***
Кудлатыш проснулся, потряс головой так, что стоящие торчком уши захлопали, как пропеллер, поднялся, потянулся всем телом, широко зевнул, сладко причмокнув, и живо огляделся вокруг. Собственно, со вчерашнего дня тут не особо что-то изменилось. Те же груды разноцветного хлама, тот же высокий облупившийся забор из синего шифера. При блеклом дневном свете небольшая свалка в лесополосе недалеко от жилого поселка казалась еще более серой и убогой. Большая часть собак, живших здесь, уже ушла на промысел, остальные спали, затерявшись комками грязной свалявшейся шерсти среди такого же мусора. Кудлатыш сел, с наслаждением почесался задней лапой за ухом и тоже решил пойти на улицу; он изрядно проголодался; поэтому встряхнулся потрусил к выходу, а потом по маленькой извилистой тропинке, вырулил на куда более крупную асфальтированную улицу, уже с утра наполненную куда-то спешащими людьми, и побежал вперед, отыскивая взглядом знакомые кафе и забегаловки, в мусорных баках которых можно было порыться. Кудлатыш был маленьким песиком, внешним видом похожим на скотчтерьера. Лапки у него были короткие; мордочка «кирпичом»; тельце плотненькое, как бочонок; треугольные ушки; короткий и облезлый хвост; шерсть пушистая и кудрявая, за что, собственно, он и был прозван Кудлатышем. Прозван своими собственными сородичами: его выбросили на улицу еще щенком, и семьи он никогда не имел. До стандартов породы скотчтерьера он не дотянул только окрасом: белый с крупными черными пятнами, пегий, как сказали бы любители лошадей. Но Кудлатыша это особо не волновало; он спокойно бежал себе, оглядывался по сторонам, как вдруг заметил на другой стороне улицы какого-то пса, неспешно бредущего по тротуару. Увиденное так поразило песика, что он даже прервал свой утренний моцион, остановился посреди дороги (благо, роста он был небольшого и прохожие могли безболезненно обойти препятствие), и принялся смотреть на странное явление. Этого пса Кудлатыш прежде никогда не видел, что уже было очень странно, ведь он знал всех собак в поселке; он был бродячий, так как ошейника на нем не было, но при этом очень чистый и ухоженный. Можно было предположить, что его только выбросили, но он вел себя так, как и подобает себя вести приличной бродячей собаке, — шел медленно, по самому краю тротуара, перед дверями всевозможных кафе останавливался и крутил хвостом в надежде, что ему что-нибудь перепадет. Все это крайне удивило Кудлатыша; а так как он был простой собакой и не привык оставлять удивительные вещи без своего внимания, то быстро перебежал дорогу и встал перед носом незнакомого пса. Тот удивленно посмотрел на песика, явно недоумевая, зачем он подошел. — Здравствуй, — набравшись смелости, протявкал Кудлатыш. — Ты кто такой? Неизвестный слегка наклонил голову набок. — Здравствуй. Меня зовут Бублик, и я не из этих мест. Я здесь недавно и, можно сказать, проездом. Извините, если я нарушил чужую территорию, просто я не знал, что здесь кто-то живет. — А меня зовут Кудлатыш, — ответил песик, виляя хвостом (новый знакомый начинал ему нравиться) и попутно отмечая в уме, что он вежливый и законы знает. — Не беспокойся; у нас нет четкой территории, да и стаи тоже. А откуда ты и почему здесь? — Я приехал из города на электричке, — Бублик кивнул на станцию. — Несколько раз попадал к людям, но, как можешь видеть, теперь снова один. И подумываю вернуться. — Вот здорово! — Кудлатыш даже подпрыгнул. — А у вас в городе хорошо? Я там никогда не был. — Ну, во всяком случае, не хуже, чем у всех, — слегка покривил душой пес, поводя плечами. — Тогда можно мне с тобой? — песик заискивающе заглянул в глаза Бублику. Ему всегда хотелось увидеть другую жизнь, но все как-то не представлялось возможности. А тут — нате вам! — Почему нет, — согласился тот. — Пошли. И они вместе направились в сторону станции. Бублик шел и украдкой поглядывал на Кудлатыша. Тот, не помня себя от счастья, весело прыгал, разбрызгивая лужи. Сегодня у него появился новый друг.Глава 9, или Появление друга
30 июня 2019 г. в 17:52
Бублик сидел перед дверью и терпеливо ждал, помахивая хвостом.
Прошло две с половиной недели с тех пор, как он попал к девушке, которую звали Маша. Жизнь его была, на его скромный собачий взгляд, прекрасна у него был теплый дом, вкусная еда, любимый человек. Вместе с девушкой они много гуляли, пес помогал ей доносить покупки из магазинов, нося сумки в зубах. В их общей квартире царила вечная суета: постоянно приезжали какие-то люди, привозили и увозили разные коробки, что-то переставляли, переделывали. И Бублик догадывался, что они подготавливают дом к появлению детеныша.
В глубине души пес совершенно не понимал, зачем им столько сложностей. У них на свалке все было в разы проще: собаке, родившей щенков, отводился отдельный угол, и ей носил еду либо отец щенков, либо, при его отсутствии, кто-нибудь из собак помоложе. Правда, самый сильный на свалке пес, их негласный вожак, предпочитал гнать прочь собак, которых выбросили люди из-за того, что они принесли щенков или вот-вот должны были ощениться. Это было правильно, это был так называемый людьми «закон джунглей» (о нем Бублик когда-то случайно узнал в разговоре, подслушанном на улице, хотя сам даже не представлял, что такое джунгли), более известный среди собак как «правило улиц» — выживает сильнейший. Собаки на свалке, пусть и будучи ужасно жестокими, не могли оставить без еды самку с щенками, живущую на их территории. И появление новых голодных ртов означало для них еще больше тяжелой работы по поиску пищи, которую и так трудно отыскать даже для себя, не говоря уж о других. Поэтому вожак гнал таких собак прочь, заботясь о благе своей мнимой стаи. Потому что стаей как таковой они никогда не были: все постоянно грызлись из-за еды, и объединяла их только общая территория.
