***
Близился вечер. Пытаясь развеяться и прогнать из головы вздорные мысли, я прогуливался по саду. Сегодня еще надлежало представить Энкиду людям, хотя многие уже видели его в не надлежащем виде. К тому же по этому случаю я назначил праздник и пиршество в его честь, но дерзкая просьба брата омрачала событие. Как он мог вообразить нечто подобное? Да, Шамхат веселая и добрая женщина, но она мало того, что уже не юна, так еще и потрепана жизнью изрядно. Чем ему не милы остальные красавицы Урука? - Мой Царь... - услышал я робкий голос, призвавший меня остановиться и повернуться к источнику шума. Мерно следовавшая за мной стража не подпускала уже знакомого мне человека. Ну конечно, это же тот маленький писец, который женился на сестре Шамхат. Ее семейка никогда меня в покое не оставит? - Пустите его. - я легко махнул рукой, отдавая приказ, и продолжил свой путь. - Великий правитель Четырех Сторон Света, - нагоняя меня, но все еще оставаясь позади, лебезил Аннабидуг. - Простите смерда, посмевшего нарушить Ваш покой. - Ближе к теме, писец. Я сегодня не в настроении выслушивать восхваления долго. - закладывая руки за спину, прервал поток лизоблюдства. - Как прикажете... - стушевался юноша. - Я хотел бы... Просить Вас об очень дерзкой вещи. Ваш покорный слуга прекрасно понимает, что недостоин подобной чести... - Аннабидуг, ты говоришь со мной лично, прогуливаясь по моим прекрасным садам. Такой чести мало кто удостаивался. И только по старой памяти я терплю сейчас этот словесный поток без капли смысла. Говори прямо, по какой причине посмел нарушить мой покой. Боишься лишиться головы - молчи, но если нет - говори, как есть. На мгновение повисла пауза, я уже даже думал, что писец решил все же выбрать первый вариант и заткнулся, но как же я ошибался. - Мой Царь, я не боюсь лишиться головы, тем более что просьбу свою считаю справедливой. Такое начало порадовало меня, я даже на секунду заинтересовался, но уже следующая его фраза испортила все. - Я хочу просить Вас очистить имя Шамхат, дать ей возможность спокойно жить... - Опять эта Шамхат! - не сдержался я, перебивая Аннабидуга. - Вы так достанете меня окончательно, и я велю ее казнить! Теперь еще и тот, кто записывает наш быт для потомков, решил донимать меня просьбами за эту недостойную женщину. Гнев бушевал во мне, казалось, еще слово об этой жрице, и я сверну шею Аннабидугу, несмотря на его прошлые и нынешние заслуги. Я был благодарен ему, но у всего были границы. - Умоляю, мой Царь, сжальтесь! - писец падал ниц в тот же миг. - Я не хотел вас разгневать. Казните меня за мою дерзость, но не причиняйте вреда Шамхат! И все же этот малый был необычным. Его страстное желание спасти жрицу удивило меня. Насколько знаю, он был по уши влюблен в ее сестру, но сейчас готов был отдать свою жизнь за Шамхат. Ладно бы еще за свою женщину... - Поднимись. В день праздника я точно никого не буду приговаривать к смерти. - юноша послушно вскочил, и я внимательно всмотрелся в его широкое лицо. - Скажи честно своему Царю, Аннабидуг, это была идея Шамхат? - Клянусь, мой Царь, что нет! Шамхат даже не знает о том, что я пришел просить Вас о подобном. - Но про брак же придумала она? - Про... какой брак? - удивленно вытаращившись на меня, непонимающе вопрошал писец. Он ничего не знал. - Не важно. - отмахнулся я. Разговор с Аннабидугом резко стал бесполезным для меня. Он пришел только просить о милости. А мне было важно узнать, Шамхат ли придумала этот ход. И если эта женщина вздумала манипулировать моим братом, ей точно не сносить головы. - Вас опять пытаются женить? - осторожно поинтересовался Аннабидуг, окончательно уверяя меня в том, что он совершенно не понимает о чем шла речь. - Нет. Конечно, нет! - Надеюсь, Вы не обидитесь за вопрос... Я никогда в это не верил, но... неужели слухи о беременности Шамхат не вымысел? - запинаясь, наконец неуверенно выдавил из себя писец. Я некоторое время пытался