Последний билет

Тонкой дымкой на Город опускается туман, небо стремительно темнеет. По улицам мчит машина прогресса, дерзко проезжает на красный и играет с патрулями. Крис за рулём — вжимает педаль газа в пол, громкость на максимум. Журналист верит, что будущее за дерзкими и смелыми, талантливыми и способными чувствовать. Он будет писать, строчить статью за статьёй и однажды сможет пробиться сквозь наступающую темноту. С Чанёлем он знакомится неожиданно — Пак неловко улыбается своему первому клиенту и быстренько подаёт нужную пачку сигарет. Крис редко заходит сюда дважды в день, но сегодня раздражение буквально разливалось сразу под кожей, обжигало лавой. Парень с рыжими кудряшками по-прежнему сидел где-то в углу и качал головой под громкие биты, разносившиеся из наушников, параллельно с этим изучая журнал жалоб и предложений. — Почему ты всегда берёшь одну, если на день её не хватает? — как-то раз спрашивает Чанёль, но неизменно принимает купюру и ловко отсчитывает сдачу. Разговаривать с ним приятно — о жизни, спорте, вредных привычках. У него на всё есть своё мнение, вполне недурное и порой заставляющее задуматься. Деньжат на высшее у Пака не хватает, поэтому он берётся за подработки, и так кстати освободившаяся вакансия продавца ему на руку. Ларёк довольно небольшой, товар запомнить нетрудно. Местных уже научился узнавать по лицу — кому хлеба, кому сигарет. Владелец на него сильно ругается — прикармливает живность всякую, кошки готовы жить у дверей магазинчика. Чанёль всегда пытается перевести конфликт в шутку, клянётся и божится, что это в последний раз. — Ну и что мне с вами делать? — он опускается перед котиками на корточки и обхватывает колени руками. Животные жадно поглощают пищу, а Чанёль начинает сидя раскачиваться. Крис усмехается и выходит из тени: — Прикормил на свою беду. — А как иначе-то? — причитает Чанёль, пока они идут до конца квартала вместе. Мило возмущается о полном безразличии граждан к судьбам братьев меньших и робко мечтает о том, чтобы организовать питомник. Чанёль один из таких ребят — амбициозных и сообразительных, но скованных обстоятельствами по рукам и ногам. Крис тянет свои лапищи, но боится обжечься. Этого ему не хватало, писать о политике опостылело. Взошло солнце — правительство менялось, а вместе с ним и обстановка в Городе. Смертность уменьшилась, нищета потихоньку устранялась, больных лечили, а виновных садили за решётку. Крис, кажется, влюблялся по-новому с каждым днём, нашёл своё пристанище, как один из тех котов. Ненавязчиво ловил чужую ладонь и переплетал пальцы, таскал игрушечные кольца с пластмассовыми камушками и крылатыми феями. Чанёль был очень счастлив и не упускал случая напомнить Крису о том, что дорожит его дружбой. — Крис — Бэкхён, — поспешил он познакомить журналиста с незнакомцем, расслабленно устроившемся на прилавке. — Парень мой. Вот. Чанёль действительно был слегка наивен — не настолько, чтобы даже не допускать мысли об однополых отношениях, но предполагать о каких-либо чувствах Криса не мог. Винить его в этим нельзя — в такое время сложно отличить искреннюю похвалу от зависти, ругань от попыток наставить на путь истинный. Бён был ниже Криса на голову — мелкий и юркий. Громко говорит и смеётся, лупит по коленям себя и всех рядом. Бэкхён умеет шутить, чаще всего не обидно, но с острого язычка то и дело срывается очередная колкость, чаще всего не в сторону Криса. Чанёль его любит, и это видно невооружённым взглядом. Позволяет растрёпывать свои кудряшки, кусаться и совсем не стесняется обнимать посреди улицы. Крис уверен, что не слишком нравится Бэкхёну, но Пак по-прежнему дорожит его дружбой и не сжигает мосты. — Арбузный пунш? Водка? — перед носом резко появляется Бэкхён и тычет в грудь пластиковым стаканчиком. — Долго ещё собираешься тут околачиваться? Раз пришёл, то веселись, постная мина тут ни к чему. Крис делает маленький глоток и сразу же морщится. Водка неприятно жжёт горло, но по телу начинает разливаться мягкое тепло. Двусмысленность слов Бэкхёна доходит до него практически сразу — от Криса хотят больше энтузиазма, показной радости, но ещё больше рассчитывают на то, что он свалит из этой квартирки поскорее. Скромное празднование двадцатилетия Чанёля плавно перешло в полнейший сброд — едва ли знакомые между собой люди, бесконечный алко, плотная дымовая завеса, благодаря которой дышать становится просто невозможно. Ближе к утру в жизнеспособном состоянии немногие. Чанёль во всё горло орёт, что срочно хочет снеговика в своём дворе, отбивается от всех рук, которые хотят его остановить, и, напялив новенькую шапку с косичками, вываливается в подъезд. За ним следует ещё пять человек, и вот уже через час прямо под окнами красуется кособокий снеговик, наряженный в пиджак с выпускного. Неподалёку от него расположился член, который парни лепили с огромным энтузиазмом и небывалой аккуратностью. — Ты чего тут? — Чанёль, путаясь в свой огромный пуховик решает присоединиться ко Крису, наслаждающемуся на балконе гордым одиночеством и свежим воздухом, ведь весь перегар из квартиры ещё долго не выветрится. Вскоре это ему надоедает, и он достаёт предпоследнюю сигарету. — Красиво у вас получилось, — он пропускает вопрос мимо и выдаёт нечто лишь отдалённо напоминающее комплимент. Пак поёжился, но улыбнулся, наткнувшись взглядом на