Богомол

      Десятки новорожденных пустых, воя и рыча, сражались друг с другом, подгоняемые безумным голодом и инстинктом, обещавшим избавление от боли и пустоты в обмен на кровь и души. Клочья плоти и кровь были повсюду. Кровавая бойня постепенно затихала, оставляя в живых самых стойких и сильных пустых, способных выждать перед атакой и не пытаться сожрать противника едва прикоснувшись к нему. Самые пылкие и неосторожные валялись у ног своих убийц грудами плоти, постепенно начинавшей распадаться. Даже самые могучие из бойцов уже вымотались и потому негласно заключили мир, принявшись поедать добычу, пока она не растворилась окончательно.       Победители были поглощены трапезой и тихое появление в Великой Пустыне нового собрата заметила лишь пара поедаемых недобитков. Каждый пустой по своему страшен и зловещ, но новичок являл собой зрелище, способное внушить истинный ужас — огромный пятиметровый богомол, похожий на обглоданный красными муравьями скелет с головой, выглядевшей так, будто кто-то содрал с нее внешний панцирь, разыскивая под ним подобие черепа. Выпученные жёлтые шары глаз, лишённых зрачков, уставились сверху вниз на питавшихся собратьев, а жвала шире человеческой головы методично открывались и закрывались, издавая зловещие тихие щелчки. Едва увидев добычу, он завыл и кинулся в атаку, терзаемый гневом и голодом, утоление которого было самой желанной его мечтой.       Пустой, похожий на четвероногого синего кита даже не заметил как его маску рассек надвое быстрый удар серпа, костяная горилла почти успела отскочить от жестокого врага, чтобы через миг завыть от боли, зажимая культю, оставшуюся от передней лапы, пока богомол устремился к оставшимся противникам, воя от жажды крови и размахивая лапами. Чудом увернувшись от стремительного броска огромной змеи, богомол был откинут могучим ударом быка, буквально протащившего противника на своих рогах несколько метров, а потом потоптавшегося по своей жертве.       Шипя от боли богомол перевернулся на спину и в последний миг поднял свои лапы, на которые как на колья насадился огромный тигр. Пытаясь стряхнуть его, богомол не заметил как на него сзади запрыгнула однорукая горилла. Сев на него словно всадник на коня, обезьяна крепко обхватила торс врага задними лапами, а передней начала молотить по нему изо всех сил.       Истошно заорав, богомол, чувствующий что его панцирь начал трескаться, умудрился изогнуться и под немыслимым углом вонзить лапу в грудь гориллы, сразу же ее сломавшей. И снова попасть под удар змеи. На сей раз она не промахнулась, лишь в последний миг богомол поставил перед ней умирающую обезьяну, жертвуя лапой и уходя в сторону. Даже пришедшийся по касательной удар был страшен, но через миг пропитанные кровью барханы услышали оглушительный грохот столкновения змеи и быка. Гориллу, попавшую между ними размололо в пыль, а змея завизжала от боли, дергаясь во все стороны и теряя реацу, которая вперемешку с кровью обильно сочилась из огромной трещины в ее маске, заливая глаза и внушая страх, переходящий в животный ужас.       Пока бык приходил в себя после столкновения, богомол подскочил вверх, и выставив серповидные лапы обрушился на врага, разрывая его на куски яростными беспорядочными ударами серповидных лап. Обильно орошая холодный сухой песок своей кровью бык что-то промычал и упал, оставив новичку убийство полумертвой змеи и пир, созданный его первой, но недолгой победой...