понять, что он имеет ввиду, а когда понял, даже захотел его ударить. - Совсем сдурел?! - взвился я. Сегодня все пытались испытать мое терпение. - Так, убирайся с глаз моих, пока я не передумал насчет приговоров на сегодня. - Умоляю, простите мою дерзость, правитель... - Вон! Стражник поволок писца из сада, пытающегося замолить свою вину передо мной. И после подобной щедрости меня еще и не считают добрым? Да я столько глупости за один день простил своим людям! Вот от богов подобного милосердия не дождешься. - Оставь меня. - велел я второму стражнику, продолжая свой одинокий путь в глубины сада. Несмотря на наступление энтена, в моем саду еще звучали ароматы цветов и даже некоторые деревья еще плодоносили. Резкий порыв ветра приносил знакомый сладкий запах, заполнивший мои легкие за один глубокий вдох. Через пару шагов я уже выходил к ряду пышно цветущих насыщенно синих цветов. Похожие на звезды своими раскинувшимися в сторону лепестками, множество цветков клонились к земле. Это была сцилла. Помнится, в пору моего детства, их здесь было меньше, чем сейчас. Колокольчики неплохо разрослись и отвоевали больше территории в саду. Этот терпкий запах возвращал меня мыслями в этот же сад в далеком прошлом. Так давно, что казалось, словно это было в прошлой жизни, в совершенно другой жизни. И в шуме разбушевавшегося ветра, я вновь слышал ту прекрасную песню. Искаженные лучи заходящего солнца обманчиво рисовали практически выветрившийся из головы образ незнакомки, сидящей на скамье. От этого воспоминания стало так тепло на душе. Все тревоги и гнев вмиг покинули меня. Из мечтаний по моему давно ушедшему детству меня выдернул взволнованный голос советника. - Мой Царь! Энкиду... Ваш брат! - Что опять? - раздраженно бросил я. Иллюзия таяла на глазах, и я никак не мог ее удержать в своей голове. - Он предостерегает стражу, что поколотит их, если его не выпустят. - Можно ли было предположить, что боги дадут мне младшего брата?! - недовольно отвечал я, спешным шагом пересекая сад, чтоб успеть к Энкиду до того, как тот совершит очередную глупость.***
- Прошу вас, уйдите. - мое терпение кончалось. Стража упорно не желала выпускать меня, и иного способа покинуть дворец просто не оставалось. Если они хотят этого, я прорвусь с боем, я предупреждал. Слова Гильгамеша не давали мне покоя. Я опасался за состояние Шамхат после этого. Нам даже не дали нормально объясниться ни с моим братом, ни друг с другом. Когда он ушел, вошли стражники и уволокли Шамхат, убеждая меня в том, что такова воля Гильгамеша, и что с ней все будет хорошо. Растерявшийся тогда я не бросился следом, о чем сейчас сожалел. - Если ты собрался к Шамхат, молю, соври мне. Я не желаю больше слышать имя этой блудницы в стенах своего дворца. - наконец явился Гильгамеш, пресекая грядущий бой. - Нет, я буду произносить ее имя. И не зови ее блудницей! Она Шамхат! Она нашла меня и сделала человеком. Она научила меня всему, что я знаю. Она мне жена! - Она бывшая жрица. - скрестив руки на груди, равнодушно отвечал на все мои жаркие выпады Гильгамеш. - И женщина, бывавшая под всеми мужчинами Урука. Вот ее ты зовешь своей женой? - Мне безразлично ее прошлое. Мне не важны человеческие мерила, которыми вы надменно разделяете достойных и недостойных! Я видел ее душу, я знаю, какая она на самом деле! Остальное не имеет значения! - Я не знаю, как еще тебе объяснить, что ваш брак невозможен... - Неужели ты никогда не любил, Гильгамеш? В твоей груди бьется столь холодное сердце, что ты способен оценивать женщин лишь как вещь, которая приносит удовольствие? Я обещал быть тебе братом и защитником, я не отрекусь от своих слов и не отступлюсь. Ровно как и не отрекусь от своего обещания Шамхат. Она станет моей женой, даже если мне придется пойти против твоей воли, мой брат, мой друг. - руки сами собой сжались в кулаки. Я ждал ехидного комментария, но вместо этого впервые я видел искреннее удивление в багряных глазах. - Пойдешь против моей воли ради блудницы? - негромко спросил он, будто бы впечатлившись моими речами. - Ее имя Шамхат! Да, пойду. Потому что это правильно. Как правильно было освободить народ Урука. - Если это настолько важно, женись хоть на корове. - от чего-то в словах брата моего вновь сквозило равнодушием. Пожав плечами, он развернулся, собираясь уйти. - Слуги, переоденьте его живо! Церемония вот-вот начнется, а он невесть во что одет!***
