Отчего так предан пес И в любви своей бескраен? Но в глазах всегда вопрос, Любит ли его хозяин. Оттого, что кто-то — сек, Оттого, что в прошлом — клетка! Оттого, что человек Предавал его нередко. Я по улицам брожу, Людям вглядываюсь в лица, Я теперь за всем слежу, Чтоб, как пес, не ошибиться. Валентин Гафт
Пес неподвижно сидел на асфальте, опустив морду вниз. Поселок медленно просыпался, в домах загорались окна, бдительные дворники выходили на улицу, где-то вдалеке зазвучал гудок первой электрички. Ветер гонял туда-сюда опавшие листья, шустрые вороны, ежась от утренней сырости, рылись в мусорных баках. Солнце на миг заалело на горизонте, окрашивая в розовый стены домов, но вскоре исчезло, скрытое плотными серыми облаками, похожими на комки свалявшейся ваты. Неожиданно порыв ветра подбросил пустую упаковку из-под чипсов и швырнул ее прямо под лапы Бублику. И он наконец поднял голову, оглядываясь вокруг. Затем поднялся и медленно побрел вперед, сам не зная, куда. За последнее время он слишком привык быть рядом с людьми. И забыл, как хорошо они умеют предавать. У него всегда было много примеров перед глазами, будь то товарищи по свалке или другие брошенные животные, и даже просто поведение людей, которое он мог видеть, — отношение к животным и людям, и чужим, и своим. Он слишком хорошо помнил историю старого Матроса, пса, жившего возле подземного перехода недалеко от свалки. Матрос не провинился ни в чем, — просто его старый хозяин, морской военный умер, а его детям пес был не нужен. И его выбросили. Бублик частенько разговаривал с Матросом, когда оказывался рядом — тот всегда охотно делился историями о военной службе, которую проходил вместе с хозяином. Он был очень добрым и ласковым, и за жизнь ни разу никого не укусил, а к старости ему становилось все труднее передвигаться, и добрые неравнодушные люди сделали ему лежанку в переходе. Матрос лежал, улыбался и вилял хвостом каждому, кто проходил мимо. Некоторые прохожие подкармливали его, и ему было хорошо, пожалуй, впервые со смерти его хозяина. Но не всем людям нравилось, что Матрос там жил. Недовольные жаловались, звонили в администрацию района и однажды даже вызвали собаколовов. Машина приехала, но все, кто был на тот момент в переходе, встали на защиту пса, и им пришлось уехать ни с чем. Однако недовольных было уже не остановить. На следующий день после приезда собаколовов они собрались рано, пока в переходе еще никого не было, и просто забили бедного Матроса камнями. Бублик помнил, как тогда испугался и ужаснулся людской жестокости. До этого случая он искренне считал всех людей своими друзьями. После, в общем-то, ничего особо не изменилось, — ну что поделать, не мог он перебороть в себе огромную любовь к людям, такая уж у него была природа. Но он перестал безгранично доверять и в глубине души оставался готов к предательству, хотя и оно всегда становилось для него неожиданностью. Мимо тротуара, по которому шел пес, оглушительно визжа шинами, пролетела машина. Попав колесом в лужу, она обрызгала грязной мутной водой Бублика и тут же унеслась вперед, а он остановился, поглядел ей вслед, а потом — на свое отражение в еще не упокоившейся воде. Из зазеркального мира на него смотрел зверь со спутанной грязной шерстью и тоскливым взглядом, бездомный и несчастный, совершенно не похожий на того счастливого пса, жившего в доме у людей пару дней назад. Он стал таким же, каким и был еще до знакомства с Петром Викторовичем: беспризорным, чужим, никому не нужным. Бублик огляделся вокруг — люди спешили по своим делам, и никому не было до него дела. Тогда он присел на задние лапы, задрал морду кверху и громко завыл, выплескивая свою горесть и печаль в небеса.***
Маша вышла из подъезда и спустилась по лестнице, тяжело отдуваясь и придерживая округлившийся живот рукой. Нужно было еще зайти в магазин за продуктами и в аптеку, за витаминами, а завтра служба доставки привезет коляску, и останется только собрать кроватку. Она была на девятом месяце беременности, а ее жених — Андрей — был в армии. Девушка осталась одна и, естественно, скучала — родители далеко, в городе, никого из знакомых в поселке нет. Мать с отцом давно звали обратно в квартиру — помочь, если что, — но она отказывалась, — по крайней мере, пока не родится дочь. Маша уже привыкла к тихой и размеренной, как течение окрестной речки, жизни поселка, да и воздух здесь был гораздо чище, свежее и, как следствие, полезнее, чем в городе. Но все-таки ей было немного грустно в одиночестве, и она часто украдкой вздыхала по вечерам, рассматривая фотографии в альбоме — свои детские, вместе с родителями, школьные, с друзьями, свадебные, с Андреем, — он тогда приехал в отпуск на несколько дней, когда она только узнала, что беременна, и поженились они быстро, без особых церемоний и пышностей. Погрузившись в свои мысли, девушка шла и шла вперед. Неожиданно налетевший ветер всколыхнул полы ее пальто, она остановилась, чтобы его поправить, и тут услышала вой. Кто-то громко отчаянно выл где-то за парком, и в его голосе было столько неподдельного горя и тоски, что у Маши невольно сжалось сердце. Она решительно развернулась и зашагала на раздающийся звук.***