В любом случае, подготовка к появлению щенков всегда происходила одинаково, скромно и без лишнего шума. Для всех собак этот процесс был естественен, ведь все когда-то так же появились на свет. Рожали самки на территории свалки гораздо реже, чем появлялись с уже «готовыми» щенками, но все же это случалось, и случалось так, что появлялись на свет мертвые щенки или сама самка гибла при родах. После таких случаев Бублик понял, что роды — дело очень сложное и тяжелое, и каждый пес должен уважать за это каждую самку.
Но у людей все происходило еще сложнее и запутанней, что казалось ему очень странным, ведь у них рождается гораздо меньше детенышей, чем у собак. Как пес мог удостовериться, люди долго и обстоятельно готовили свой дом к появлению малыша, добавляя, помимо коляски, еще много разных вещей, назначение которых не всегда было понятно. Например, Бублик искренне не понимал, зачем детенышу отдельная кроватка, да еще такая странная, похожая на клетку, только из дерева, и висящими сверху игрушками. Каждому ясно, что новорожденным удобнее спать с матерью, чтобы она могла кормить его, когда ему захочется, и согревать, — детеныши ведь еще не умеют сохранять тепло самостоятельно. И игрушки тоже бесполезны — малыш до них не дотянется. А о других вещах и говорить нечего.
Размышления пса о странностях людской жизни прервал скрежет ключа в замочной скважине. Бублик вскочил и усердно замахал хвостом, чуть не прыгая от нетерпения.
Наконец дверь отворилась, и в коридор шагнула Маша с каким-то большим кульком на руках. Пес заскулил и прыгнул к ней, чтобы как следует облизать и показать, как он по ней соскучился, но девушка остановила его запрещающим жестом, ему пришлось отступить назад.
— Хорошо, молодец, — Маша улыбнулась, поощряя за чрезмерное ожидание. — Я хочу тебя кое с кем познакомить.
С этими словами она поднесла кулек прямо к морде Бублика и отвернула закрывающий верхнюю часть уголок ткани.
Пес сунулся в кулек, жадно обнюхивая, и наткнулся на странное, сморщенное, красное существо, отдаленно напоминающее человека. В недоумении он коснулся носом его кожи, и существу это явно не понравилось. Оно еще больше сморщилось, как-то напряглось, раскрыло свой крохотный рот и завопило так громко, что Бублик в испуге отскочил назад, а Маша отдернула от него кулек.
— Это малышка Анфиса, теперь она тоже член нашей семьи, — с обидой в голосе проговорила девушка. — Тебе нужно научиться вести себя вежливей, чтобы подружиться с ней.
И, покрепче прижав к себе кулек, она понесла его в комнату. Пес проводил ее взглядом, в котором смешивались испуг и недоумение.
Прежде он никогда не видел человеческих детенышей, которые не достигли возраста, когда они уже могут самостоятельно ходить. Новорожденных люди не выносили на улицу, а то, что лежало в колясках, нельзя было увидеть снаружи, а только смутно догадываться о размерах.
Поэтому его так потрясло увиденное. Да, новорожденные щенки тоже не были красавчиками, но они все же были покрыты какой-то шерсткой и хотя бы немного походили на взрослых собак. А это существо было совсем не похоже на человека. Но, может быть, если бы у собак не было шерсти, щенки были бы такими же уродливыми. А может, когда детеныш подрастет, он станет более красивым и человеческим.
Но с этого момента Бублик совсем лишился покоя. Человеческий детеныш занимал все время и внимание его хозяйки, кроме того, он постоянно кричал и плакал, днем и даже ночью, не давая псу спать. А когда он в недоумении подходил к девушке, та лишь отмахивалась.
Она постоянно находилась рядом с ребенком, всячески стараясь ему угодить. И если прежде вся ее избыточная ласка выливалась на Бублика, то теперь чувства отдавались малышу, и пес сначала отошел на второй план, а после как-то и вовсе забылся. Маша забывала его покормить, выгулять, не желала уделять ему внимание, поглощенная заботами. Гулять одновременно с коляской и собакой на поводке оказалось жутко неудобным. Дружбы между Бубликом и Анфисой, которую рисовало радужное воображение девушки, не получилось: пес, казалось, боялся ребенка и всегда старался обходить кроватку стороной. Но хуже всего было то, что при появлении Бублика в комнате малышка тут же начинала чихать, кашлять, и щеки ее краснели, — у ребенка явно было аллергия на собачью шерсть.
В этом не было вины пса, просто так вышло; просто Маше пришлось выбирать между родной дочерью и животным, жившим с ней недавно и подобранным не улице в порыве беспросветной тоски, нерастраченной нежности, которую не кому было отдавать, и попытке убежать от одиночества.
Просто так получилось, что однажды они вышли на прогулку все вместе, а вернулись только Маша с Анфисой. А Бублик остался где-то в районе небезызвестной станции. Он не обижался, нет, — это был всего лишь вопрос времени. Человеческий детеныш поражал и пугал его, ему самому уже хотелось убраться подальше. Привязанности к хозяйке тоже почти не осталось, девушка стала совсем другой после рождения ребенка. Конечно, он все еще любил ее, но это была уже не та любовь.
Это расставание получилось не таким болезненным, как ранее; Бублик переболел, снова привык к непостоянной бездомной жизни и был готов оказаться на улице.