Это было тяжело. Я пыталась убедить себя, что так правильно. Я знала, что так и должно быть, но глупое сердце никак не унималось, и слезы ручьями катились из глаз. Руки дрожали, все плыло перед глазами. Я никак не могла собрать свои вещи. Словно зверь какой заскулив, я обессилено упала на солому. Выгоняя меня из дворца, стража доходчиво объяснила, что до утра мне лучше покинуть Урук, иначе может произойти неприятная случайность... со мной. В гневе Гильгамеша я видела суть всего своего жизненного пути. Как бы ни старалась я служить и людям, и Богам, я блюла Мэ и всегда несла свет любви Иштар нуждающимся, но все это не делало меня достойной любви мужчины. Особенно этого мужчины... В самом деле не так сильно поразил отказ Царя, ведь в нем не было ничего удивительного для меня, как его подозрение, что это мой хитрый план. Уж сколько лет мы с ним знакомы, и настолько подлой в таком случае он считал меня все эти годы? Ох, помоги мне, фиалкоокий Син, пережить эту ночь. Отец Небесный, Великий Энки, расщедрись на мудрость, чтоб я смогла наконец справиться с обуявшими чувствами. Вера моя крепка как никогда, ведь своими человеческими силами я уже не смогу справиться... Стук отвлек меня от молитвы и заставил встрепенуться. В мою скромную каморку ввалились два стражника в львиных шкурах. Один был крепок и плечист, в густой курчавой бороде виднелась проседь. Второй же был поменьше и помладше, на идеально чистом лице только начинали проклевываться первые мужественные волоски. Схожие черты лица указывали на родство этих двоих, но сейчас мне было не до этого. Похоже, что час мой настал. Гильгамеш все же решил казнить меня. Может так он пытался уничтожить глупое желание Энкиду, опасаясь, что тот проследует за мной за стены Урука. Что ж, наверное он был прав. В своей первозданной чистоте Энкиду совершенно не понимал людских законов, посему мог и нарушать их без труда. Мне бы стоило проклинать Царя за его жестокий приказ, но почему-то мне было просто жаль Энкиду, как и Гильгамеша. Думается, что после моей смерти разлад станет меж братьями, и ничем хорошим это не кончится. Надеюсь, мой дорогой Энкиду сможет забыть недостойную его любви жрицу и найдет себе ладную супругу, что развеет его печаль. - Госпожа Шамхат, просим вас проследовать за нами. - поклонившись, неожиданно выдали стражники, отрывая меня от мысленных прощаний с дорогими сердцу людьми. Лицо юного воина немного корежило, похоже, от столь возвышенного обращения ко мне, но он старался не подавать виду, от чего гримаса недовольства только становилась более явной. - П-проследовать? - я растерялась. Если б меня хотели казнить, вряд ли бы обращались столь учтиво, но все же... - Во дворец. Царь Гильгамеш желает видеть вас на пиру в честь обретенного брата и друга - богатыря Энкиду. - слова воина постарше ввели меня в еще большее замешательство. - Это... какая-то жестокая шутка? - У нас приказ привести вас добровольно или насильно! - кажется, уже начиная терять терпение, воскликнул тот, что помладше, но пронзивший его недовольный взгляд товарища, заставил юношу умерить пыл и стушеваться. - Госпожа Шамхат, у нас и правда приказ доставить вас во дворец. К вашим услугам паланкин из кедра с шелковыми подушками и четверо рабов. Но если вы не соизволите покинуть свое жилище добровольно, мы будем вынуждены вас притащить на пир насильно. Слова стражника казались мне бредом, навеянным мне демонами сна. Может я и вправду сплю? Что ж, если так, надеюсь, с благословения Иштар, этот сон будет длиться вечно. - Я пойду с вами, храбрые воины!***
