Лучшая Божественная Партия

      Вы когда-нибудь задумывались о том, насколько большой след оставляете в Мире? Как, казалось бы, простые вещи, совершаемые вами, оказывают влияние на окружающих? Как случайно сорвавшееся с губ слово, о котором вы уже через миг забыли, заседает в голову вашему собеседнику? Как простая история, что лично для вас малозначительна, находит искренний отклик в душах других? Едва ли кто-то из нас в полной мере сознает, насколько большую роль играет в чужих жизнях. Каждый день мы прикасаемся к чужим судьбам и без задних мыслей вносим изменения. Мы приводим в действие механизм, который будет продолжать работать даже обособленно от нас, даже если о том моменте перестанут помнить, да и о нас тоже забудут, зерна перемен, что мы легкой рукой кинули на благодатную почву, все равно взойдут. Как правило, мы не узнаем результата от таких вот незначительных действий, но даже самая простая мелочь может стать предлогом для колоссальных последствий. Предрекали ли это вечные Мойры? Я не имела чести видеть их лично, но сестры немного рассказывали о них. Всего их три. Три сестры, как и нас, необычное совпадение, неправда ли? Клото - спокойная и неторопливая женщина средних лет с мягкими чартами лица. В ее темных прямых волосах виднеется проседь, а на лице уже начал отпечатываться след возрастных переживаний. Она прядет нить жизни каждого живого в этом Мире. Лахеса - прекрасная юная девушка, склонная к поспешным решениям. Ее прелестные рыжие кудри то и дело взметаются вверх, повинуясь резким движениям своей хозяйки, они полны силы и блеска. Лик той девушки пышет живостью, и старость даже мимолетно не касалась его. Лахеса выбирает направление жизни, правда, происходит это случайно: в момент решения, Мойра подкидывает монетку. Судьбы людей решает жребий. И третья, самая жестокая и неумолимая, скрюченная уродливая старуха с ножницами, только и ждущая момента, чтоб перерезать нить жизни. Имя ей - Атропа. Ее волосы сплошь седые, и уже не покрывают всей головы, они неимоверно длинные, спутанные, полные колтунов. На фоне своих сестер она смотрится совсем безобразно. Есть даже предположение, что Атропа изначально родилась старой.       Все трое Мойр символизируют судьбу в самом широком смысле этого слова. Клото - неуклонный и размеренный ход жизни, Лахеса - повороты на пути, случайные столкновения и силу выбора, Атропа же - неотвратимое принятие последствий.       Есть одна легенда* об этих сестрах, ее мне рассказали очень давно.       Долгие годы Лахеса следила за жизнью одного прекрасного юноши. Богиня была очарована этим молодым кучерявым эллином*. В ярких зеленых глазах его скрывались золотистые крапинки, что загорались мелкими искорками при солнечном свете. Лахеса влюбилась в эти прекрасные глаза и незримо следовала за юношей по его жизненному пути. Эллин тот был охотником и, нужно сказать, весьма удачливым охотником. Было у него семь охотничьих собак да не абы каких, а самых что ни наесть лучших гончих. Даже одну индийскую гончую имел охотник: сильную, высокую, быстроногую, с огнем в глазах и, при своем неистовом нраве, невероятно преданную по кличке Ива. Эту собаку он очень любил и сильно выделял среди прочих.       Ива, похоже, и впрямь была не обычной, поскольку во время одной из прогулок, когда охота не могла отвлечь ее, учуяла присутствие Мойры рядом и попыталась предупредить своего хозяина лаем. Лахеса удивилась такому и, заинтересованная, показалась юноше. Охотник был очарован видом незнакомки. Юности мало нужно для любви. Так началось их знакомство. Мойра представилась Ланикой, дочерью пастуха. Немало дней они провели вместе, гуляя по лесу. Охотник делился с ней людскими знаниями, что казались Лахесе чем-то удивительным. В один из таких теплых осенних дней, когда жара уже постепенно отступала, и климат склонялся к более холодному все чаще, они оба отдыхали на лесной поляне, слушая приятные уху птичьи трели и безмятежно общались друг с другом.       - Зимним утром, когда иней или мороз, следы не пахнут, потому что иней втягивает теплые пары и держит, а мороз замораживает. Даже чуткая собака не может учуять следа, пока их не распустит солнце или наступивший день. Тогда и у собаки появляется чутье, и следы проявляются. Сильная роса разбивает и уничтожает след, как и продолжительный дождь. Южный ветер уничтожает след, а северный, наоборот, укрепляет. Летом следы слабые и неясные из-за нагретой земли. Осенью, напротив, следы чистые и стойкие. Если на старый снег падает новый и дует северный ветер, то след держится долгое время; если дует южный ветер и блестит солнце, следы держатся недолго. Когда идет сильный снег, следы очень быстро застилаются. Тогда ставят сеть и сходятся без собак по следу. Выследив логовище, зайца обставляют сетями и затем поднимают. Зимой заяц не так скор – устает от снега, который липнет к косматым частям его лап. - объяснял основы охоты на зайца юноша. Лахеса же внимательно слушала, затаив дыхание. Все время, что она следила за своим спутником, тот всегда был удачлив в охоте. Монетка, которую Мойра подкидывала в момент охоты, всегда оказывалась в пользу юноши, и тот возвращался с добычей. Но то мелкая живность, а если что позначительней?       - Вижу, в охоте на зайцев ты хорош, - похвалила его Лахеса, - но что насчет более крупной добычи?       - Например? - юноша усмехнулся. Мойра ненадолго задумалась, пытаясь придумать задачку посложнее.       - Например, оленя словишь?       - Оленя? - переспросил охотник, - от чего же нет. Уж я их в своей жизни переловил... - начал было хвалиться он.       - Конечно переловил, - ласково пропела девушка, подыгрывая ему, - вот только с другими охотниками. А сам сможешь? - ее медовые глаза искрились азартом. Юноша же, видимо, оскорбившись, не раздумывая бросил:       - Смочь то смогу, вот только зачем мне это?       - А я тебя за это поцелую! - Лахеса захихикала, увидев зардевшееся лицо собеседника.       - Будет тебе олень! - твердо ответил юноша, переборов нахлынувшее смущение.       Охота на взрослого оленя - дело непростое и рисковое. Куда как проще по весне ловить олениц с оленятами, те почти беззащитны. Сначала собак спускают на оленят, которые даже бежать не пытаются. В ужасе они лишь пригибаются к земле и кричат. Оленица же будет пытаться спасти малыша, в тот же момент напускают собак на нее, а добивают уже копьем. Но олень куда осмотрительней сильнее и опаснее.       Для начала юноша заготовил перепоны*, сплетенные из тисового дерева. Разложил их на лугах около тропинок, оврагов, на раздорожье, везде, где только ходят олени. Сверху набросал ветви чертополоха, поверх них - листья и землю, принесенную издалека, чтобы олень никоим образом не мог заметить ловушку. Тисовое дерево очень ядовито для всякого крупного скота, однако и олени его плохо переносят. Привязав свою свору немного поодаль, чтоб лай не спугнул добычу, юноша замер, выжидая оленя, что заглотит наживку. Ждать пришлось долго, однако, один еще только вступающий во взрослую жизнь олень заприметил лакомство. Осень - пора гона, и рога этого оленя, не такие уж и большие, но уже внушающие, указывали на то, что ему приходилось года три от роду. Периодически поднимая голову и озираясь по сторонам, олень медленно съел перепону и направился дальше. Яд тиса должен вскоре подействовать. Вернувшись к собакам, охотник спустил их с привязи и отправил в погоню. Ива резво вела стаю по следу, и вскоре олень был окружен гончими. Собаки исходились лаем и скалили клыки, но близко не подходили, однако не давали и покинуть окружения. Несмотря на отравление, юный олень пытался бороться за свою жизнь, брыкался копытами и бодался рогами. Одну из собак он чуть не успел нанизать на свои мощные рога, когда вовремя подоспевший охотник твердой рукой метнул копье.       Лахеса, наблюдавшая охоту с самого начала, подбросила монетку. Время застыло. Собаки замерли, но их лай еще некоторое время гулом отдавался в лесной чаще. Олень, что пытался проткнуть рогами одну из гончих, застыл на месте. Копье, пущенное охотником, повисло в воздухе. Покуда подкинутая монетка крутилась, даже ветер был покоен. И вот, наконец, идеально круглая золотая монета опустилась в раскрытую ладонь Мойры. Лахеса медленно опустила взгляд.       "Как всегда... Любимчик Тихе*." - подумала девушка, в тот момент, как время вновь продолжило свое течение. Копье попало точно в голову оленю, пробило череп, уходя в глубину. На раскрытой ладони мерцало изображение Кайроса*.       В тот же вечер юноша пригласил Мойру к себе в гости. Эллины - очень веселый и добродушный народ, всегда рад принять гостей, спеть, сплясать, послушать стихи. Лахесу встретили радушно, хоть она и была просто женщиной, явившейся без мужчин-родственников*. Обширный двор, располагающийся за домом, кишел людьми, готовящимися к пиршеству. Рабы сновали то тут, то там, расставляя мебель и посуду. Хозяин дома и хозяйка пили вино с родственниками и что-то бурно обсуждали. Зачем же охотник собрал всю свою семью сегодня?       - Вот твой олень. - с усмешкой указал на труп животного юноша, всем своим видом показывая, что он собой доволен.       - Что ж, ты действительно настолько же хорош, как говоришь. - улыбнулась Лахеса, однако выполнять свою часть уговора не спешила.       - Я выполнил задание, что насчет награды? - несколько нетерпеливо поинтересовался охотник. Мойра посмотрела в его чудесные зеленые глаза, ее лицо медленно приблизилось к его юному лику, лику идеального эллина. Сердце юноши бешено заколотилось от волнения, но Лахеса лишь кротко шепнула:       - После ужина.       Вечер прошел в веселье и гомоне. Эллины ели мясо с хлебом и запивали его разбавленным вином*. Охотник и Мойра постоянно переговаривались между собой, словно не замечая окружающего их шума. Запах свежего жаренного мяса распространялся по всей округе. Рабы спешно закалывали животных, тут же, во дворе, расчленяли их, возносили определенные части на алтарь Богам, остальное же жарили и подавали на стол. Странное предчувствие обуяло Лахесу в разгар вечера. Ее рука сама собой тянулась к монетке, но она не могла понять почему. Среди присутствующих она не видела тех, кто стоял перед каким-либо выбором. Девушка взволнованно смотрела на монетку, как вдруг охотник взял ее за руку и потянул за собой в круг к другим танцующим родственникам. Монетка выскользнула из руки, и Лахеса не успела ее поймать. С приглушенным звоном она упала и закатилась куда-то под стол. Мойра подумала было ринуться и поднять ее, но общая атмосфера веселья и вино слишком расслабили ее. Решив, что никуда-то монетка не денется, Лахеса предалась бурному веселью и пляскам.       Периодически люди возвращались к столу, к свежезажаренному мясу, вкушали его, а потом вновь возвращались к танцам. Через час, утомившись, все вновь опустились на стулья. Уже было далеко за полночь. Ныне семья вела мирные разговоры обо всем и ни о чем. Неожиданно разрешения высказаться попросил охотник. Он встал с места, держа в руке чашу. Что же хотел сказать в ту ночь юноша, так никому и не суждено было узнать. Неожиданно лицо его побледнело, чарка выпала из дрожащей руки, прекрасное вино разлилось по столу и впиталось в скатерть. Юноша согнулся по полам, и его вырвало. Все застыли в недоумении. Глава семейства подскочил с места, выкрикнув:       - ОТРАВИЛИ! - и то были его последние слова. С малым промежутком поплохело всем участникам застолья. Один за другим они валились под стол. Растерянная Лахеса опустилась вниз, села на землю и приподняла тело умирающего охотника. Тот задыхался, лицо его посинело.       - Как же так? Что случилось? - шептала Мойра, широко раскрыв глаза. Она не могла понять, как такое могло произойти. Еще мгновение назад тут были смех и радость, а теперь лишь трупы. Покрытый холодным потом, юноша уже не дышал. Лахеса опустила одну руку вниз, и тут же ее пальцы коснулись монеты. Спешно схватив золотой, девушка вгляделась в поверхность монетки в дрожащем свете жаровней. На ней красовалось обличье Мороса*.       - Не как всегда... - удивленно прошептала рыжеволосая. Она медленно перевела взгляд на хладеющее тело юноши. - Благословение Тихе оставило тебя, мой прекрасный друг. - с сожалением произнесла Мойра, напоследок поцеловав еще теплые губы охотника.       