Те, кто не могут спать спокойно

После мимолетной встречи с Усаги-саном мне почему-то очень захотелось напиться… Усаги-сан, конечно, не одобряет алкоголь…Да какая теперь-то разница?! Я больше не живу с ним и могу делать все, что захочу! Нет, все равно не могу – Такахиро расстроится. Мне бы очень не хотелось расстраивать брата, но мне так плохо, что меня по частям рвет… — Мисаки, не хочешь в бар зайти по дороге к станции? Тебе ведь теперь надо на метро домой ехать. — А… Сенпай, я даже и не знаю… — Да ладно, сейчас выпьешь, расслабишься! Не переживай ты так! Я угощаю! – сенпай хлопнул меня по плечу, и я подумал, что не все так страшно. ***Автор*** Суми Кейичи никогда не думал, что пиво так сильно влияет на людей. Студент третьего курса экономического факультета университета Мицухаши уже второй час выслушивал то, что в пьяном угаре говорил Мисаки. Информация о Божественном Усами Акихико просто лилась рекой из уст мальчика. А то, что мальчик стал похож на переваренную вермишель, это всего лишь последствия чрезмерного употребления алкоголя. — … Представляешь, а?! А эта гадина в собственном соку, Айкава, и говорит ему: «Усами-сенсей, вы стали хуже писать!», да я взбесился просто! – Мисаки, чтобы не быть голословным, поднял кружку и с грохотом ударил ею об стойку. Суми с трудом подавил смешок. – А тут на днях Усаги-сан и говорит: «Давай-ка ты, Мисаки, иди жить к Такахиро!» — А это кто? – Суми делал вид, что внимательно слушает разговор, но в самом деле он уже продумывал, как можно было бы подобраться к Акихико поближе. — Брательник мой! Ты что – не слушал?! — Почему, слушал. Ты раньше не говорил мне про него. Так что там с Такахиро? — А, ну вот. Он и говорит: «Иди-ка ты, мальчик, к братику своему жить, а то я устал от тебя», а я там почти расплакался, понимаешь ли, а ему и пофигу! Короче, я так понял: он меня не любит, вот, — Мисаки, икнув, лег на барную стойку. – Вот такие пироги… Ох, сенпай, загнусь я без него – спинным мозгом чувствую. — Говоришь, не любит? – лицо Суми растянулось в хитрой улыбке – в его мозгу, видимо, назревал очередной план по соблазнению Усами. — Ага. И ты представляешь, — Мисаки схватил собеседника за воротник, чем немало его удивил, – говорит ведь, лжец, что любит меня, сволочь! – мальчик завалился обратно на стойку. – А еще я его рубашку случайно нашел в своих вещах… Как думаешь, что с ней делать? — Не думай о нем, а рубашку убери подальше или попроси кого-нибудь убрать ее, чтобы ты не знал, где она находится. А еще лучше – выброси. Он тебя не стоит, уж поверь… — Суми подпер рукой щеку, поправив очки. А затем, взболтнув пиво, залпом осушил кружку. – А еще лучше, если ты сменишь университет. Говоришь, здесь работает друг Усами-сенсея? — Угу… Только я учиться все равно буду в Мицухаши, сюда мой брат хотел поступить, но ему пришлось бросить учебу. Блин, когда вспоминаю, всегда слезы наворачиваются, — Мисаки многозначительно фыркнул, утерев проступившие слезы. – Эх, мамочка и папочка на небесах, посмотрите, до чего докатился ваш сын! Ладно, я пойду! Бывай, сенпай! – пошатываясь, Мисаки встал из-за стойки, но тут же упал. – Бли-и-ин… — Ох, дружочек, тут, кажется, есть ряд препятствий. Во-первых, метро уже закрыто, а во-вторых, ты не доберешься до дома. Давай я тебя провожу? — Не-не-не, Суми-сенпай, не стоит! Не надо мне бы было столько пива выпивать, — отчаянно борясь со своим непослушным языком, проговорил Мисаки. – Такахиро расстроится, если меня таким увидит… — Мисаки, они наверняка уже спят, время за полночь. — Ой, правда, что ль? – Мисаки оперся