскандировал он. - Джереми, ты просто идиот. Я просто удивлен, каким идиотом ты можешь иногда быть, - они переглянулись на секунду и расхохотались, - она кстати все еще в этом цвете. После развода руки не дошли привести ее в порядок. После этих слов, как ни странно он снова погрузился в себя. Ричард никогда не был сопляком, который строит из себя страдальца. Это все было действительно сложно, вот ты живешь, что-то строишь, а потом все меняется, будто по щелчку. Другой был уже спился, но Ричард болел этим в своей особенной манере, тихо, не предоставляя никому хлопот, хорошо выполняя свою работу. И лишь иногда позволял себе немного загрустить, не при посторонних, дома. То ли смотря какое-то глупое телешоу, то ли бегая в парке по утрам, просто замечая мелочи, на которые не обратит внимания никто другой. Это может быть девчушка, которая на голубом экране рассказывает стишок и при этом жутко похожа на его дочурку, или пес такой же породы, весело махая хвостом бегает за мячом на детской площадке. - В Италию, - Кларксон не отрываясь от дороги быстро проговорил, - мы едем в Италию. Я давно хотел показать тебе мой маленький домик на берегу моря. Там, между прочим есть все, что надо тебе сейчас:мини бар, размером с балкон. - А вы действительно хорошо меня изучили, мистер Кларксон, - он улыбнулся и стало легче, вот то самое чувство, как будто проглотил комок из слез и можешь свободно дышать. Если хорошо прислушаться в тот момент, можно было услышать тихий звук падающего камня с души. Доехав до станции, где автомобиль погрузили в поезд, они заняли свои места, дабы переплыть пролив Ла-Манш и добраться до континента. Минусом этого всего было то, что BBC это самый популярный канал в Великобритании и они очень узнаваемые люди, как оказалось. Когда все автографы были розданы и фотографии сделаны, они принялись делать то, что привыкли делать 100% людей всей Британии. И нет, не раскрывать убийства бегая по Лондону, нет, пить чай. Возможно, мой читатель сейчас начнет поднимать флаг с надписью «Стереотип», но черт, они же это не скрывают и все время подтверждают, так что, дорогой читатель, опусти флаг и прости меня за мое невежество. Проезжая в туннеле, когда наконец поутих ажиотаж от их персон, Кларксон сделал кое-что странное, он заговорил как человек. Так по-простому и без сарказма, даже сложно было поверить, что это был действительно он. - Слушай, Ричард, я не знаю, почему я захотел тебе это сказать и почему именно сейчас… То есть я знаю, почему именно сейчас.. – он замялся, хотя Джереми никогда не славился как человек, которому бывает нечего сказать, - ты всегда меня восхищал своей силой и упорством, и вот этим огнем. Джереми Кларксон в тот момент был абсолютно уверен в своих словах. Нередко глядя в огромные, глубокие карие глаза, он видел то, что редко увидишь в людях за 40. Это был огонь и страсть, причем во всем, будь то работа, или дружба, или просто бытовые мелочи. Сложно встретить в современном мире такую детскую искренность, рядом с мужеством и преданностью. В их жизни было много всего, и споры, и ссоры, но никогда не было предательства. Хаммонду он бы доверил свою спину и спину своей горничной в придачу. - Я знаю, что редко тебе это говорю, - он крепко сжал его руку, лежащую напротив, - но ты действительно мой лучший друг, ты и Улитка Мэй. От этих слов пробежали мурашки по телу, во-первых, из-за неожиданности, во-вторых из-за тепла руки своего друга. Он сжал ее в ответ и улыбнулся, повторив лишь: - И Улитка Мэй, конечно, - сперва они обменялись улыбками, наконец рассоединив руки, а потом громко рассмеялись, заставив старушку сзади что-то недовольно пробубнить. Солнце потихоньку садилось, небо было все таким же ясным и теперь Ричарду Хаммонду стало неистово интересно, чем же закончится эта поездка.