Ход Одиннадцатый. Обещанный друг.
10 апреля 2019 г. в 10:08
Сияние солнца в выси небес ласкало теплом своим горожан. Великолепный Урук блистал в свете диска, как и правитель его - Могучий Гильгамеш. Ровной поступью он пересекал город, то и дело бросая равнодушный взгляд своих багряных глаз на преклоняющийся народ. В столь жаркий день Правитель наш изволил одеться в тонкий хлопок. Свободная рубаха с широким вырезом до середины торса едва прикрывала туловище. Обнаженная грудь была усеяна невероятно искусно выполненными ожерельями из золота и драгоценных камней. Объемные льняные штаны были расшиты золотой нитью. Весь в белом, озаренный золотым свечением, он шагал меж домов, словно сошедший на бренную землю Бог. Путь Царя лежал к Эане, где намерен был Гильгамеш избрать новую Верховную Жрицу, не пристало Великой Иштар в граде своем обходиться без надлежащего сосуда, а возвращения Шамхат не предвиделось. Не было и от охотников вестей о ней; Жрица растворилась, как мираж оазиса посреди пустыни, давший ложную надежду на отдых усталому путнику. Однако благословение Богов было необходимо, и Гильгамеш намеревался получить его. Нашего Царя узнаешь сразу - велик он, могуч и прекрасен.
День этот запомнился мне навсегда. Я поклялся сберечь эту память для вас, дорогие потомки мои. Близ Эаны уже неспокойно стало, народ роптал и не кланялся Правителю своему. Все взоры были устремлены в противоположную сторону. Недоволен был Гильгамеш, однако и свой взор устремил следом за остальными. В благословенном Шамашом сиянии дня явилось жителям величайшего из городов необычайное существо. Необычайно оно было в строении своем и непривычно уродливо, будто слеплено на скорую руку, а то и вовсе думуэн* его сваял. Гримаса отвращения исказила лицо нашего Повелителя.
- Что это за мерзость возникла на моем пути? - гневный голос Гильгамеша заставил роптания стихнуть, все взоры в миг обратились к нему.
- Величайший из Энси, Царь мой, Гильгамеш, позволь познакомить тебя с моим другом. - Из-за спины чудовища вышла красавица Шамхат. Присутствующие ахнули. Глаза Правителя сузились, недобр стал его взгляд.
- Осмелилась вернуться? Ослушавшись моего приказа, до кучи ты в мой великий город приволокла это? Шамхат. Я был добр к тебе, Энки свидетель, но ты зашла слишком далеко.
Оскорбление было столь велико, что Царь наш не захотел даже дать времени Шамхат на ответ. За спиной его блеснуло едва различимое марево, и клинок, выпущенный из портала, должен был смертельно поразить несчастную Жрицу. Однако чудовище быстро вздернуло вверх переднюю лапу, закрывая девушку почти полностью, и меч отскочил от его руки будто от кирпичной стены. Шамхат вздрогнула. Всякая легкость исчезла с ее лица, остались лишь недоумение и страх. Но куда больше удивился народ, что про себя уже много лет сплетничал об особой связи Царя и Верховной Жрицы. Но я точно знал, всегда знал, что это лишь глупые толки. Не суждено такому Правителю, что подобно Богам на Небе, правит нами на Земле, избрать в суженые себе ни Жрицу, ни человеческую женщину.
Недовольство отразилось на лике Гильгамеша, постыдным было то, что несравненное оружие Царя коснулось плоти недостойного существа.
- Не для тебя, зверь, мой чистый клинок предназначался. Теперь я не смогу его использовать, ведь ты запятнал его. - сощурившись, с нескрываемым недовольством в голосе произнес Царь. Правитель говорил для собравшихся, хоть и обращался к великану, однако что же можно было по правде ожидать от этого существа? Но, ко всеобщему удивлению, чудовище раскрыло пасть и заговорило по-человечески. Толпа моментально стихла. Во все глаза пялился люд на это диковинное создание, что и речь понимало человеческую, и говорить на ней могло.
