Через два года…
В квартире Мидзугаки неожиданно раздался громкий визг, слышимый даже на улице. Случайные прохожие и проживающие неподалеку люди вздрогнули, таким пронзительным он был. Соседка слева не выдержала этих продолжающихся воплей и решила постучать, чтобы выяснить все ли у этой не совсем нормальной семейки впорядке. — Эй, кто-нибудь! С вами там все хорошо? — Поинтересовалась она. — Уже иду! — Раздалось из-за двери. Визг при этом не прервался. Дверь распахнулась. На пороге показался парень с маленькой пронзительно визжащей девочкой на руках. Малышка теребила свои рыжеватые волосы, пускала пузыри и продолжала что-то кричать. — Ох, вот значит как. А я думала у вас кого-то режут. — А я говорил тебе, Мари, чтобы ты не кричала так громко. Видишь, соседи подумали, что что-то случилось. — Но мама! — Надулась малышка. — Давай ей позвоним. — Предложил парень, продолжая держать племянницу на руках. — И папе! И папе! — Радостно пробормотала девочка. — Ладно, и папе. Пойдем в дом.***
Буквально через полчаса маленькая Мари - второй, но горячо любимый ребенок своих родителей - покинула дом дяди и тёти, как раз когда Айла и Мичиру вернулись с прогулки. Цукаса вздохнул с облегчением. — Боже, я надеюсь, что наш ребенок будет не таким шумным. — Прикрыл глаза парень. — Ну не знаю. — Рассмеялась девушка, поглаживая свой круглый животик. — Тут уж как получится. В детстве я была довольно непоседливой, но не очень громкой. Но мало ли… — Сынок, будь паинькой. — Приложив ухо к животу любимой. — Слушайся, пожалуйста, маму и папу. — Дорогой! Он толкнулся! — Радостно улыбнулась она мужу. — Правда?! Боже! Как здорово! — Цукаса был невероятно счастлив.***
На ужин Айла затребовала унаги с медом. Такие странные предпочтения появились у неё после первых трех месяцев беременности. Сладкое с острым, соленым… да с чем угодно. Шоколад и мед стали её основными предпочтениями. Она ела их вместе со всем подряд: рыба, мясо, тофу, яйцо, соба, рис… суши, рамен, натто… Правда потом её порядком тошнило и её супругу приходилось держать её волосы, когда её рвало. Вообще, надо сказать, что Цукаса был очень заботливым и как муж, и как родитель. Особенно сильно это проявлялось в те моменты, когда его супруге было больно, плохо или сложно. Он заботился о ней даже с большим старанием, чем о самом себе. Айлу смущало настолько сильное проявление любви, что она часто пыталась убедить мужа в том, что она просто беременна, а не смертельно больна и ей не нужен постоянный присмотр, но этим она делала только хуже. Например, один раз она чуть не навернулась с лестницы, когда хотела показать, что может спускаться по ней самостоятельно. А ещё раз она ужасно тяжело дышала, когда слишком быстро прошлась по улице… В конце концов, Айла смирилась с таким уровнем заботы и больше не сопротивлялась.Через год…
Малыш со светлыми волосами и темно-зелеными глазами булькал что-то на своем детском языке, больше сходным с инопланетным. Он неотрывно следил за звездочками, вращающимися над его колыбелькой и издающими тихую мелодию. Это бульканье было скорее радостным, нежели каким-либо другим. — Ну, где наш маленький Макото? — Айла нежно погладила сына по животу. Тот широко улыбнулся и выкрикнул громкое «Ма!». — Ох, малыш, я тоже тебя люблю. Сейчас папа вернется с работы и мы пойдем гулять. Правда Мако? Ты же хочешь гулять? — Со стороны колыбельки послышалось восторженное «Агу».***
Цукаса тихо закрыл дверь, стараясь идти как можно бесшумнее: в это время его жена и малолетний сын обычно спали. Если разбудить Макото, когда он не выспался, то он будет безостановочно зевать, а когда его сын так зевает у него сердце начинало болеть из-за того, что он не дал малышу выспаться. — Милый? — Выглянула из спальни Айла, сонно потирая глаза. — Ты вернулся? Прости, мы тебя не дождались: Макото уснул. Придется повременить с прогулкой. — Это ничего. Ты, кажется, тоже устала. Поспи. — Но обед… — Начала было девушка. — Ничего, я и сам справлюсь. Иди спать. — Чмокнул парень жену в макушку. — Все-таки дети отнимают много сил.