В доме начался кавардак, прибежали соседи, снова был шум и гомон. Только в этот раз со слезами и криком отчаяния. Покидая это место, Лахеса зареклась никогда больше не спускаться в мир земной. Напоследок ее внимание привлекла разделанная туша оленя, от которого остались только голова да копыта. А так же неподалеку лежала мертвая Ива. Как возглавлявшей удачную охоту, ей выдали часть трофейного оленя. Едва ли охотник или его родные не знали о том, что отравленную добычу не стоит есть. Скорее всего об этом не знали рабы, что готовили пищу для своих господ. А может и знали. Был ли во всем этом чей-то злой умысел? Быть может это просто рок судьбы? Наверняка уже никто не скажет. Одно лишь верно - Ἀνερρίφθω κύβος*.       Эта легенда весьма необычна. Она мне нравится, поскольку лишь в ней демонстрируется, как Мойра, та, что прядет жизни других, что решает судьбы, сама оказалась в центре событий, сама стала не просто наблюдателем и элементом выбора, а именно участником чьей-то судьбы. Как ее вздорное и странное желание привело к роковым событиям, которые она же сама и начертала, уронив в тот день монетку. Мне кажется, такие истории учат нас, что даже самый малый шаг или простая просьба могут привести к глобальным и, порой, ужасающим последствиям. Я искренне сочувствую Лахесе, хотя, пожалуй, Мойры самые могущественные создания нашего Мира, даже Боги не посмеют им перечить, столь огромной властью они обладают. По сравнению с ними, мы с сестрами лишь жалкие песчаные блохи, чье влияние на Мир почти неуловимо. Хотя, быть может, лишь я одна так незначительна. Но так было раньше. Теперь же, с появлением моего верного друга, жизнь обрела смысл. Еще ночью, отойдя от наваждения и обнаружив, что мой ночной гость покинул меня столь же неожиданно, как и посетил, я поспешила к сестрам. Сфено готовилась ко сну и расплетала волосы, Эвриала же, похоже, уже спала в своей комнате.       - Сфено! Ты не поверишь, что сейчас случилось! - восторг внутри меня рвался наружу. Кажется, мое поведение настолько удивило сестру, что с ее лица даже пропала тень сонливости.       - И чего ты так шумишь? - в голосе сестры слышалось раздражение, но я не придала этому значения.       - Это нужно видеть! Я просто так не смогу объяснить!       - Что видеть? - из-за соседней двери показалось заспанное лицо Эвриалы. Потирая кулачком правый глаз, она протяжно зевнула.       - Да вот Медуза что-то увидела и теперь пышет восторгом. - скептически хмыкнув, ответила Сфено, кажется, теряя интерес к обсуждению, и приступила к расчесыванию своих прекрасных длинных волос. - Кстати, лучше скажи мне, почему ты без повязки? - строгий тон сестры был словно ударом в солнечное сплетение. Я не могла найтись с ответом. Вся радость от встречи с Посейдоном начинала очень спешно улетучиваться.       - Эээй, все ворчишь... - покачав головой, вступилась за меня Эвриала, - Ну и оставайся здесь. А мне интересно! - показав язык отражению Сфено, сестра обратилась уже ко мне, - Пойдем, Медуза, покажи уж, что там у тебя.       На душе стало полегче. Выдохнув, я поспешила отвести сестру в библиотеку.       - Только не пугайся... - пыталась подготовить ее к предстоящему зрелищу я.       - Да что там такое? - нетерпеливо бросила Эвриала, прибавляя ходу.       - Я сама не очень понимаю, как буду это объяснять... - пробурчала себе под нос я. Сестра посмотрела на меня вопросительно, но вслух интересоваться не стала. Было видно, интрига ее начинает раздражать, Эври, кажется, уже хотела поскорее с этим закончить.       - Только, пожалуйста, не пугайся и не кричи! - нервничая, повторилась я, с силой толкая массивные двери библиотеки вперед.       Увидев меня, Пегас мотнул головой и стукнул передним копытом по полу, будто от нетерпения. Я, все еще опасаясь последствий внутри себя, медленно перевела взгляд на сестру, в ожидании реакции. Кажется, сначала Эвриала не поверила своим глазам, она переводила недоуменный взгляд с сияющего мягким светом белоснежного существа на меня и обратно.       - Тебе придется многое объяснить, Медуза. - раздался строгий голос Сфено за нашими спинами, мы с Эври одновременно вздрогнули от неожиданности.       - Невероятно... - прошептала Эвриала, наконец выйдя из оцепенения. - Это же настоящий Пегас! - радостно взвизгнув, сестрица молнией метнулась к моему другу. Конь недоумевающе смотрел на маленькую Богиню, старательно пытающуюся оседлать его.       - Сядь ты уже, пустая башка! - негодовала Эври.       - Не торопись, сестренка. Сначала нужно понять, откуда это создание взялось в нашем доме. Итак? - Сфено выжидающе смотрела на меня. Набрав побольше воздуха в грудь, я, запинаясь, постаралась рассказать все, что произошло в библиотеке не так давно. Конечно, о моментах, где ночной гость коснулся тайных мозолей моей души, я промолчала. Вряд ли сестер это заинтересует в любом случае. Однако, похоже, явлению Олимпийца они были не рады.       - Дар от Посейдона... Хммм... - задумчиво изрекла Сфено.       - Как бы отдачей не замучило! - вклинилась Эвриала.       - Это был лишь подарок, он ничего не попросил взамен! - попыталась встать на сторону Бога Морей и Океанов я.       - Ох, моя милая наивная младшая сестренка, - медовым голосом ответила Сфено - чтоб один из величайших Олимпийцев просто так расщедрился перед смертной... Как же ты еще юна и проста в своих суждениях...       - Верить в добропорядочность Посейдона все равно, что верить в супружескую верность Зевса. - поддержала сестру Эври и звонко рассмеялась. Сфено же продолжала смотреть на меня с кроткой улыбкой. Было в ее взгляде что-то такое, что заставляло меня считать себя какой-то убогой, болящей, словно мои взгляды были вздорными, и она пыталась мягко намекнуть мне на это. Получилось не мягко.       - И что теперь? - я понурила голову, боясь, что сестры потребуют вернуть Пегаса, отказаться от Дара. Мне так не хотелось отказываться от этого шанса, не хотелось вновь оставаться одной. В своей голове я уже воображала, как путешествую в другие части Эллады, а то и в иные уголки Мира, верхом на своем верном друге. Предвкушение невероятных перемен воодушевило меня, а теперь мои мечты вот-вот должны были разбиться вдребезги.       - Этот Пегас... - начала было Сфено, но я рискнула перебить ее.       - Я хочу оставить его. - тихо произнесла я себе под нос.       - Что, прости? - переспросила сестра, в ее голосе слышались нотки недовольства. Собравшись с силами, я подняла на нее взгляд и громко произнесла:       - Я оставлю его! Если Посейдону потребуется плата однажды, он спросит ее с меня, и вас это никак не заденет.       - Хорошо если так, сестренка. - стараясь держать лицо, ответила Сфено, но, кажется, она была в бешенстве от моей непокорности.       - Я тоже не против, пусть Пегас остается, он красивый и должен быть послушным. - решила разбавить наш диалог Эвриала. - Хочу кататься на Пегасе! - требовательно, словно маленький ребенок, пропищала она. И это, пожалуй, стало определяющим.       - Да делайте, что хотите. - недовольно хмыкнув, ответила Сфено и гордо удалилась.       - Спасибо, Эвриала... - я едва сдерживала слезы. Этот короткий разговор с сестрой полностью выбил меня из равновесия.       - Не обольщайся. - Эври пожала плечами, хитро улыбнувшись. - Это не ради тебя, глупая корова. Я и правда хочу на нем кататься. - сказав так, сестра рассмеялась и покинула библиотеку. Было очень обидно. В этот миг мне показалось, что Посейдон был куда как ближе мне и отнесся ко мне намного добрее, чем родные сестры. За что они так ненавидели меня?       Но ночь прошла, и боль от очередного оскорбления отступила. Явление Пегаса было столь спонтанным, но принесло с собой ветер перемен, что, подхватив меня, понес от всех моих печалей и тоски. Отныне каждый день я старалась улизнуть с острова и насладиться полетом. Мой друг был невероятно добрым, поистине чистая душа, в нем я нашла ту силу, ту поддержку, которой мне так не доставало все эти годы. С одиночеством наконец-то было покончено.

