Лучшая Божественная Партия

      Минуло семь дней с Обряда Омовения. Боле не слышались возмущения и воззвания к Гильгамешу. Похоже, народ наконец осознал всю власть нашего Царя над их жизнями, и боялся лишний раз гневить его. Уж если люди начали так относиться к нему, так бояться мощи его, значит, в понимании своем, образ его начали приравнивать к образу Бога. Господство Гильгамеша продолжало стремиться и распространяться, но путь, по которому оно стремилось в высь, не казался мне верным. Я лишь жалкая смертная, не способная оценить величия его намерений, но ощущение, что наш юный Энси мог достичь такого же могущества, при этом оставаясь любимцем народа, не покидало меня. В какой-то момент жизни наш прекрасный Царь словно начал отрицать все человеческое, что было присуще ему раньше. Он брал девиц, не Жриц, а юных незамужних девушек, но наслаждался ими не более одной ночи, нарушая основной Закон Жизни. Брак создали Боги не просто так. Вступая в Брак, мужчина и женщина обязаны приумножить имеющееся. Земли ли, скот ли, число ли людей в Мире. Брак существует, чтоб усиливать род людской. Даже Священный Брак, в который входят Энси и Богиня, несёт в себе цель приумножить плодородность почв, обогатить водоемы рыбой, увеличить приплод скота, усилить любовь мужа к жене. Гильгамеш же нарушал основную заповедь мироздания, входя в спальню с женщиной, но не делая ее женой, не даря ей сына. Посему, не удивительно, когда прочие Энси, да и остальные состоятельные люди, поняли, что Царь на их дочках жениться не намерен, он просто порочит их и даже имён не запоминает, все они поспешили выдать своих прекрасных дочерей замуж, чтоб Гильгамеш не мог потребовать призвать их в свою опочивальню. Юные и глупые девушки, они наивно верили сладким речам нашего правителя. Уверенные в своей красоте и обольстительности, они ни на миг не могли усомниться, что он выберет их, что непременно женится. Но Гильгамеш как был без жены, так и остался. И никто не мог заставить его выбрать супругу.       Он явился ко мне ночью неожиданно взволнованный. Твердой поступью он прошел в Храм и потребовал ночи с Богиней. Царь обычно спал с Верховной Жрицей лишь в дни надлежащих ритуалов, но у Гильгамеша не было супруги, так что он, как и любой неженатый человек, мог потребовать встречи со Жрицей, но только я могла возлечь с Царем.       Он молча пересёк комнату и сел на ложе. Я, не смея ничего говорить, села подле него на пол. Сняв сандалии со ступней его, я погрузила ноги Царя в теплую воду, набранную в чашу, и принялась бережно омывать их. В конце дня супруге положено мыть ноги мужа, но у Гильгамеша не было жены, этой ночью его супругой была я.       - Оставь это! - с едва скрываемой злостью в голосе, велел он. Я послушно отступила. Поставив ноги на пол, даже не промокнув их льняной тканью, Гильгамеш с силой пнул несчастную чашу. Та проехала по каменной кладке, по пути расплескивая воду. Вздохнув, я потупила взор, не смея смотреть на разгневанного супруга.       - Хватит, молю, Шамхат, хватит следования обрядам! Я тебе не муж, ты не Иштар. - вдарив кулаком по постели, почти срываясь на крик, велел мой правитель.       - Зачем же вы пришли сюда, мой Царь, если не за любовью Божьей? - осторожно поинтересовалась я, все ещё не смея посмотреть в его сторону.       Повисло молчание. Чем-то терзался в сердце своем Царь, но сказать о сем мне не хотел. Возможно, пытаясь отодвинуть ответ свой, он решил обратить внимание на меня.       - Почему ты смотришь в пол? Боишься мой гнев приумножить, глядя в глаза? Не бойся, я не зол. Точнее, не так зол, чтоб причинить вред тебе или кому-то ещё... - я посмотрела на него, судя по лику, правитель мой сомневался. Как когда-то давно, когда решал судьбу славного Урука, когда не знал, как ответить Лугалю Киша. С той поры я больше не видела Царя с подобным выражением лица. Должно быть произошло что-то серьезное.       - С ума сойти. - Гильгамеш засмеялся, но не было в смехе том веселья, скорее скорбь, горькая скорбь - Годами править ради того, чтобы в итоге ходить советоваться к храмовой шлюхе! К чему я пришел, завоевав Междуречье, чего я достиг... Превзошел отца, превзошел предков. Стал первым Царем. И вот я здесь, как простой человек, что ищет разнообразие жизни в удовлетворении своих низменных желаний. Спать с Жрицей вне обряда. Это не достойно меня! - смех давно прекратился, но злая усмешка не покидала его губ. Слова Царя ранили мое сердце, но я продолжала молчать.       - Сколько мужей у тебя было, пока ты не стала Верховной Жрицей? Держу пари, весь Урук побывал в твоём лоне и не единожды. А теперь, вот, я пришел. Подбирать остатки... И это подают Царю, напоминая, что любовница моя нынче не просто блудница, чья суть в удовлетворении мужчин, а некая Богиня, что непременно достойно меня. Смех да и только.       - Вы пришли, чтоб оскорбить меня? Что ж, прошу простить за путь, что предоставили мне Боги. Прошу простить, что я не родилась, как дочь Лугаля или Богини, что не встала во главе войска, что не объединила Шумер. Прошу прощения, что исправно выполняю долг свои и следую Мэ, что сама Иштар принесла в Урук и вручила первым правителям, где говорилось, что быть жрицей в Эане и служить мужам Урука - честь, что нести любовь Божью людям - благо... - закончить я не успела. Резко схватив меня за шею, Гильгамеш потянул меня вверх, заставляя подняться с пола, и, приблизив к своему лицу, весьма четко, хоть и негромко, произнес:       - Смеешь остроумничать, Жрица? Ты всего лишь женщина, конечно у тебя нет никаких заслуг. И виноваты в этом не Боги. - сказав так, он отпустил меня, и я с усердием принялась ловить воздух ртом.       - В чем... в чем я повинна... пред вами? - наконец отдышавшись, рискнула поинтересоваться я. Гильгамеш был мрачнее тучи.       - Ты? Ни в чем. Хотя... возможно в том, что только ты одна не смотрела на меня, как на врага на площади. Почему, Шамхат? Объясни мне, как глупая, слабая женщина может продолжать верить мне. Но воины, что прошли со мной длинный путь из осад и войн, нынче способны лишь проклинать и ненавидеть! Я не ищу их любви или признания... Но просто. Ответь. И нет, ответа про любовь ко мне я не приму. Не может ослепление моим великолепием так затуманить разум.       Я видела терзание его, но почему-то понимала, что не об этом он пришел поговорить. Да, этот вопрос тоже интересовал его, но не настолько. Он годы жил спокойно, не обращая внимания на мольбы и ненависть людей. Не думаю, что лишь один обряд мог так его переменить. Скорее вопрос, с которым он явился, был по-настоящему важен, и сейчас Гильгамеш проверял, мог ли быть настолько откровенным со мной, чтоб поделиться тревогами своей Души.       - Мой Царь, все просто. Я также, как и все, нахожу деяния ваши губительными, страшусь мощи вашей, преклоняюсь пред вашим величием. - в его взгляде появилось презрение, но я продолжила.       - Но при этом я, в отличии ото всех, помню кем вы были, когда восходили на трон. Помню, как вселяли веру в людей, как поднимали город против Агги. Помню, как помогали людям, делились с ними советами своей матери. Помню, как блюли Мэ, как каждый житель Урука гордился тем, что у нас такой Энси. Как чередой битв вы завоевали признание всех Лугалей, как объединили земли. Я помню, мой Царь, как Старейшины предлагали вам сдаться, отступить. Тогда это казалось верным выходом, учитывая ваши юность и неопытность, учитывая, что Энси Киша был знатнее и сильнее вас. Но вы приняли решение, которое многие сочли бы безумным, назвали бы неверным. И вы всем доказали, как принимая непростые и иногда неудобные решения, можно обернуть дело себе на пользу. Вы не убили Аггу, хотя тот оскорбил и вас, и вашего отца, Достопочтенного Лугальбанду. Вы не разрушили город его, не увели женщин и детей в рабство, хотя при вашем проигрыше, едва ли Агга бы хоть кого-то пощадил. Вы заручились поддержкой Лугаля самого сильного войска Междуречья и использовали его, чтоб захватить Ниппур и укрепить свою власть. Вы всю жизнь, что я вас знаю, поступаете не так, как прочие Энси, и потому вы уже не Энси и даже не Лугаль, вы - Царь. И пока я вижу, что вы хоть и не с большим желанием, но все же соблюдаете Мэ, я продолжаю верить, что вы ведёте нас в светлое будущее по пути, который мы просто пока не можем понять.       