Те, кто не могут спать спокойно

***Мисаки*** — Скажите мне, Такахаши, что было на лекции? Я жду! – гневно пробасил Камиджо-сенсей, глядя таким взглядом, будто уже мысленно поджаривал меня на огне. Я ничего не мог ответить, так как почти всю лекцию спал, потому-то и молчал. – Ладно. Ответьте тогда на элементарнейший вопрос: каков размер хокку? – естественно, ответ на этот вопрос мне был известен, но он показался мне странным, и я снова не проронил ни слова. – Так, все, не мозольте мне больше глаза! Вы свободны! Еще раз уснете на моей лекции, и вам мало не покажется! – гаркнул Демон Камиджо и указал на дверь. Я испарился буквально через полсекунды и побежал в сквер, где меня уже ждал Суми-сенпай – он обещал дать мне справочник, чтобы я мог как следует подготовиться к экзаменам. — Суми-сенпай, спасибо тебе за эту книгу! Что бы я делал без такого друга… — сказал я, убирая справочник по японской литературе в сумку. Экзамен неумолимо приближался, а я все еще не был подготовлен (это во всем Усаги-сан виноват! Он совершенно не дает мне покоя в прямом и переносном смысле!) так, как нужно для того, чтобы получить «зачет». Меня это напрягало, а больше всего меня бесила позиция Усаги-сана, который не давал мне толком учиться из-за его вечных приставаний ко мне (после вручения премии он словно с цепи сорвался), и сам все время напоминал мне про Такахиро, будто шантажируя меня этим. Слава Богу, что он хоть теперь на улицу стал отпускать, иначе бы я точно руки на себя наложил – до такой степени мне надоело круглыми сутками находиться дома, если бы кто знал! После выполнения «домашнего задания» — кормления угрей и маримо, ухода за коллекцией плюшевых медведей и уборки огромной квартиры писателя и, наконец, стирки и готовки – я совершенно не знал, чем себя занять и сходил с ума от безделья, слоняясь по квартире часами, в надежде найти что-нибудь такое, что привлекло бы мое внимание. Теперь я хотя бы мог гулять с однокурсниками, не беспокоясь о том, что там подумает Усаги-сан. — Не за что, Мисаки! Всегда рад помочь! – улыбнулся сенпай и направил разговор в другое, неизменное для нас изо дня в день, русло. – Как там поживает Усами-сенсей? — Он в порядке, сенпай, можешь не переживать! — Он продолжает писать книги? — Да, за одну недавно получил премию. — Ах, точно, я же видел по телевизору вручение. И тебя там видел, только ты там какой-то забитый был… — задумчиво протянул сенпай, покосившись на меня. — Совсем нет… Мне просто жалко было Усаги-сана, он так устал тогда. — Я этого не заметил. Я бы сказал, что он выглядел так, будто был безмерно счастлив. — Выглядел, — хмыкнул я и отвернулся. – Ты не знаешь Усаги-сана. — Да ладно тебе, Мисаки! Не расстраивайся так, — Суми-сенпай обнял меня за плечо. – Все ведь в порядке, не так ли? — Да, почти… Просто не очень приятный осадок остался, — от нахлынувших воспоминаний я тут же вспыхнул, ведь не так давно я вспомнил почти все, что произошло ночью после вручения премии, и, надо сказать, Усаги-сан пожалел меня, сказав далеко не все, что тогда происходило – такого напора эмоций моя голова не выдержала бы. — Какой милый! – улыбнулся Суми-сенпай и с плеча спустился на талию, крепко обняв. — Сенпай! Сенпай, отпусти! Задушишь ведь! — я протестующее замахал руками, пытаясь высвободиться. ***Акихико*** Я вошел в кабинет Хироки, предварительно постучавшись. — Хироки, ты не занят? — Нет, — машинально ответил он, перебирая пальцами по клавиатуре ноутбука. Закончив, он отключил ноутбук и повернулся лицом ко мне. – А, Акихико, это ты… Проходи. Принес книгу? — Да, вот она. Спасибо большое, я ее ни в одном букинистическом магазине найти не мог, а она, оказывается, у тебя есть, — сказал я, чувствуя, что что-то забыл сказать. – А, кстати, я написал новую книгу, принес тебе три экземпляра, — я протянул пакет с книгами. — Ты забыл, что я уже шесть лет не брал