своё творение. — Как назовём нашего ребёночка? — шутливо ткнул он Криса в плечо и, отобрав у того сигарету, отправил её в далёкий полёт. — Того, что справа? — оставаться невозмутимым оставалось всё труднее. Чанёль смотрел пристально, ждал поддержки. Глаза у него слезятся от холодного ветра, смаргивает редкие снежинки. Те медленно опускаются на горячие щеки и безысходно тают. — Константий? — Так и знал, ты даже имена дерьмовые придумываешь, — безжалостно вставил только что появившийся Бэкхён. В руках он держал огромный вязаный шарф, который вскоре намотал вокруг чанёлевской шеи. — Может хватит тут философствовать? Пойдём уже домой, любомудрец. Чанёль обвивает руками чужую талию и предпочитает слушаться. У Криса резко зачесались кулаки, и он еле сдержался от того, чтобы не врезать Бёну. Новый год он встречает со своими коллегами. Бенгальские огоньки заканчиваются в третьем часу ночи, и после этого он просто напивается в баре. Без особого воодушевления гладит по колену Инессу или Монику, кто их там разберёт, и засыпает в одинокой квартире. Чанёль наконец-то решается на пересдачу экзаменов, и теперь работает всего по девять часов в день. Видеться они практически перестают, Крис проходит на одну остановку дальше и всегда удостаивается осуждающего взгляда крупной продавщицы. Иногда они созваниваются, и лишь поэтому Крис остаётся в курсе событий. В новогодние праздники Чанёль умудрился заболеть, и Бэкхёну пришлось буквально ежеминутно присматривать за ним, чтобы, не дай бог, не помер. Потом они вместе лепят нового снеговика, и Бэкхён вот уже второй день продолжает настаивать на том, чтобы сделать ему грудь и назвать Сюзанной. На следующее утро Пак выглядывает из окна и сразу же начинает кричать, потому что этот противный жёлтый парик совсем не подходит ни одной даме, даже если она из снега. Бэкхён громко смеется и тут же увлекает в поцелуй. Бэкхён приготовил вкуснейший супчик на завтрак. Бэкхён опять ввалился в его скромный магазинчик и съел все карамельки, даже не заплатив. Бэкхён слишком наглый, но его улыбка просто чересчур. Бэкхён по-прежнему Бэкхён, и Крис его потихоньку ненавидит. Но он предпочитает вновь слышать это имя из динамика своего телефона. Февраль встречает Город подозрительным теплом. Дорога постепенно превращается в одну большую лужу, Сюзанна покидает этот мир со слезами на глазах. На работе спорят о возможных последствиях масштабного любительского расследования, но проекту дают добро. Конкретные журналисты назначают встречи известным и, напротив, скрытным наркодилерам. Газеты с громкими заголовками должны поступить в печать на следующей неделе. Никто никого не собирается разоблачать, им важен лишь результат — вопрос о том, насколько легко достать дурь обычному человеку, подростку, потерявшему контроль наркоману. У Криса довольно приметная внешность, поэтому он остаётся в машине, в то время как его коллега подходит к противоположной стене. Грязно-серое здание никудышного бара, совершенно отвратительные звуки, которым до музыки как до луны пешком. На улицу вываливается две лесбиянки, страстно вылизывающие друг другу рот, и вскоре скрываются где-то за поворотом. Дверь вновь раскрывается, выпуская наружу очередное полуживое тело. Крис замирает на месте, когда неопределённое «тело» абсолютно чётко превращается в Бэкхёна. Тот оглядывается по сторонам и вертит в руках старенькую раскладушку. Телефон журналиста оживает, и Бён, усмехнувшись, подходит к нему. Кулак всё же достигает своей цели, когда Бэкхён успевает откопать в дырявых карманах нужный пакет. — Ах ты ж, сукин сын! — кричит Крис ему в ухо и грубо трясёт за плечи. Парень в его руках начинает плеваться кровью. — Хочешь мдмашку, Крис? Хочешь, а? — Бён кривит лицо и продолжает усмехаться над ним. Вся его грёбаная жизнь — игра, в которой его все хотят убить, и он просто рад стараться для них. Крис раздувает ноздри: — Он знает? — кулак в который раз встречается с лицом. — Чанёль знает? Бэкхён вцепляется в его запястье ногтями и вынуждает отпустить. Выглядит он, мягко говоря, помятым, и Крис обязательно продолжит выбивать из него эту дурь. — Детка, он знает обо мне всё. От того, на каком горшке я сидел в садике, до места на кладбище, которое я забронировал в прошлом году. Крис хватает губами холодный воздух, а Бён вытирает рукавом кровь над губой. — В Городе итак слишком херово, чтобы отказывать людям в простой радости, — хмыкает он и, брезгливо отряхнув руки, бредёт куда-то, закрывая своей спиной рассветное солнце. — Мэр заботливо ставит розовые стёкла и посыпает улицы разноцветными блёстками, а ты жрёшь это дерьмо и просишь добавки. Неделю спустя Крис случайно встречает на улице Чанёля. На том нет лица — бледный такой, что смотреть страшно. Светлые джинсы все в грязи, а кожаная куртка совсем не греет. — Бэкхён пропал, — совершенно безжизненным голосом по сердцу, — три дня уже как. Это Он. Это точно Он! Пак срывается с места и бежит вдоль по улице, будто что-то резко вспомнив. Крису остаётся наслаждаться пустотой. Он унимает непонятную дрожь и волочится следом. Постепенно Крис понимает простые истины: смертность уменьшилась, но число без вести пропавших неумолимо растёт; нищих искать некому. Бесплатных клиник единицы, а осуждённые прямиком из зала суда следуют на эшафот. Позже он знакомится с одним молодым писателем.