Богомол

Япония, залив Данноура. 25 апреля 1185 года, вечер.       Одна стрела, вторая, третья! Ни мгновения зря! Будь прокляты эти Минамото и их нечестивая удача! Мы не успели победить до прилива! Теперь наши лодки неуправляемы, а прилив несет Минамото к нам и поможет одолеть нас числом! - думал тощий высокий самурай, стреляя из огромного белого лука в солдат в синих доспехах, неспешно приближавшихся к нему на такой же лодке и обстреливавших его.       Вот пал Синдзи. Такой же служивый самурай, стрела пробила ему шею - на хороший шлем не хватило денег. Рядом с ним лежит Акио, сраженный шальной стрелой несколько часов назад. Увы, на хорошие доспехи таким самураям как они не скопить и за всю жизнь. У них была лишь их отвага, но и ее не всегда хватает. Еще стрела! Ещё! Плевать что еще три таких же стрелы торчат из него самого!       Во имя своего господина он сразит столько врагов, что Минамото сбегут от них в ужасе и плевать сколько их будет! Проклятый Тагути! Он заплатит за это! Тысячу лет потомки будут помнить его предательство! Как он посмел предать дом Тайра?!       Последняя стрела. Осталось только ждать абордажа. Он предпочитал сражаться на твердой земле, чувствуя себя менее уверенным на палубе лодки в открытом море, но воля господина, в данном случае Тайра-но Мунэмори, несомненно важнее желаний и проблем обычного самурая. Как хорошо, что длинные волосы стянуты в пучок на затылке и не загораживают обзор. Хотя шлем носить немного неудобно. Плевать! Губы изогнулись в хищной ухмылке, а товарищи молча кивнули, обнажая мечи. Минамото прекратили стрелять.       Все происходило достойно - едва корабли поравнялись, как самураи Минамото перешли в абордаж. Самураи даже успели представиться, прежде чем кинулись в бой. Никаких лишних мыслей, только ты и противник. Идеальные движения без капли страха, только качество ударов и парирований. Никаких жестких блоков, никакого клинча. Воины дома Тайра не подведут своего господина. Не подведут императора. Ловко отклонить вражеский меч, и сразу перевести это движение в удар. Из горла противника хлещет кровь. Откинуть его и помочь своим. Их осталось двое против двоих. Ни мгновения слабости. Безупречный натиск, идеальное спокойствие духа в глазах и яростное пламя в ударах. Дом Тайра еще может победить! Надо просто продолжать сражаться. Если это сделает каждый, у них есть шанс.       Он один против двоих. Израненный и обессилевший. Он почти мертвец. Он не переживет этой битвы. Не вернется домой. Его род будет прерван. Он знает это. В последнем рывке разрубить голову одному, и насадившись на меч второго столкнуть его в море. Он выпустил меч, когда падал. Все убиты. Все друзья, все слуги. И все враги. Достойная смерть. Может быть, Тайра еще могут победить?       Устало упав на колени на палубе, красной от крови как сам камон Тайра он смотрел на битву. Предательство Тагути Сигэёси сыграло свою роль - Минамото побеждали. Они все атаковали один единственный неприметный корабль, на котором... Аматерасу, только не это! На этом суденышке был спрятан сам император, малолетний Антоку и там же находились Тайра-но Мунэмори и Томомори-сама! Самурай узнал богатые одежды Сына Неба и своих господ сквозь розовую пелену, затянувшую его меркнущий взгляд. Во имя всех богов, пусть они спасутся! Что?! Нет! Нет! Эта безмозглая Ниидоно, бабка императора решила утопиться вместе с внуком! Безумная баба! Аматерасу, останови ее! нет. Поздно. Они прыгнули в море. И с ними утопился Томомори-сама. А Мунэмори-сама схвачен. Битва проиграна. Война проиграна. Все было зря. Все сражения, все страдания, все смерти и отвага. Все зря. Переродись навозным жуком, Сигэёси.       В последний миг своей жизни отчаявшийся самурай увидел наконечник копья какого-то асигару, торчавший из его левой глазницы.       Ударил в спину, трус. - подумал воин и его труп упал в море. Еще один из многих сотен, что пали сегодня. Несколько дней спустя       - Я жив? Невозможно! - Удивлялся самурай. - Судорожным движением руки он попытался прикоснуться к своему левому глазу, однако встретил лишь пустоту и ощутил боль в груди. Посмотрев вниз он увидел странную цепь, висевшую из его груди, сильно болевшей в месте контакта. А через миг он увидел среди множества всплывших тел свое собственное. И закричал.