Отведенный срок'

Нади, как и все в Лунном сроке, никогда не водилась со странными людьми. Странными считались те, кто просыпался раньше полудня, кто носил красный камиз вместо лазурного или полуночно-синего, кто боялся лунного света в банках с океанской водой… Впрочем, по независящим от нее обстоятельствам, Сураджа была окружена странными людьми и днем, и даже ночью, и более того — некоторые из этих странных людей были ее близкими друзьями. Быть может, кому-то покажется, что есть в этом что-то лицемерное, но этот кто-то непременно ошибется. В конце концов, Нади не умела дружить неискренне. Она была еще ребенком, как и Сетара, и Ва́рса — эта троица видела только тринадцать засушливых лет и боялась их, как только дети Застенья могут бояться целых три месяца без единой капли пресной воды с неба. Тогда вянут папоротники в Цветном сроке, становятся колючими вьюны, высыхает урожай в ящиках под навесами на крышах, а спустя два месяца не остается ничего, кроме твердых лепешек, рыбы, мяса и пьянящего соленого молока. К концу лета и до вторых дождей всегда был голод — оставались только лепешки и вода. К тому времени открывали оставшиеся колодцы и к ним целыми днями стояли длинные очереди: исхудавшие за два месяца люди стояли и сидели, прислонившись к стенам домов, задыхались на совсем узких улочках от пыли и духоты. Так было всегда, будет и сейчас. Но пока тягуче медленно текли последние дни Юсапа, пока за Стеной были и дожди, и засуха после них, и голод, и было много событий, которые казались детям Застенья куда важнее, чем то, на что они никак не могли повлиять. Таким важным событием стал четырнадцатый день рождения Варсы. — Это так волнительно. Очень волнительно! — тараторила Сетара и никак не могла уняться. — А если узнают родители? Они ведь нас накажут! — Чьи родители? — ехидно поинтересовалась Нади. — Мои? Или Варсы? — Не твои и не его, конечно… — сконфуженно отвечала Рати. — Мои родители. Они и накажут. — А мы не делаем ничего плохого. Не за что ругать! — Такие вещи не дарят! — возмущалась Сетара. — А мы подарим. Не возвращать же его, верно? Джута обратно не возьмет, он сам сказал. За последние несколько дней стало совсем прохладно и влажно, едва наступал вечер — быстро темнело, а в незастекленных окнах домов-коробочек теплым светом загорались лампадки, топились глиняные печи, кто-то доставал звезды. Они были только у тех, кто умел их ловить, и никогда не продавались, как не продавались лучи солнца, ветер, соленый запах океана за Стеной. Нельзя продать то, что никогда не принадлежало тебе. На самом краю Лунного срока жил Варса. Его домик был еще меньше, чем у Нади, но Дина́ всегда радовался гостям и без малейшей тени сомнения («А поместятся ли все гости?») впускал их внутрь, всегда горячо приветствовал, будто не видел очень долго, потом всегда все с минуту или две молчали, и только после этого кто-нибудь робко спрашивал: — Как день прошел? Также робко и немного скомканно от столь приевшегося, можно даже сказать, пресного вопроса Варса отвечал: — Да как всегда… — но вдруг, как не бывало прежде, совсем не в своей манере, он спохватился. — За лунным светом теперь никто в океан не ходит. И сразу скучно стало. — Да-а… — соглашалась Нади, словно выдыхая слово вместе с воздухом из своей груди. — Ну, мы это… Сетара внезапно стала копаться в глубоких карманах своего вязанного платья, и оттуда то и дело вылетали на бетонный пол то клочки коричневой бумаги для выпечки, то целых ворох крупных блесток розового цвета, и даже несколько неострых зеленых стеклышек, пока, наконец, спустя долгую минуту ожидания и судорожного копошения, Рати не достала из, казалось, совершенно бездонного кармана, донельзя набитого разного рода мусором, маленький сверток, который мог без труда поместиться в ладони. — Это тебе… — она протянула его Варсе, совсем тихо добавив. - …от нас. Мальчишка был поражен, но смело взял в руки подарок, впрочем, тут же едва не выронил его от неожиданности — сверток был горячим… - …как если бы кто-то решил в ткань звезды завернуть. — С чего ты взял, что «если бы»? — лукаво спросила Нади, но вопрос, скорее, был риторическим и совсем не требовал ответа. Варса поспешил развернуть сверток, и вскоре темный домик засветился изнутри, словно внутри него горело сразу несколько десятков лампадок. Плотная кожа, в которую был завернут подарок, совсем не пропускала теплый свет, исходивший от предмета, и только спустя время, когда глаза привыкли к нему, удалось рассмотреть, что Дина держал в руке. — Камень… Кристалл! — едва ли не вскричал он от радости. — Говорят, что это звезды плотно сжали. — Глупость. — отрезала Сетара. — Звезды бы сгорели. Это — солнечный луч. — Скажешь тоже, солнечный луч. И как его тогда собрали? — Вы собираете лунный свет. Почему бы и солнечный тогда не собрать? — Это вода, от луны там только название. — Значит, звезды для тебя убедительнее звучат, да? А ты в руке их сжимала хоть раз? — А кто сказал, что руками… Варса не слышал спора. Он никогда не держал в руках ни звезд, ни солнечных лучей, даже лунный свет утекал сквозь его пальцы, но если, развернув сверток, мальчишка увидел бы обычный галечный камень, то, безусловно, обрадовался бы не меньше, чем сейчас. Что-то грело не только его руки, но и сердце. В конце концов, он получил первый в своей жизни подарок.