- Зачем ты пытался убить эту женщину, Гильгамеш? Что за великое зло могло совершить столь хрупкое тело, раз ты решил убить ее, не дав даже толком меня представить. - Спокойный голос лился из этого монстра, чудилось, что это какая-то уловка и внутри него сидит человек, который все это говорит. Не может же чудовище в самом деле так внятно вещать? Но то был не просто монстр.
- О-о-о, - насмешливо протянул Гильгамеш, - ты и говорить умеешь. В таком случае, коль ты разумен, не прощу, что при появлении Царя, ты не склонил голову передо мной. Шамхат, - услышав свое имя, Жрица вздрогнула и тут же замерла, будто маленькая птичка под гнетущим взором огромного змия, которая уповает на то, что беда минет сама собою. Когда расправлять крылья и пытаться сбежать уже поздно, птица надеется, что ее не заметят. Но Шамхат не птица, а Гильгамеш не хищный гад. - Ты обучила его речи, но не обучила манерам. Столько дней и ночей чем же вы занимались?
Кажется, Правитель стал благосклоннее, и теперь даже готов был выслушать Шамхат, наверное так сильно его удивили речи явившегося существа.
- Сразись со мной! - резко бросил монстр. Толпа испуганно охнула и дружно отступила на шаг назад, все старались встать как можно дальше от явившегося безумца, кто ж знал, что он Царю бросит вызов. А тут как бы Гильгамеш не счел, что раз стоишь подле наглеца, значит ты с ним заодно. Никто вовек бы не рискнул вызвать на бой сына Лугальбанды. Каким бы хорошим воином ты ни был, сколь совершенным оружием ни обладал, а одолеть Гильгамеша все равно не сумеешь.
Все с любопытством ожидали ответа Царя, но тот лишь громко рассмеялся. Народ оторопел. Реакция Правителя была странной.
- Забавного парня ты привела из степи, Шамхат, - продолжая смеяться, ответил Гильгамеш. - Говорит складно, манер нет, выглядит как бесформенный ком глины, а мнит себя великим воином.
- Ты заставляешь народ работать по барабану с утра и до вечера. Ты весь город согнал ради постройки этой огромной стены, что уже итак достает до неба. Разве этого не достаточно? По что ты люд мучаешь? Не поставлен ли ты на царство, чтоб быть добрым пастырем своему народу?
- Свое царство я выковал сам! - пренебрежение сменилось гневом. - Никто не ставил меня и никто не направлял. Своими руками я отстоял свое право на власть, одолел прочих Энси и сплотил народ Междуречья. Ты, похоже, настолько невежествен, что даже не сознаешь перед кем стоишь! Я мог бы приказать стражникам, и они быстро бы поставили тебя на колени. А мог бы приказать им и убить тебя, чтоб самому не марать руки. Но уж раз ты вызвал на бой меня, будь готов к последствиям! И если не понял ты, кого вызвал на поединок, то скоро осознаешь, что невежество твое не просто преступно, а смертельно!
В мгновение Царь пересек разделяющее их расстояние и набросился на дерзкого пришлого, прямо так, с голыми руками. Ухватив великана за шею, Гильгамеш намеревался опрокинуть противника, силы у нашего Правителя было невероятно много, однако чудовище смогло устоять и, взревев на всю площадь, само толкнуло Царя в грудь. Тут началась битва, которой прежде не видел ни один человек.
Гильгамеш наносил удар один за одним, но крепкая, словно кирпич, шкура не поддавалась ударам. Гильгамеш пытался обхватит огромную тушу и бросить ее через себя, но противник словно врос в землю, и его невозможно было оторвать от утоптанной сотнями ног людей и домашних животных твердой, как камень, глины. Само чудовище тоже не терялось и все пыталось обхватить Царя своими лапищами, а то и вовсе сбить с ног, но Гильгамеш лишь с легкостью уворачивался, смеясь над потугами своего противника. Люди расступились, образовав огромный круг, и с любопытством взирали, как два невероятно сильных создания наносят друг другу удары и мнут так, что ни один смертный не выдержал бы. Все были уверены, что Царь непременно победит в этом поединке, и иначе быть не могло, ведь Гильгамеш еще ни разу не проигрывал боя. Не проигрывал он и теперь, однако и не побеждал. Поначалу всем было очень интересно, но когда бой уже затянулся, и солнце начало клониться к горизонту, толпа значительно поредела.