у тебя ни одного экземпляра твоих книг? За то, что принес мою, разумеется, спасибо, но твои я взять не могу. Если ты настаиваешь, то я могу прочесть, а потом вернуть тебе, — встав с кресла, сказал Хироки. Судя по всему, он был явно недоволен тем, что я принес ему книги. — Не переживай, я дарю их тебе. Если хочешь, можешь оставить себе или раздать знакомым – на твое усмотрение. — Акихико, ты не понял меня? Я сказал, что твои книги мне не нужны, — отмахнулся Хироки, не желая брать книги, а потом глянул на часы. – Извини, у меня сейчас перерыв десять минут, а потом лекция. Я сейчас иду в кафетерию, если хочешь, пойдем со мной. — Прости, Хироки, я посмотрю, какие у тебя еще интересные книги есть, а потом пойду. — Когда ты уже перестанешь пользоваться моей библиотекой, как своей книжной полкой? Бери любую и уходи, — сверля взглядом стопку новых книг, процедил Хироки. – Не забудь забрать свои книги. Я повернулся к книжной полке, которая была загорожена прозрачным стеклом. В стекле отражался студенческий двор, идущие по нему ребята. Среди них я узнал два знакомых силуэта и, сняв очки, повернулся к окну. Я увидел, что по мощеной каменной дорожке идут Мисаки и Суми, обнявшись. Вернее, Суми обнимал Мисаки, а тот совершенно не сопротивлялся. Злость и раздражение полностью поглотили меня, и я изо всех сил ударил кулаком по подоконнику. Взяв с дивана плащ, я вышел из кабинета, громко хлопнув дверью, и быстрым шагом направился к выходу из университета. Слепая ревность руководила мною, я готов был закопать в землю всех: и Мисаки, и Суми; я не пощадил бы никого, потому что эти объятия (впрочем, как и все остальные) не очень похожи на дружеские, и у юношей, очень вероятно, взаимная симпатия друг к другу. А учитывая то, что Суми пытался соблазнить меня, то можно сделать вывод, что он, потерпев фиаско, решил «переключиться» на Мисаки, безотказного, наивного мальчишку, который слепо предполагает, что между ним и Суми может существовать только дружба, в то время как я не без оснований полагаю, что Суми попросту домогается Мисаки, прикрываясь такой дружелюбностью, от которой у меня, откровенно говоря, обычно начинаются рвотные позывы. Запахнув плащ, я вышел из здания и принялся глазами искать двоих, которых я готов был попросту прибить. Они мирно сидели на скамейке в тени дерева, о чем-то переговариваясь, а потом дружно засмеялись, вызвав во мне новую волну ревности, которая подобно огню, черному едкому огню, выжгла все мою душу, не оставив в ней и живого места. — Мисаки, — окликнул я и, как можно спокойнее, подошел к скамейке, хотя у меня это плохо получалось. — О, Усаги-сан! А ты что тут делаешь? Мы тут с сенпаем… — начал он, но закончить не успел – я схватил мальчика за руку и поволок за собой к воротам университета. – Эй, ты что делаешь? На нас же смотрят! Пусти! — Плевать! Что это сейчас было?! — Где?! — Там! В сквере! Что это вы так обнялись, будто молодожены? – я нес невероятную чушь, но Мисаки меня понял достаточно хорошо. — Ты что – совсем рехнулся, да?! Я поблагодарил Суми-сенпая за книгу! – Мисаки вырвал руку из моей ладони и стал потирать ее, немного задыхаясь. — Что за книга? – спросил я, бросая на Мисаки настороженный взгляд. — Вот! – Мисаки, разозлившись, протянул мне довольно толстую книгу в мягком переплете. — Доволен?! — Справочник по классической японской литературе, — прочитал я. – Полезная вещь! – я открыл книгу примерно посередине и, приложив значительные усилия, разорвал книгу вдоль корешка, а затем бросил две части книги на дорожку. — Ч-что ты сделал, кретин!? Мне ведь еще готовиться по ней надо!!! Она же не моя, а сенпая! — Я куплю тебе лучше. — Не надо мне ничего покупать, понял?! И какого черта ты вообще творишь?! Все, я пошел к сенпаю, у нас еще одна пара! — Никуда ты не пойдешь, — смело заявил я, притягивая Мисаки к себе. — Отпусти, придурок! Тут же