На моих глазах лик правителя менялся. Гневный сначала, он источал презрение после, а затем удивление застыло на нем.       - Так зачем вы явились на самом деле, мой Царь? - я вновь опустилась на пол и села у его ног, глядя снизу вверх.       - Шамхат... я... - кажется, что слова застревали в его горле, он не мог произнести то, что намеревался, или же не мог определиться в своих намерениях.       - Да..? - я взволнованно смотрела на него, пытаясь понять, смущен ли он моими словами или просто все ещё не может решиться сказать.       - Я видел сон. - шумно вздохнув, наконец произнес он. Начало было положено. - Этот сон уже являлся мне раньше. Ещё до смерти отца.       - Что было в том сне, мой Царь? - похоже рассказ был о чем-то сокровенном, и давался ему нелегко.       - Сон был необычным. Стоял я в поле бескрайнем, над головой в вышине мерцали звезды. Тишина и покой. Но вдруг с небес на меня начал падать камень. Я еле успел отскочить от него. Подошел поближе, чтоб рассмотреть - большой и чудной. Я попробовал поднять его, но не вышло, сдвинуть - не поддался. И вот я уже стою посреди города в окружении стен Урука. Весь народ на площади собрался, облепил этот камень. Поклонялись они ему и возносили его, ниц пали, ноги ему целовали. И в сердце моем словно какая-то привязанность к нему появилась, он мне будто родным стал. Во сне я отнес его к матери своей, и та сделала его равным мне. - Гильгамеш замолк, будто припоминая какую-то деталь - Этот сон, - продолжил он - однажды я рассказал о нем матери, она истолковала его. Сказала, что явится человек, помощник и спаситель. Станет он другом мне верным и вовек меня не покинет. Времени много прошло, но никто так и не явился. А сегодня снова приснился этот сон. И что ждать теперь, я не знаю.       Он откинулся на кровать и закрыл глаза, тяжело вздохнув. Я же поднялась с пола и села на край ложа. Откровение Гильгамеша меня озадачило, я не особо понимала, что должна сказать. Но, по всей видимости, это видение и впрямь терзало его, раз он смог пересилить себя и открыться кому-то вроде меня.       - Я думаю... - негромко начала я - это хороший знак. Боги по достоинству оценили ваш поступок и проведенный Обряд. За следование Мэ, они решили вас вознаградить. И в дар вам, мой Царь, посулили помощника и друга, который смог бы указать народу на верность ваших воззрений.       - Возможно... ты права... - задумчиво ответил он, не открывая глаз. Заложив руки за голову, Гильгамеш продолжил:       - Что ж... если Боги решили так, пускай явится друг, и если он и правда будет полезен мне, то я тоже стану его другом.       Сказав так, он поднялся и направился к выходу. У двери правитель мой остановился и обернулся ко мне.       - Не покидай Урук, Шамхат. Ты нужна мне здесь. Если явится все же этот человек, ещё проверить надо, достоин ли он будет моей дружбы. А ты пока единственная, кто хотя бы не сомневается в моих решениях. Ты нужна мне здесь. - тоном, не терпящим возражений, сказал Царь напоследок и покинул меня.       Теперь уже я откинулась на ложе. Взгляд мой устремился в потолок. Странно мне было от этого визита Царя, странно от его доверия. В каком же, наверное, он отчаянии, раз пришел сегодня ко мне с такими вопросами. Возможно, той самой не ясной для всех нас причиной перемен в характере Гильгамеша было всеобъемлющее одиночество, снедающее его день ото дня?