на плечо Кейичи, после чего, икнув, принял решение. – Я тогда тоже спать. Спокойной ночи, сенпай! – Мисаки, растянувшись на полу, моментально уснул. «Ох, сколько же мучений с этим глупышом. Но они стоят этого – Усами-сенсей, думаю, скоро будет моим, не так ли, Мисаки?» — потрепав спящего мальчика за щечку, подумал Суми. Взяв мальчика подобно мешку с рисом, юноша понес его в сторону своего дома. Он был явно счастлив, хотя по его лицу этого не было видно. Суми скрылся в темноте переулков ночного Токио, который только начинал свои приготовления ко сну. — Ммм… Усаги-сан… Пожалуйста… еще… — стонал Мисаки, ворочаясь и переворачиваясь на футоне. – Ах! Я больше не могу! Не могу! Суми, стоявший все это время на пороге комнаты, лишь покачивал головой. «Этот малец не даст мне нормально поспать. Интересно, долго это еще продолжаться будет? Конечно, Усами-сенсей стоит любых мучений, но Мисаки видит слишком бурный сон… Это не совсем нормально. Значит, я не убедительно объяснил Мисаки, что ему надо забыть Усами», — размышлял он. — Усаги-сан! Не надо! После того, как Мисаки подскочил на футоне, а потом пластом рухнул обратно, брови Суми медленно поползли вверх. «Хорошо, что родителей дома нет – оба в командировке…» Больше никаких резких звуков и стонов не раздавалось, Мисаки лишь начал тихо сопеть, возвещая о том, что он крепко спит. «Ну, слава Богу… Пойду спать к себе, иначе сойду с ума – три ночи не спал». Утро встретило Мисаки задорным чириканием птиц, солнечными лучами, прорезающими воздух насквозь и плавно огибающими предметы обстановки в доме Суми, прохладным свежим воздухом и… жуткой головной болью, которая говорила только об одном – после энного количества литров пива, которые выпил Мисаки, у него началось похмелье. Все кружилось и вертелось, и мальчик дал пару обещаний: никогда больше не пить так много, никогда больше не пить с Суми и никогда больше не пить вообще. В горле будто прошлись наждаком, жутко хотелось пить. Мисаки не осознавал происходящего вообще, не понимал, где он находится, и не понимал главного – где Усаги-сан, который уже должен был начать тискать мальчика так, как ему угодно. Через секунду пришло осознание того, что мальчик уже почти две с половиной недели живет с братом, отчего практически моментально пропало всякое желание жить вообще. — Добро пожаловать во взрослую жизнь, — сказал Суми, заходя в комнату. Мальчик смутно догадывался, что его сенпай имеет в виду под этим контекстом. — Доброе… — Голова, небось, трещит по швам, я угадал? — Ага… — На, держи, — быстрым движением юноша бросил в стакан с водой шипучую таблетку и протянул стакан мальчику. — Спасибо… — Мисаки сначала посмотрел на стакан, а потом приложил его ко лбу, отмечая, что это немного облегчает боль. – Ммм… Больно-то как… — Ладно, ничего, скоро пройдет! Кстати, я твоего брата предупредил минувшей ночью, что ты остался ночевать у меня. — Ты звонил ему?.. – Мисаки залпом выпил лекарство. — Нет, я послал смс с твоего телефона. — А, спасибо, а то он беспокоился бы… Ммм… Горькое-то какое! — Ничего. Зато помогает быстро, так что скоро тебе полегчает. Ладно, я в универ, а то опоздаю. Дверь захлопывается автоматически, так что, если захочешь, уходи. Записку только оставь, чтобы я знал, во сколько ты ушел, ладно? — Ага, договорились… Хорошего дня… — с этими словами Мисаки свалился на футон, прижимая ко лбу холодный стакан и тихо постанывая от боли. Мисаки промучился с головной болью до полудня, а потом решил уйти домой, предупредив Суми о своем уходе по телефону. По дороге домой мальчик несколько