***

      Это был обычный обход своих охотничьих угодий богомолом, неспешно перебиравшим лапами по песку. Холодный жесткий песок почти сразу поглощал небольшие следы насекомого, а мертвая белая луна безразлично наблюдала за царством крови и вечной ночи. Добычи не предвиделось, сильных врагов тоже. Пожалуй, богомол начал скучать на своем насиженном месте, пусть он и не знал такого слова. Походя зарубив пару свежерожденных тараканов, богомол собирался возвращаться назад, но неожиданно ощутил на своей территории могучего чужака, реацу которого превосходила духовную силу богомола в десятки раз. Барханы задрожали неподалеку от него земля треснула. Немного, потом еще. Ужасающий вой, доносившийся из-под земли вперемешку с мощной и плотной духовной энергией буквально парализовал богомола, наблюдавшего как снизу появляется гигантская фигура в балахоне и костяной маске. Посмотрев на богомола, гигант открыл пасть и со свистом горного ветра и треском лесного пожара начал собирать реацу возле рта. Переборовший оторопь и охваченный паникой богомол немедленно бросился бежать, чего не делал уже очень давно, считая себя могучим повелителем пустыни. С оглушительным гулом гигант выстрелил в убегающего пустого серо, мгновенно накрыв свою цель взрывом разметавшим реацу и песок. Полагая, что его цель уничтожена, великан окончательно выбрался из леса меносов и неторопливо побрел дальше.       Оглушенный и раненый богомол судорожно пытался выкопаться из-под песка, чувствуя что ему срочно нужна пища чтобы исцелиться. Удар меноса, пусть и не попавший в него, сильно ранил богомола взрывной волной — панцирь, верно защищавший своего хозяина в десятках битв пошел трещинами, несколько небольших кусочков брони обратились в прах, открыв доступ к обожженным внутренностям, одну лапу начисто оторвало, от другой осталась жалкая культя, а еще две были сломаны и только мешались. Даже выкопавшись из песка, богомол оставался в печальном положении — его примитивный разум понимал, что в таком состоянии он никогда не станет охотником, только жертвой.       Гнев и отчаяние охватили пустого, чье процветание походя разрушил более могучий хищник, даже не обративший на богомола внимания. Он ненавидел гиллиана за это. Да, гиллиана. Теперь он знал своего врага. И ненавидел его за то пренебрежение, с которым тот бил. Словно от мухи отмахнулся. И теперь богомола может убить самый ничтожный новорожденный. Отчаяние и злоба наполнили богомола, тихо прощелкавшего жвалами что-то злобное и непонятное даже ему самому. Осознав, что он все равно покойник, богомол решил умереть, глядя смерти в глаза и отомстив тому, кто обрек его на эту участь. Вернув равновесие и оглядевшись, богомол побежал следом за своим первым врагом, дабы убить, или хотя бы отомстить ему за свою боль...       Гиллиан неспешно шел по великой пустыне, не видя никаких целей и ни о чем не думая. Совершенно случайно он сумел найти давно забытый всеми проход из леса меносов наверх и пройти по нему. Никаких мыслей, никаких чувств. Стоило ли удивляться, что он не заметил, как по его плащу с маниакальным упорством карабкался раненый низший пустой, незамутненная злоба в глазах которого соседствовала с примитивным разумом, делавшим ее только опаснее. Он лез осторожно, стараясь не издавать ни звука и не выдать себя раньше времени.       — Маска. У всех нас это самое уязвимое место. И надо будет закрепиться — он не будет спокойно стоять и ждать пока я его сожру, — думал богомол, продолжая карабкаться по плащу гиллиана. Наконец, он вцепился в балахон заподозрившего неладное гиллиана, и через миг острые жвала сомкнулись на маске меноса, начавшего выть и дергаться в попытках стряхнуть с себя надоедливого врага. Его короткие руки несколько раз проносились рядом с богомолом, каждый раз вжимавшимся в плащ и продолжавшим упорно грызть маску, которая ему казалась крепче любых камней. Несколько попыток спустя, гиллиан сумел стряхнуть с себя пустого, на миг потерявшего бдительность и сумевшего отколоть крошечный кусочек маски гиллиана, немедленно им съеденный. Уже летя к земле богомол чувствовал, что его силы начинают восстанавливаться и что отчаяние и ярость в нем уступают место азарту и инстинкту охотника, нащупавшего путь к победе над своей добычей. Он будет повторять это снова и снова, пока его враг не падет замертво!       Вскоре богомолу надоели его бесконтрольные полеты и приземления и он рискнул забраться внутрь маски гиллиана. Он не прогадал — изнутри она куда легче поддавалась разрушению и он увлеченно кромсал своего врага, одновременно чувствуя, как его раны исцеляются, а удары становятся все сильнее. Внутри гиллиана почти не за что было цепляться, что доставляло немалые проблемы при его трепыханиях, бросавших богомола из стороны в сторону, один раз он почти вылетел из пустой глазницы, но маска... Огромная питательная маска гиллиана с каждым ударом слабела и насыщала богомола, пока, наконец, не была пробита насквозь и менос с огромным грохотом не рухнул на землю.       Богомол пришел в себя с огромной головной болью и нечетким взглядом — он сильно ударился об голову гиллиана, когда тот упал. Немного поглощенной реацу поверженного врага помогло пустому прийти в себя, а сенсорика четко указала, что к трупу огромного меноса готова сбежаться вся округа, в том числе и твари, намного превосходившие богомола в силе. Подняв лапы он приготовился было сражаться, но неожиданно для себя подумал: он только что пережил жесточайший бой, в котором чуть не погиб. И вот, теперь грядет новый, со множеством неизвестных противников. Стоит ли столь сильно рисковать ради одного гиллиана? Ведь там, откуда он пришел, наверняка еще много его собратьев. Нет, он еще успеет отъесться, а сейчас надо уходить. Как минимум чтобы увидеть, кто сюда спешит. Быстро отрубив кусок длинного конусообразного носа от маски гиллиана, богомол схватил его и побежал вдаль, где силы его "гостей ощущалась слабее". Вскоре богомол убедился, что был прав, неспешно поедая попкорн плоть меноса и наблюдая за неистовой дракой двух десятков низших пустых, про себя отмечая силы и слабости наиболее вероятных кандидатов в чемпионы и гарнир к его сегодняшнему обеду. —Ха! Столько силы было у гиллиана, но его убил я! Тот, кто слабее него во много раз! Вся твоя сила ничто, если ты не знаешь ее и не умеешь использовать! — впервые в жизни заговорил богомол, хотя голос его больше походил на скрип не смазанных дверных петель.