Стемнело. Россыпь звезд засияла в небе, и тонкий рогатый месяц завис над площадью близ Эаны, молчаливо взирая на продолжающийся до сих пор бой. Быстрый и ловкий Гильгамеш активно пользовался своим преимуществом. Он уже отказался от попыток уложить врага на лопатки, и теперь пытался вымотать его, постоянно уворачиваясь от атак. Однако монстр никак не уставал, он был куда более поворотлив, чем могло показаться, поэтому, атаки Гильгамеша тоже не достигали своей цели либо не причиняли вреда. В этой безумной скачке по площади они снесли угол одного дома, монстр выбил дверь в соседнем, а еще один они попросту разрушили. Но схватка продолжалась, и, кажется, в запале боя Гильгамеш не замечал всех тех разрушений, что они причиняли. Те люди, что пришли наблюдать первыми, уже давно разошлись по домам, их место заняли вторые, вторых сменили третьи. Одна лишь Шамхат стояла недвижимо, словно статуя, и следила за поединком неотрывно.
Когда ночь сменилась днем, в сиянии Шамаша, Гильгамеш, похоже, осознал, что так просто ему противника не одолеть, и впервые использовал свою самую главную способность. Так много оружия за раз он никогда не использовал прежде. За спиной Царя из дрожащего в воздухе марева показались десятки клинков.
- Узри мое могущество и пади ниц! Ты неплохо сражался, но от этого* тебе не спастись!
Повинуясь немому приказу, клинки, со свистом разрезая воздух, устремились в одном направлении и должны были непременно уничтожить незваного гостя. Те немногие, кто не разошелся по домам, не пожалели о том, что решили остаться. Никогда еще Правитель наш не демонстрировал своих сил таким образом. Неожиданно для всех громадный зверь сумел увернуться от всех орудий и остаться невредимым. За мгновение он покинул то место, куда были нацелены клинки, и те поразили лишь землю. Похоже, это разозлило Гильгамеша пуще прежнего, и он принял безостановочно использовать свою Сокровищницу, осыпая противника залпами клинков со всех сторон. Однако прекрасное оружие с невероятными свойствами все равно не успевало нанести вреда, и сколько бы ни старался наш Правитель, а погубить своего противника он не мог. Народ на площади гадал, что истощится раньше: Сокровищница Гильгамеша или же его выносливость. В итоге, Сокровищница оскудела первой. Поняв, что оружия боле не осталось, Царь перевел свой взгляд на клонящееся к горизонту солнце и неожиданно для всех рассмеялся. Тот смех не был издевательским и не был полон презрения. Впервые за многие годы Правитель наш смеялся от души. Гильгамеш упал на спину и продолжил смеяться во весь голос. Противник его оторопел и непонимающе уставился на валяющегося в песке Царя.
- Подумать только! - Гильгамеш постепенно успокаивался. - Мы так долго сражались, а итог никакой! Сдается мне, если мы и дальше продолжим бой, рано или поздно нам все же удастся выявить слабости друг друга, но, Великий Энки, сколько же времени пройдет! Посему, даже если одному из нас в итоге удалось бы убить другого, в действительности мы оба были бы просто глупцами, потратившими жизни на бессмысленную борьбу. - Царь усмехнулся и принял сидячее положение. Взгляд его устремился к чудовищу.
- Неужели это все? И тебе не жаль истраченного оружия?
- Ну… – поднимаясь с земли и отряхиваясь от песка, ответил Гильгамеш, – если это оружие было создано для того, чтобы его использовали, то почему бы не оказать ему такую милость? С кем-то, способным больше дня продержаться в поединке со мной, я не хотел бы враждовать.
- Но... если не враждовать, тогда что? - недоумение отражалось в голосе монстра.
- Дружить, наверное? Хмм, да. С тем, кто равен мне в бою, не помешало бы подружиться. Откуда ты такой взялся? С Неба свалился?
- Да, свалился. - пожав плечами, абсолютно искренне ответило существо. - Меня Боги послали на Землю, чтоб я остановил строительство стены и напомнил тебе, что ты своему народу не только правитель, но и помощник, и защитник.