раз едва не падал в обморок, чувствуя удушье и тошноту. «Никогда больше пить не буду, это точно…» Кое-как добравшись до дома, Мисаки позвонил в дверь, и мальчика встретила Манами. — Мисаки-кун, здравствуй. А что ты не в университете? — Прости, сестренка, я опоздал, мы всю ночь гуляли, только Такахиро не говори ничего, а то он сильно расстроится. Это было в первый и последний раз. — Оу, Мисаки-кун… — Манами сложила руки, у Мисаки сложилось впечатление, что она думает о нем, как о мальчишке избалованном и распущенном. — Сестричка, я, правда, никогда так не поступал и поступать больше не буду. Не говори ничего Такахиро. — Ладно, Мисаки-кун, — вздохнула девушка. – Садись есть. У нас на обед норимаки (суши цилиндрической формы, завернутые в листья водорослей, — прим. авт.) и сашими (кусочки сырой рыбы, — прим. авт.). Если хочешь, я могу к сашими добавить дайкон (редька, нарезанная соломкой, — прим. авт.). — Нет, не надо, я съем то, что есть, не беспокойся. — Мисаки-кун, когда поешь, то сразу иди спать, ты выглядишь очень изможденным, — забеспокоилась Манами, видя, как Мисаки клюет носом в тарелку. — Нет-нет-нет, я помогу тебе! — И не думай! Не хватало мне только, чтобы ты на полу растянулся! – рассмеялась девушка. Расправившись с последним сашими, Мисаки послушно отправился спать. Он с ног валился от головокружения, которое нескончаемо било по его мозгам, еще не «отошедшим» с ночной попойки. Мальчик еще долго спал и проснулся только поздно ночью, когда его кто-то заботливо накрыл одеялом. — Усаги-сан? – мальчик приподнялся, пытаясь разглядеть человека, стоящего перед ним. — Спи, Мисаки, — прошептал человек, коснувшись волос мальчика. — Не уходи, – Мисаки схватил руку мужчины, пытаясь задержать его. – «Теплые… Как странно…» — мальчик крепче сжал ладонь. — Ну, я сказку читать тебе не буду, тебе же не восемь лет! Только после этих слов мальчик понял, что перед ним находится его брат. От этого стало сильно щемить в груди, на глаза моментально навернулись слезы. Мальчик ослабил хватку, отпустив ладонь брата. Такахиро, потрепав волосы младшего брата, пожелал спокойной ночи и вышел за дверь, думая о том, что младший братец сильно привязался к его другу. Очень сильно. Настолько сильно, что произносит его имя во сне. У наивного для своего возраста мужчины не затаилось никаких сомнений по поводу того, что это странно, Такахиро попросту решил, что Акихико заботился о Мисаки сильнее, чем это было нужно, поскольку долгое время он жил один, несмотря на далеко не приятные черты своего характера – лицемерие, грубость по отношению ко многим людям и, в конце концов, Акихико – самый настоящий собственник. А сам Мисаки лишь проворочался до утра без сна – его старания уснуть ни к чему не привели. Собираться в университет ему жутко не хотелось, тогда Манами решила ободрить взгрустнувшего мальчика, щекоча ему пятки. — Давай, Мисаки-кун, поднимайся, иначе тебе солнечного тепла не достанется, — улыбнулась девушка, стаскивая с мальчика одеяло. — Сестренка, можно я не пойду сегодня в универ, а? — Почему? У тебя что-то болит? Надо вызвать врача? — Нет, я в порядке, правда, просто я… — Мисаки болезненно поморщился и схватился за левую сторону груди, лицо мальчика исказилось глубокой печалью, а когда полегчало, продолжил. – Просто у меня немного сердце болит… — Мисаки-кун, может, ты влюбился? – Манами не отличалась собой проницательностью, но, в конце концов, она была женщиной, что позволило ей сделать такое предположение. И подкреплено оно было тем, что щеки Мисаки предательски вспыхнули, а учащенное