Лучшая Божественная Партия

      Мерно шагая по улочкам, я неожиданно отметил про себя, что с торговой площади не доносились знакомые уху шум и гам. Непривычно тихо в кару. Еще и в такой день.       - Странно... Сегодня же праздник. Отчего так тихо в торговом квартале? - удивилась моя прекрасная спутница, взволнованно сжимая мою ладонь в своих руках.       - Пойдем выясним? - предложил я, Алайя кротко кивнула, и мы поспешили к рынку.       Широкая площадь, вымощенная серым камнем, переходила в узкий лабиринт множества улочек. Чем дальше от площади, тем более дешевый товар можно было найти, однако за его качество никто не ручался. В самом конце квартала ошивались беглые преступники из других городов, бродячие торговцы и множество иных лиц, не вызывающих доверия.       Раскинувшийся перед глазами квартал встречал нас не только тишиной, но и практически пустой площадью. Люди словно вымерли. Если бы не стоящие по краям прилавки, я бы подумал, что ошибся местом. Тут же внимание привлекала дворцовая стража, разделившаяся на три группы по два человека, они о чем-то разговаривали с теми немногими, кто остался на рынке.       Потянув Алайю за собой, я твердой походкой направился к ближайшему скоплению из трех, полный решимости выяснить, что же тут такое произошло. В воздухе пахло специями, и в целом был какой-то бардак на многочисленных лавочках, выстроившихся вдоль стен. Поведя плечами, я нахмурился. Эта ситуация не предвещала ничего хорошего.       - Клянусь Восьмиконечной Звездой! Я не желал причинить ему вреда! - нервно восклицал крепкий, статный мужчина. Судя по виду и выправке - кузнец. Из-за своей работы я мало был знаком с представителями этого ремесла, но уже в следующую секунду я узнал этого человека по произнесенному стражником имени. Про его семью знал, наверное, весь Урук. Это была шумная история, как его дед на рабыне женился. Причем женщина та даже не служила в его доме, иначе, думаю, он не имел бы таких серьезных намерений к ней. Просто брал бы свою рабыню, как делали многие люди, и не помышлял бы о браке. Но ту женщину из чужих краев после очередного похода привел его сосед. Удивительная была женщина. Рабыня, что была красивее многих свободных женщин. Она знала какая трава поможет больному животному, и могла отличить, какая ему навредила. Знания ее даже были записаны по приказу Энси, что правил до Великого Лугальбанды.       - Эр-валеси, ты организовал травлю на брата Царя... - сухо произнес стражник, не особо уступающий по комплекции кузнецу. Рука воина потянулась на пояс к одноручному мечу. Наверное на случай, если Эр-валеси попытается оказать сопротивление.       - Заклинаю Именем Инанны, сжальтесь! Я не знал, что это Энкиду! Он был просто голым человеком среди толпы людей! Никто здесь не опознал в нем брата Царя! - грузный мужчина падал на колени, но вряд ли это могло ему помочь в такой ситуации.       - Не знание не спасет тебя от заслуженного наказания. Как и всех остальных, кто поддержал твой дерзкий выпад. - подтвердил мои мысли второй стражник. Этот был помоложе, видно, ни разу еще не брил бороды в отличии от своего товарища.       - Итак, вы пытались забить его камнями... - пытался вернуться к установлению истинной картины произошедшего здесь воин, что был постарше.       - Не его! Шамхат! И я в этом не принимал участия! - отчаянно пытался оправдаться Эр-валеси.       - Опять эта женщина... - скривился юноша от одного упоминания Жрицы, и взгляд его был полон презрения. За то время, пока Шамхат добросовестно выполняла миссию, возложенную на нее Богами, в городе поползли мерзкие слухи. Слухи о том, что она забеременела, а Гильгамеш, не желая признавать ребенка, выслал ее из города. И, мол, та теперь у охотников жить будет и растить ублюдка. Теперь же, когда стало очевидно, что все это пустая болтовня, народ все равно продолжал мешать имя моей доброй подруги с грязью. Ее осуждали и за ослушание приказа Царя, невзирая на то, что она следовала велению Богов, и за нарушение обетов Высшей Жрицы, что лишь Энси принадлежит, но она обязана была возлечь с Энкиду, чтоб тот мог стать человеком. Город очень быстро нашел причины презирать Шамхат и дальше, при этом полностью игнорируя ее главную заслугу - она привела нам Спасителя. И, судя по услышанному мной сейчас, Спасителю тоже неплохо досталось от "благодарных" горожан.       - Что "эта женщина"?! - я даже вздрогнул. Из-за моей спины вышла Алайя. Впервые на моей памяти выражение ее прекрасного лица было таким злым.       - Блудница. Что ж еще? - пожимая плечами, равнодушно отвечал воин.       - Да чтоб вы знали о женской доли, сыны и внуки воинов! - воскликнула девушка, и тут я понял, что нам пора уходить. В сине-зеленых глазах моей кроткой супруги бушевал шторм, грозящий утянуть и нас с ней в эту неприятную историю.       - Прошу прощения, моя дорогая жена себя плохо чувствует с самого утра. Сама не понимает, что говорит! - я сильнее сжал ее руку и поспешил оттащить девушку подальше от вопросительно уставившихся на нас мужчин.       - Они оскорбляли мою сестру! - полушепотом возмущалась Алайя, пока я тащил ее по улочкам, не решаясь ответить. Я прекрасно понимал всю несправедливость обвинений в адрес Шамхат, но я не мог изменить отношение всего города к ней. Однако я мог оставить для потомков истинную историю, воспев и тяжелый путь Шамхат среди прочего.       - Она пожертвовала всем, чтоб я хорошо жила... А я... Почему ты промолчал? Почему молчишь сейчас?! - девушка дернула меня за руку, заставляя остановиться. С тяжким вздохом я обернулся к ней, стараясь сохранять спокойное выражение лица.       - Спором с стражей ты бы не добилась ни уважения к Шамхат, ни извинений от них. В лучшем случае они бы посмеялись над тобой, еще и оскорбить могли, тогда я был бы вынужден вступить с ними в конфликт, отстаивая твою честь. В худшем - нас бы скрутили и без разбора в темницу бросили бы к остальным с площади до выяснения обстоятельств. И мы пошли бы еще и как преступники, напавшие на Энкиду, и едва ли смогли бы что-нибудь доказать на суде.       - Наш Царь нам бы помог! Он же знает тебя, Аннабидуг! - продолжала упорствовать моя любимая супруга.       - Это не дает мне никаких преимуществ на суде. Большой удачей будет, если Гильгамеш вообще позволит обвиненным хоть что-то высказать в свое оправдание... Боюсь, если я правильно понял то, что произошло в кару, он казнит их без разбирательств. Мое присутствие, среди обвиненных, скорее разочаровало бы Царя. Не думаю, что он простил бы мне подобное.       - И все же... Нельзя это так оставлять! Шамхат делает вид, что ее не волнуют эти пересуды за спиной... Да у нас... У нас дверь украли, Аннабидуг, понимаешь? - активно жестикулируя, возмущалась девушка, хмуря бровки.       - Н-да, дверь* жалко. Хорошая была... Придется купить новую, а то все имущество вынесут же.       - Уже вынесли. - она вздохнула, отворачиваясь. Наверное, пыталась скрыть слезы.       - Я решу эту проблему, Алайя. Неприятности с ворами и с другими горожанами - пыль, просто детская возня по сравнению с проблемами, которые нам может сулить гнев Гильгамеша. Я обязательно отмечу в своей истории то, какой храброй и самоотверженной была Шамхат, расскажу о ее тяжелой доле и мужестве, на которое способен даже не каждый мужчина. Это единственное, что я могу сделать для ее репутации. - я осторожно приобнял жену за плечи. - Прошу, не отчаивайся.       - Ты оставишь это потомкам, но Шамхат живет сейчас. И терпит это сейчас. - голос Алайи дрожал. Я так не хотел, чтоб она плакала.       - Я... Попробую поговорить об этом с Гильгамешем. - выжал из себя я, лишь бы утешить супругу. Не представляю, как с подобной просьбой я могу обратиться к своему Царю. В какие слова облачить ходатайство, чтоб не лишиться головы.       - Спасибо, мой дорогой муж! - но объятия и улыбка этой девушки стоили подобного риска. Когда она окончательно успокоилась, я вновь брал ее за руку и вел за собой. Стоило поспешить. Навострив свои сандалии на север, я спешил к дому Шамхат, где еще недавно жила и Алайя.