Впервые в жизни на мне было так много одежды. Привыкнуть нужно было не только надевать ее, но и ходить в ней, сидеть в ней, вообще находиться в ней. Столько сложностей... Восседая по правую руку от Гильгамеша, я тревожно всматривался в лица присутствующих людей. Смех, гомон, музыка и танцы прекрасных дев, чьи нагие тела были покрыты лишь легкими одеяниями из полупрозрачного шелка в полоску. Но их плавные движения и трепетные тряски бедер не могли пленить моего взгляда. Я не искал любой женщины Урука, я искал одну конкретную женщину. - Ты так и не притронулся к еде. - повернувшись ко мне, произнес Гильгамеш, на коленях которого уже располагалась какая-то девица. Подкармливая ее виноградом с рук, он вопросительно смотрел на меня. Но я не ощущал голода, только тревогу. - Боишься за свою жрицу? Ох, сколько можно? - он разочарованно вздохнул и, подогнав девушку шлепком, прогнал с себя. - Я послал за ней людей, в скором времени объявится на пиру. Так что успокойся. Пей. Гильгамеш протянул мне чашу с вином. Я не мог не уважить его, пришлось пить. Потом еще и еще. Праздник был в самом разгаре, прислуга выкатывала уже новые бочки с сикерой и пивом, когда в огромный зал, заполненный людьми, вошла она. Я даже подскочил с места, не веря своим глазам. Шамхат проходила по центру, собирая на себе все заплывшие от обилия выпитого алкоголя взгляды. Легкая шелковая туника была расшита разноцветными бусинами, переливающимися в свете свечей. В высокой прическе я мог различить крупные жемчужины, аккуратно уложенные между прядей. Она плыла к нам, сияющая своей красотой. - Гости мои, люди мои! - громогласно произнес Гильгамеш, поднимаясь с места. - Поприветствуйте эту женщину. Она прошла длинный тернистый путь, и велика ее заслуга в том, что я обрел брата и верного друга, в честь которого вы и гуляете сегодня, как и весь Урук. Многие из собравшихся даже протрезвели. Краем уха я слышал шепот. Народ не верил, что в подобных дорогих одеяниях может идти блудница Шамхат. Но она шла, словно не замечая всех этих шуршащих, подобно крысам под фундаментом дома, голосов. Она широко улыбалась и смотрела только на меня все это время, и я тоже не мог оторвать от нее взгляда. - Властью моей, данной мне Ануннаками, следуя Мэ и чтя своих великих предков, я очищаю имя Шамхат, служительницы Эаны, от всей той грязи, что на него налипла. Вместе с тем, я прощаю все грехи этой смиренной женщине. - подойдя к нашему столу, Шамхат опустилась на колени, склоняя голову и передо мной и перед Гильгамешем. Брат мой взял меня за руку и чуть ли ни силой выволок из-за стола. Я с большим трудом сдерживался, неожиданно нахлынувший поток эмоций обуял меня. Гильгамеш сдержал свое слово! И я еще никогда прежде не был так счастлив, как сейчас. - Поднимись, простая женщина Шамхат и дай руку мне. - когда жрица последовала словам Гильгамеша и поднялась, вставая с второй стороны от него, он продолжил еще громче. - Я воздвигну храм в Ниппуре заместо того, что уничтожил. И в нем я проведу ритуал, и очищу душу Шамхат с благословения Эллиля, и станет она тогда чистой женщиной. А после я позволю моему другу Энкиду взять чистую Шамхат в жены. И помяните мое слово, мир еще не видел такой свадьбы, которую я им устрою! После речи Гильгамеша на мгновение в зале повисла тишина. Все замерли в изумлении. Я ощущал кожей тысячи взглядов на себе, и я боялся, что слава Шамхат настолько дурна, что эти люди не внемлят даже гласу своего Царя. - ЗА ЧИСТУЮ ШАМХАТ! - крикнул кто-то в углу дальнего стола. И тут уже грянули тосты, и музыка вновь заиграла. Пир вернулся в свою колею, народ во всю пил и смеялся, поминая чистую Шамхат. - Доволен? - лукавый прищур брата смутил меня, но тот, не дожидаясь моего ответа, вложил ладонь не менее ошарашенной от происходящего Шамхат в мою руку и поспешил вернуться на свой трон.