сердцебиение мальчика достигло слуха Манами. – Думаю, что тебе понравилась скромная и порядочная девушка – ведь ты такой хороший мальчик, так? – Мисаки в ответ на это лишь молчал, боязливо глядя на Манами. – Ну, не бойся! Можешь рассказать о ней? Мне интересно знать! Щеки Мисаки запылали еще ярче, в голове закрутился один-единственный вопрос: «Что делать?» Рассказать все так, как есть, мог только сумасшедший. В байку о том, что «все вышло случайно» и «он вообще не знает, как его угораздило», никто не поверит. Тем более что это значит подставить писателя, потому что его действия вполне можно было расценивать как домогательство. Мисаки, переводя взгляд с одной стены на другую и сталкиваясь взглядом с Манами, все так же терпеливо ждавшую ответа, решил рассказать что-нибудь, не вдаваясь в подробности, не раскрывая сущность отношений, причем рассказать все так, чтобы в предмете обожаний мальчика нельзя было раскрыть не только Усами, но и мужчину вообще. — Ну, она… она… Умная и начитанная… — Мисаки колотило от собственных слов, он боялся «ляпнуть» какую-нибудь глупость. – И, я думаю, она пишет очень хорошие рассказы, и еще она… — тут Мисаки запнулся, поскольку у него попросту язык не поворачивался рассказать о других достоинствах Акихико, да и, собственно, рассказать было больше нечего. Вернее, больше рассказать ничего не было можно. — Ладно, не мучайся, — вздохнула Манами, понимая, что из Мисаки больше она ничего выдавить не сможет. Не удовлетворив свое любопытство, она решила дать пару советов Мисаки. – Пригласи ее погулять, сходите на аттракционы или в кафе, может, ты ей тоже симпатичен. Такахиро обязательно даст тебе деньги. Не переживай, ладно? «Брат… Я сошел с ума… Можно мне умереть? — подумал Мисаки и рухнул обратно на футон, но, не рассчитав расстояние до пола, с размаху упал на пол, буквально поцеловав линолеум. – Ну за что мне это, а? Почему я веду себя, как девчонка? Хорошо, что братик и сестренка ни о чем не догадываются, иначе я бы давно пропал». Время шло и, незаметно для многих, но очень болезненно для Мисаки и Акихико, миновало два месяца с того дня, как они в последний раз встретились в студенческом дворе. Новеллист за это время не написал ни строчки, а студент только благодаря усилиям Суми Кейичи не вылетел из университета. Образ писателя настойчиво преследовал Мисаки во сне, заставляя реветь по ночам. Акихико не мог спать совсем, но видел любимого наяву – его хрупкую мальчишескую фигуру частенько рисовало богатое воображение писателя. Они оба уже не надеялись на то, что что-то можно изменить. — Мисаки, — Суми тронул мальчика за плечо, видя, как того терзают далеко не оптимистичные мысли. Юноша смутно догадывался, что Мисаки думает об Акихико, поэтому решил отвлечь мальчика хотя бы на некоторое время. – Помнишь, как мы готовили большой пудинг? — Какой пудинг? – Мисаки недоуменно покосился на своего сенпая, оторвавшись от тяжелых мыслей. — Да, пудинг. Мы делали его в мусорной урне, помнишь? — Ааа! – мальчик оживился и довольно улыбнулся, что свидетельствовало о том, что затея Кейичи прошла на «ура».