***

      - Немыслимо! Это просто немыслимо! - сокрушалась тучная женщина, меряя небольшими семенящими шагами миниатюрных ножек тронный зал. Я с интересом наблюдал за тем, как богиня причитает и возмущается. Наконец хоть кто-то из Ануннаков приблизился к пониманию, почему я "истязал" свой народ.       - Они обращались с ним, как с животным! Хотели забить камнями! Гильгамеш! - ее изумрудный взгляд обвинительно вперился в меня, но я не ощутил и толики страха, хотя должен был. Невероятно сложно воспринимать как угрозу такую милую и мягкую женщину. - Как подобное может происходить под твоим началом?       - Если б Энкиду не освободил их, они бы не напали. - подпирая щеку кулаком, спокойно отвечал я, восседая на своем троне полностью выкованном из золота, по спинке и подлокотникам которого была выложена затейливая мозаика из драгоценных камней. Трон был мне даром от соседей, что очень надеялись на мою милость. И я был очень снисходителен к ним, когда завоевывал их город. Мне нужен был выход к новым водным маршрутам, поэтому я в любом случае должен был напасть. Да и вообще я планировал покорить весь мир. И вот мысли о моем завоевании были куда как интереснее, чем диалог с богиней. Приходилось все объяснять ей, как маленькому ребенку. - Они все бы горбатились на стройке, и им не было бы никакого дела до твоего сына, Аруру. Теперь же у них есть желанная свобода. И вы, боги, велели ее дать. - я развел руками, как бы показывая, что сделал все, как они хотели, и теперь с меня нечего было брать.       - Как ещё должен реагировать свободный человек при виде обнаженного незнакомца? Только рабы, что сутью своей подобные скоту, не носят одежду, либо ограничиваются набедренной повязкой.       - Он из степи! Он не знает одежд! - пыталась отстоять свою точку зрения богиня, хотя я был уверен, что она понимала законы мира людей и прекрасно знала, что подобный исход был неизбежен.       - Он изменил обличье, как они должны были его узнать? - поинтересовался я, склонив голову в бок. Это уже начинало откровенно утомлять. Вот что она хочет? Чтоб я пол города казнил за то, что они не узнали в человеке уродливого монстра из степи? По сути Энкиду сам создал эту ситуацию. Мало того, что не оделся, он еще и сбежал. Такой итог был закономерным. Если б он попытался покинуть дворец в таком виде по нормальному маршруту, а не через окно, стража его, конечно, не пропустила бы. И проблемы на ровном месте не возникло бы.       - Он их спас! - воскликнула Аруру, выходя вновь на начало нашего разговора. Именно с подобными словами она ворвалась в мою обитель, переполненная негодованием, не так давно.       - Спас. - я утвердительно кивнул головой, не зная, чем угомонить разбушевавшуюся богиню.       - А они так благодарят его?!       - Они всего лишь люди. - я с удивлением для себя замечал, насколько плохо боги знают существ, которых сами же и породили. Отец всегда говорил, что мое рождение было предопределено. Я должен был стать связующим звеном между небом и землей. И теперь я начинал понимать почему. Живущие в своих небесных чертогах и спускающиеся в наш земной мир только за развлечениями боги совершенно не понимали страстей человеческих сердец. Не понимали и простой человеческой глупости. Они поддерживали нас в боях и выражали свое признание. Но было ли в этом хоть что-то действительно искреннее? Выбирали ли они своих любимчиков по каким-то действительно важным критериям, а не просто потому что: этот красивый, этот на меня похож, а вот у того в городе храм для меня роскошный построен. Пройдя по жизни с мыслью о непревзойденной мудрости и величии Ануннаков, я как-то даже не задумывался, что это знание может быть просто... заблуждением. В действительности знали ли они тех, кого создали?       - Накажи их! - не успокаивалась богиня.       - Всех разом? - без энтузиазма поинтересовался я. Наказывать за подобное было странно. С одной стороны эти люди осмелились напасть на моего друга и оскорбить его, с другой - мне было понятно их заблуждение. Зная, кто он такой, они никогда бы себе подобного не позволили. А теперь мне велят покарать их за то, что они не признали измененного Энкиду. Безумие. И вот эти существа судили меня, как тирана?       - Да! - не унималась Аруру. Это было странно. Я думал, она куда как милосерднее. Хотя не удивлюсь, если ее жажда расплаты не утихала только потому, что наказать народ должен был я, а не она сама. Милосердная богиня жизни, создательница всех живых существ и всякой твари, сейчас приказывала мне казнить десятки людей. И все это после того, как я выполнил веление богов и дал больше свободы горожанам, а меня заставляют вновь поселить ужас в их сердцах. Мимолётная злость богини по надуманной проблеме едва ли стоила уважения остальных Ануннаков. Ее просьбу я не мог исполнить. Однако и отказать напрямую не мог.       - Что ж, если богиня этого желает... Самоуправство в своем городе я не потерплю и обязательно разберусь в случившемся. Однако вынесет приговор своим обидчикам сам Энкиду. Он там был, и вопрос касается его напрямую. Если нападки людей и впрямь были так ужасны, он непременно возжелает наказания для них всех. - сложив руки на груди, я ухмыльнулся. Аруру чуть было не задохнулась от возмущения, однако при такой формулировке противопоставить мне ничего не могла. Энкиду решит судьбы людей. И она, и я прекрасно знали, что мой обретенный брат не согласится наказать горожан, а значит ничего не будет. Вот так ловко я вышел из этой странной ситуации.

***

      Мои слова целебным образом воздействовали на разум Шамхат, и та, когда смогла успокоиться, поспешила сосредоточиться на моем обучении. Жрица пыталась научить меня быть человеком и вести себя, как человек. От такого количества правил у меня уже начинала болеть голова, но я терпел и старался запоминать все, чтоб вновь не оказаться в глупой ситуации и случайно не втянуть в нее Шамхат. Вряд ли что-то действительно опасное могло случиться со мной, как никак я был большим и сильным, но вот она...       - Сначала нужно очистить тело. - кротко улыбаясь, поясняла женщина.       - Меня во дворце мыли. - спокойно ответил я и добавил после небольшой паузы. - Чем-то пахучим.       - Это хорошо. Когда тело очищено, нужно умастить его елеем, чтоб очистить свой дух и уподобиться Богам.       Из высокого кувшина наливала она в ладонь масло и, с присущей всем ее движениям нежностью, старательно обмазывала мое тело. Начинала она почему-то с ног, постепенно поднимаясь выше. И в какой-то момент моя голова заполнялась дымкой, через которую мысли не могли уже пробиваться также легко, как прежде. Возникшее внизу живота напряжение с каждой секундой становилось все более невыносимым. Я довольно жестко схватил Шамхат за плечи, заставляя выпрямиться.       - Энкиду... Ты... - прошептала она, удивленно распахнув глаза.       - Да. - кротко ответил я, пресекая возможный поток речей. - Ты будешь моей женой, Шамхат. - уже шепотом обещал ей я, стягивая легкое платье с ее прекрасного тела.