Закончив выть, Бублик понурил голову и неподвижно застыл на месте. Люди вокруг уже начали косо на него поглядывать, и могли прогнать отсюда. А пес уже не знал, куда он может пойти. Разве что вернуться в город, — а в какой тот стороне? Снова прыгнуть в электричку — может и не выйти. Да и будто он знает, какой поезд едет в город, а не куда-нибудь еще, далеко-далеко, в совершенно неизвестное ему, всю жизнь прожившем в одном небольшом районе города, место, с новыми людьми, собаками и порядками, к которым он не привык и к которым придется привыкать. Или остаться здесь — в поселке, размером не многим большим его родного района, и приспосабливаться к уже почти привычной жизни здесь. Наверняка тут тоже есть свалка и на ней тоже живут бродячие собаки. И люди здесь хорошие, добрые, пожалуй, даже лучше, чем в городе. Можно прижиться. В конце концов, не так уж и сильно отличается от вышеупомянутого города это место. От таких мыслей Бублик немного воспрял духом. Вдруг он услышал быстрые шаги, направляющиеся к нему и поднял голову. Прямо на пса шла молодая девушка с большим круглым животом. Как припомнил Бублик, у людей это называется «беременность» — когда внутри женщины появляется маленький человеческий детеныш. Их у людей рождается гораздо меньше, чем у собак — по одному, реже по двое, но больше — совсем редко. Новорожденных детенышей люди возили в специальных гнездышках на колесах — колясках, как они их называли. Пес достаточно наблюдал эту метаморфозу, чтобы понять алгоритм: сначала у них вырастает круглый упругий живот, он увеличивается, увеличивается и наконец в какой-то момент они идут по улице уже с коляской и без живота. Девушка, находившаяся перед Бубликом, похоже, достигнет последней стадии уже скоро. Подойдя ко псу совсем близко, она остановилась, огляделась по сторонам, и потом внимательно посмотрела на него. Бублик тоже посмотрел ей в глаза и чуть-чуть вильнул хвостом — сработал условный рефлекс. Девушка, не сводя с него взгляда, осторожно присела на корточки и протянула руку к его морде. Тот, как приличный пес, вежливо обнюхал предложенную ладонь и даже слегка лизнул. Кожа была на вкус, как молоко, и Бублик не удержался от того, чтобы сладко облизнуться. Девушка улыбнулась в ответ на это его действие, медленно передвинула руку выше и погладила пса по голове. Тот довольно зажмурился и прижал уши, тыкаясь лбом ей в ладонь. Она улыбнулась еще шире и вдруг порывисто обняла Бублика за шею обеими руками. Он оторопел. Такое с ним прежде случалось крайне редко.***
Маше вдруг стало ужасно жаль этого зверя. Она подумала, насколько он одинок, несчастен и… похож на нее саму. Но, конечно, между ними большая разница — у нее есть крыша над головой, теплая постоянная еда, в конце концов, она человек, но в душе-то у них одно и то же… Как и большинство беременных, Маша была очень сентиментальна и жалостлива, и в этих ее странных мыслях не было ничего странного. Девушка всхлипнула и уткнулась лицом в грязную влажную шерсть. Пес сидел неподвижно, видимо, совсем не ожидал от нее таких действий. Почему-то Маша совершенно не думала о том, что он может укусить. Наконец она поднялась с земли и вытерла слезы с лица. Пес посмотрел на нее вопросительно и чуть-чуть крутанул хвостом. — Ты пойдешь со мной, — твердо решила девушка. — Будем жить вместе, а когда родится дочка… Что ж, детям очень полезно дружить с животными. С этими словами Маша повернулась и пошла к своему дому. Пес с радостной покорностью последовал за ней.***
В квартире у девушки было тепло и уютно. Правда, почти во всех комнатах стояли не распакованные коробки с разными непонятными вещами, да и сами комнатки были небольшого размера, но Бублик за свою жизнь больше и не видел. Ему выделили полосатый коврик в прихожей, пару раз сказав «Место», что пес е замедлил выполнить, а Мша узнала что он знает некоторые команды. Также он получил тарелку вкусных макарон. На кухне было почти не развернуться, но все равно после окончания трапезы Бублик уселся под низеньким круглым столиком возле ног своей новоиспеченной хозяйки. Та задумчиво посмотрела на него. — Как же мне тебя назвать?.. — девушка перевела взгляд на стол. Пес тоже посмотрел на стол и вдруг увидел на скатерти тарелку с вкусными сдобными кружками. Он уже слышал, что они называются баранки, но также знал, что еще их называют бубликами. Вообще, как он уже успел выяснить, людям было свойственно давать одной вещи два названия или наоборот, двум разным вещам — одно. Бублик чуть подпрыгнул, толкнул носом тарелку и гавкнул. — Что тебе? Хочешь бублик? — удивилась Маша. Услышав свое имя, пес залаял еще громче, шагнул к ней и положил морду на колено. — Так тебя так зовут! — осенило девушку. — Бублик! Интересное имя. Она погладила Бублика по голове, он подпрыгнул и лизнул ее лицо, и она счастливо рассмеялась. Все снова было хорошо.