— Пудинг! Мусорный пудинг! Такое нельзя забыть! — Так вот… Предлагаю зайти ко мне. — Думаешь повторить? Я «за»! — Не-ет! – Суми поводил указательным пальцем из стороны в сторону. – Мои однокурсники подали идею получше, — юноша покосился на Мисаки, ожидая его реакции. — Ну, не томи! – глаза Мисаки загорелись озорным огоньком. — Они предложили сварить кофе, только вместо чайника использовать таз. — Да? Здорово! Тогда вперед, да? – Мисаки, будучи настроенным решительно, схватил Суми за руку и поспешил выйти из университета. На выходе из учебного корпуса студенты сбили с ног Акихико, Мисаки, поглощенный новой идеей, не заметил писателя, но последний все увидел, да и Кейичи столкнулся с Акихико взглядом. Глядя на Акихико, пылавшего от злости и пребывавшего в ужасе одновременно, Суми сделал вывод, что все получилось даже лучше, чем могло бы быть. Но Акихико нахмурился и наградил стену, повидавшую на своем веку немало, таким пинком, который только можно было ожидать от ноги столь крепкого мужчины. Суми недовольно хмыкнул, не получив должной реакции, и, увлекаемый Мисаки, вышел из университета. — Сенпай, у тебя таза нет, но я нашел ведро, — Мисаки вынес оцинкованное ведро из кладовой и показал его Суми. – Как думаешь, годится? — Думаю, да. А вот мне интересно, а можно ли на плиту ведро вообще поставить? — Я ставил, — Мисаки удивленно почесал в затылке, а затем наполнил емкость водой. — Думаю, кофе в зернах губить на это глупо… Может, растворимым обойдемся? — Согласен, — кивнул мальчик, открывая шкаф. – Только у тебя сахара не хватит… — Мисаки потряс почти пустую сахарницу. — Ничего страшного, есть сахарозаменитель. Примерно через полчаса два студента доказали всему миру и заодно себе, что студентам море по колено, а горы по плечо. — Блин, — закашливаясь, проговорил Мисаки. — Редкостная дрянь, — заметил Суми. – Горький. Может, найти что-то сладкое? Варение, к примеру. — А какое? — Ну, допустим, из цветов сакуры. — Пойдет, — заверил Мисаки. Плюхнув по ложке варения в чашки, экспериментаторы затеяли дегустацию номер два. — Фу-у! Какая гадость, Суми-сенпай, не пей это! Вылей! Кейичи, не успев попробовать варево, вылил в раковину все десять литров «кофе». — Ну, не получилось, — вздохнул он. — Угу, — кивнул Мисаки, поморщившись. – Извини, что так загрузил тебя, мне так неудобно… — Перестань, для этого и нужны друзья! Акихико стоял напротив витрины сувенирного магазина, находясь в полном смятении. Через несколько дней Мисаки исполнится девятнадцать, поэтому надлежало выбрать подарок и, если не подарить, то хотя бы передать его через Такахиро. «На восемнадцатый день рождения я подарил ему поездку на Хоккайдо, а в этом году что я могу сделать для него? Держу пари – как только он узнает, что подарок от меня, то вернет его мне. Но я в любом случае должен что-то подарить, и при этом ничего оригинального в голову не лезет!» — взгляд писателя упал на плюшевого мишку, который являлся уменьшенной копией Сузуки-сана. Почему-то Акихико сразу вспомнил, как мальчик, колотя его по спине, вырывался из объятий писателя, выкрикивая: «Придурок Усаги! Сколько раз тебе говорить, что я не Сузуки-сан?!» Горько улыбнувшись, Акихико купил игрушку и направился к дому, где жил на тот момент Мисаки. — Знаешь, Усаги, Мисаки сейчас не дома. Он предупредил меня, что будет у друга, я думал, что он к тебе пошел, — Такахиро пропустил Акихико в свою квартиру и «обрадовал» его прямо с порога. — Ясно, — нахмурившись, пробасил Акихико. Его память сразу выдала то, как двумя часами ранее Мисаки сбил его с ног и, даже не заметив, вышел из университета, держась за руку с Суми. – Просто я купил ему подарок ко дню рождения, хочу, чтобы ты передал его. Я не смогу прийти, извини. Только Мисаки ничего не говори, просто оставь подарок, договорились? – с этими словами мужчина протянул другу внушительных размеров коробку. — Работа, что поделать. Очень жаль, — пожал плечами Такахиро, взяв коробку с подарком в руки. – Кстати, Усаги! У меня есть новость, которая тебя очень обрадует!