***

      - Шамхат! Там весь город... на ушах стоит... - взволнованное восклицание Алайи плавно перетекало в едва слышимое лепетание. Она первой ворвалась в дом, стремясь убедиться в том, что с сестрой все в порядке. И насколько я мог судить, по открывшейся нашим взорам картине, с Шамхат все было даже больше, чем просто хорошо. Смущенная, моя супруга стрелой вылетела за порог. Я же пытался осмыслить ситуацию.       - Я б постучал, но двери нет... - пытался оправдаться я, но аргумент был так себе. В своем стремлении проверить состояние подруги, вряд ли бы в действительности я стал на подобное тратить время. Внушительных размеров мужчина пытался скрыть нагую Шамхат за своей массивной спиной. Длинные платиновые волосы были взъерошены и, похоже, сильно спутаны, хотя часть из них казалась прочесанной. Такого же цвета короткая борода выглядела подбритой и аккуратно подчеркивала острые черты мужественного лица. Аквамариновые глаза смотрели на меня не просто с недовольством, скорее они видели во мне врага. Я даже приготовился к тому, что мужчина сейчас кинется на меня за столь внезапное вторжение.       - Аннабидуг, что за демоны тебя принесли?! - возмутилась женщина, прижимаясь к своему защитнику, словно ища спасения от ужасного меня.       - Я, конечно, не осуждаю тебя за то, как ты проводишь время... Но вообще-то у нас проблемы. Энкиду пропал. - старательно отводя взгляд от потревоженной парочки, я осматривал дом, подмечая, что Алайя сказала правду, действительно, жилище Шамхат нынче выглядело очень бедно.       - Никуда я не пропадал! - пробасил мужчина, и вот тут я даже подпрыгнул от неожиданности, уже не сумев удержать свой взгляд, я попросту нахально вперился в незнакомца.       - Да, это Энкиду. - поспешила объяснить ситуацию Шамхат. - Он просто облик сменил...       - Они там оделись? - крикнула с улицы Алайя, и в ее тоне я уловил нотки нетерпеливости.       - Э-э... Н-нет. - разум пытался осознать происходящее, но делал это до жестокого медленно, поэтому я уже никак не походил в глазах собравшихся на писца, скорее на пьянчугу из бедного квартала.       - Что ж, очень жаль. - в этот раз голос принадлежал уже не Алайе. Сияя, словно спустившееся с небес солнце, в маленький домик Шамхат вошел сам Гильгамеш. Я вжался в стену, чтоб ненароком не задеть проходящего мимо в своем сиятельном блеске Царя. - Итак, кто мне объяснит, что за бесовщина творится в моем городе? - довольно сдержанно поинтересовался правитель, я ждал, что он будет куда более гневлив. Следом за ним в дом вошла и Алайя, но она продолжала скрываться за моей спиной, попросту подслушивая разговор, но не решаясь смотреть.       - Брат мой... - Энкиду подскакивал с утоптанной соломы, на что получал неожиданно резкий ответ.       - Оденься! Ты больше не в степи. Ты пришел в мой город и стал мне братом. Будь добр, исполняй законы моего города, раз даже я подчиняюсь им.       Грузный мужчина оседал обратно, похоже, удивленный такой жесткости речей друга. Откровенно говоря, я тоже удивился, но не мог не согласится. Энкиду надлежало жить среди людей и блюсти обычаи людей. Иначе никак.       - Я могу все объяснить. - робко отозвалась Шамхат.       - С тобой нам еще отдельный разговор предстоит. - строгость Гильгамеша теперь была обращена к моей подруге. - Собирайтесь. Сейчас же. Поговорим во дворце, а то уже вся улица заполнилась зеваками, еще больше плодить слухов не хватало.       Распорядившись, Царь наш покинул ветхое жилище Шамхат, и мы тоже поспешили удалиться, давая парочке шанс спокойно и без свидетелей одеться.       Выйдя на улицу, я чуть не ахнул от того, сколько народу уже успело столпиться у домика Шамхат. Несмотря на отгонявшую их стражу, люди прямо-таки льнули к дому. Кто-то уже лез на задний двор, особо наглые пытались взобраться на крышу. Ох, чувствую сердцем я, не будет знать покоя моя бедная подруга никогда.