***

      - Что это значит?! - истеричный визг богини пронесся по белоснежной зале. Я лишь продолжил молча улыбаться и прихлебывать вино из золотой чарки. - Я так просто этого не оставлю! Помяни мое слово!       Угрозы. Пустые угрозы сыпались одна за одной в мой адрес. Это лишь веселило меня, можно подумать она и вправду способна мне как-то навредить. Просто вздорная девчонка. И от чего люди приписывают ей эпитет мудрой? Она же невозможная истеричка. Ввалилась в мои покои по утру, разогнала прекрасных Океанид, что развлекали меня своими песнями и танцами, и принялась стращать. Ох не зря братец не хотел ее рождения, но эта стервозная богинька все же вырвалась на свет, еще и предварительно расколола дурную голову Зевса. Мой брат часто был неосмотрителен в своих связях, и наплодил столько откровенно раздражающих детишек, что порой хотелось утопить их всех в мировом океане. Но пока эти назойливые олимпята не лезли ко мне, я в принципе не трогал их. Однако Афине, похоже, во все нужно было сунуть свой длинный нос. Как же. Что-то без ее досмотра произошло!       Длинные русые волосы были заплетены в тугую косу. Шлем с головы она, похоже, вообще никогда не снимала. Огромные серые глаза чаще смотрели на окружающих с презрением. И все же я не мог понять, почему ее считают мудрой. Обычно, как раз за большие глаза, ее сравнивают с совой. От чего-то людям кажется, что совы мудры, раз у них большая голова, вот только мозг у этих птиц совсем невелик. Но глаза да, как и голова, большие. В принципе, в таком контексте и я бы звал Афину главкопис*.       - Ты меня вообще слушаешь?! - похоже наконец заметив мое равнодушие, возмутилась богиня.       - Не особо. - честно ответил я, чем еще больше разозлил несчастную.       - Я СКАЖУ ОТЦУ! - опять перешла на истеричный визг "мудрая".       - Скажи. - пожав плечами, я вновь пригубил вино. Чего добивалась Афина, мне все еще было не ясно.       - До чего же ты жалок, старик! - презренно кинула она, скривив недовольную гримасу. Слова ее меня не задевали, но терпение все же подвергалось испытанию. - Ты позоришь Олимпийцев такими действиями! Как смеешь ты разбрасываться подобными дарами?!       Смею я? Ох, что ж она мнит о себе?       - Мое творение - могу распорядиться им как хочу того сам. - спокойно ответил я.       - ОНА СМЕРТНАЯ!       - И при этом невероятно красивая. - я решил сделать упор на внешность Медузы намеренно, не желая сообщать о реальных причинах своего интереса к ней. - Красивее даже тебя, Афина.       Я усмехнулся, глядя на то, как богиня задыхается от возмущения. Белоснежное лицо ее побагровело.       - Как смеешь ты такое говорить! - злобно прошипела Афина, в глазах ее пылали ярость и ненависть. - Как смеешь сравнивать меня и жалкую смертную! Все вы мужики, что боги, что люди, слабы пред зовом плоти! Унижаетесь перед каждой смазливой мордашкой, что только заставит либидо взыграть, не думаете о том, что порочите такими действиями образ всего пантеона!       Поначалу я относился к ней с неким пренебрежением: поорет и успокоится. Но теперь она все же вывела меня из себя своими словами.       - Придержи свой длинный язык, целее будешь. - строго отозвался я. - Ты, похоже, совсем забыла, с кем разговариваешь. Я не Зевс, я с восторгом взирать на твои потуги строить из себя воинственную деву не буду. Вы, мелкие божки, рожденные по воле случая, но мнящие о себе так много, будто целый Мир создали, совсем забыли свое место. Вы лишь потомки, пожинающие блага, возникшие от Воли первых Богов, мы с братьями регулируем работу этого Мира, как и иные Боги Старшего порядка. Вы же, отроки, всего лишь следствие плодовитости своих отцов. Похоже, ваши игры со смертными зашли слишком далеко и уже вскружили пустые головы, раз смеешь ты в таком тоне со мной говорить. Я был в Мире, я воевал здесь и формировал Его со всеми еще тогда, когда о тебе даже помысла не было. Ты можешь визжать и брюзжать здесь сколько угодно, однако никакой действительной власти у тебя нет. Особенно надо мной. А теперь беги поплачься папочке. Богиня войны, чтоб тебя. - я посмотрел прямо ей в глаза. Когда я становился серьезным, никто не мог выдержать тяжести моего взгляда. Вот и сейчас пристыженная и униженная, Афина что-то буркнула о том, что я еще пожалею, и стрелой вылетела из покоев.       Отпрыски Богов очень редко когда походили на своих знаменитых родителей, чаще всего, избалованные людской покорностью, они начинали злоупотреблять своим положением, от чего в моих глазах становились лишь еще более ничтожными. И среди всех детей Богов самыми невыносимыми, пожалуй, были дети Зевса. А брат их наплодил ужас как много.