Быть может в этот момент, а может и раньше, Гильгамеш осознал, кто стоит перед ним - обещанный защитник, верный друг, камень из сна, что с неба упал.
- Что ж, раз Боги послали, стало быть, придется закончить строительство стены. - улыбнувшись, ответил Царь. - Ты доказал, что равен мне по силе в бою, и доказал, что достоин моей дружбы заботой о моем народе. Назовись же наконец.
- Меня зовут Энкиду. Если и вправду готов ты остановить эту бесконечную стройку и народу волю вернуть, а не держать их словно рабов, то я стану твоим другом и братом и вовек тебя не покину.
- В таком случае добро пожаловать в Урук, мой друг. - и они пожали руки.
Закончив предложение, я осторожно отодвинул свиток* в сторону. Символы складывались в текст, а текст тот был огромным историческим произведением, который я намеревался оставить потомкам. Хотелось верить, что будущие поколения будут помнить нас, будут перечитывать тексты и будут пытаться представить, какими мы были. Быть может, за что-то они нас осудят, быть может даже спустя множество времен люди так и не поймут пути, что выбрал Гильгамеш, быть может имя его предадут забвению. Но коль Его забудут, нас и подавно.
- Ты еще пишешь? - дверь приоткрылась и в образовавшейся расщелине показался образ Алайи. Невысокого роста, стройная и опрятная. В отличии от сестры, Алайя всегда заплетала волосы в широкую косу.
- Нет, пока что я закончил, душа моя. - девушка открыла дверь шире и вошла внутрь моей рабочей комнаты.
- Это хорошо, там Гильгамеш велел народу собраться, насколько понимаю, он хочет всему городу представить своего друга.
- Мне кажется, уже весь город знает об Энкиду. К чему все это? Или будет какая церемония?
Супруга пожала плечами.
- Знаю только, что Энкиду теперь на себя не похож. - я вопросительно вскинул бровь. В каком смысле не похож на себя? Алайя поспешила объясниться. - Шамхат мне рассказала, ведь она сопровождала их до самого дворца! Когда Гильгамеш повел Энкиду по Уруку, из-за своей комплекции тот не мог нормально шагать по городским улицам, тогда он принял облик человека*, и стал мужчиной мощного телосложения, с огромными плечищами, широченной спиной, - девушка активно жестикулировала, пытаясь нарисовать в воздухе образ Энкиду, - даже бороду себе отрастил и волосы! Кто ж знал, что он так умеет!
- Н-да, чудно. - подивился я.
- Поначалу я думала, что он попытался перенять комплекцию Гильгамеша, но Шамхат заверила меня, что Энкиду куда как более мощное тело себе создал, мускулистое!
- Что ж, тогда пошли посмотрим, как он преобразился.
Примечания:
Думуэн (dumuen) - шумеры не отмеряли возраст и не указывали конкретные года, по всей видимости существовала система возрастов/периодов (сменяющих друг друга состояний), имеющих тесную связь с ролью в обществе. Так думуэн являлся термином к ребенку, который уже отлучился от матери, но еще не был достаточно взрослым и самостоятельным для помощи родителям.
Автор намеренно не использует название врат, потому что автору морально больно вкладывать в уста персонажа, который умер минимум на 200 лет раньше, чем основали Вавилон, название этого Фантазма.
Автор напоминает, что, из-за смешения временных периодов, информацию люди записывают на бумаге, а не на свойственных времени Гильгамеша глиняных табличках.
В Fate Энкиду присвоили облик тощего андрогина, еще и указав, что тот принял облик Шамхат. Насколько понимаю, такой облик он принял после призыва, в своем роде в память о женщине, что помогла ему стать человеком. Однако в текущий момент времени (до попадания в Трон Героев и участия в войнах Грааля, что в Халдее, что в фальшивой войне) я не думаю, что использовать облик Шамхат для него логично. В Эпосе же он описывается как богатырь, мощный и при этом красивый мужчина. А еще очень волосатый... Но это особенность южных народов. В Эпосе его никто не лепил уродом, но тут мне приходится сочетать канон мифологический и канон фандома, на выходе получается нечто третье - собственное видение.