полно народу! — Ну и что? – спокойно спросил я, хотя вопрос был риторическим. Я поднял лицо Мисаки и впился в него жадным поцелуем, будто и в самом деле питался энергией своего возлюбленного. Мальчик упорно отпихивал меня от себя, но я железной хваткой вцепился в него, не желая никуда отпускать. Мне было все равно, кто нас может увидеть, даже если бы этим «кем-то» оказался Суми. Я бы ни за что не отпустил своего Мисаки, попытки сопротивляться которого становились все слабее, если бы не услышал почти за свой спиной голос Хироки. ***Автор*** — Акихико, ты что – совсем дурак, да?! Я же сказал, чтобы ты… — Акихико обернулся и мрачно глянул на друга, который, мягко говоря, пребывал в состоянии легкого оцепенения от увиденного. Все его лицо будто говорило: «Я не вовремя», – ...не оставлял у меня свои книги… А… Ты занят… — Нет. Прости, Хироки, я забыл их забрать. — К-камиджо-сенсей!!! Здрасте…– заикался Мисаки, робко выглядывая из-за спины новеллиста. – «Неужели он все видел?! Как я в глаза смотреть ему буду?! Мамочка и папочка на небесах, это, кажется, конец…» Челюсть доцента с грохотом упала на каменную дорожку. Он, конечно, был дальнозорок, но ассистент профессора японской литературы до последнего думал, что ему мерещится, пока он собственными глазами не увидел, что его друг детства, бывший возлюбленный, целуется прямо на улице со студентом, с которого он чуть шкуру не спустил четверть часа назад. — А, Такахаши! – Камиджо старался держать себя в руках, но язык заплетался. – Сессия через две недели, помните? А вы еще мне курсовую должны! — Мисаки, почему ты не сказал мне, что тебе надо помочь с литературой? Такахиро расстроится! Пожалей брата хоть немного! Он же оплачивает твое обучение! — Опять ты меня этим попрекаешь! – Мисаки, чувствуя, что земля уходит у него из-под ног, вцепился в плащ Акихико и снова спрятался за его спиной. «Такахиро… Я уже слышал это имя раньше… И фамилия Такахаши… Ее я тоже слышал, но раньше не придавал этому значения, — думал Камиджо, переводя взгляд с Акихико на Мисаки и обратно. – Минуточку! Такахаши Такахиро – это парень, в которого Акихико влюблен, по крайней мере, был влюблен шесть лет назад! А это… Его брат? Они встречаются? Пацаненок совсем растерялся… Надо бы уже уходить отсюда…» — порешил он и, махнув рукой, отдал Акихико пакет с книгами. — Спасибо, Хироки. Еще раз извини, что оставил книги у тебя. Кстати, я так и не определился, какую книгу взять почитать, так что я в следующий раз приду, договорились? — Да, хорошо… — Камиджо машинально перевел взгляд на Мисаки и запаниковал. – Аки…Акихико! Он падает! Акихико моментально развернулся и поймал Мисаки, который, пусть и был без сознания, но все так же крепко, как и раньше, держал писателя за плащ. Новеллист с ужасом посмотрел на возлюбленного и увидел, что он смертельно бледен, а кожа холодная, будто он умер. Душа мужчины ушла в пятки, потому что на его долю за последние месяца два выпадает слишком много страданий, и все они так или иначе связаны с Мисаки. Едва нащупав пульс сквозь кожу мальчика, Акихико судорожно вздохнул и, пошатываясь, подошел к своей машине, припаркованной прямо перед воротами университета. Мужчина бережно усадил Мисаки на сидение и повернул ключ в зажигании. Машина с тихим рокотом отъехала от ворот университет Мицухаши, оставив за собой недоумевающего Камиджо, который медленно переваривал увиденное. ***Мисаки*** Я открыл глаза и понял, что я уже дома. «Моя голова… Как же она болит… Перед глазами все кружится, все в таком тумане, что не могу ничего разобрать… — я постарался приподняться и понял, что все это время лежал на коленях Усаги-сана. Сам он мирно дремал, рядом с ним лежала какая-то книга, она показалась мне знакомой. – Справочник по классической японской литературе, — прочитал я. – Минутку! Разве Усаги-сан не порвал его? Может, он уже склеил книжку? Вряд ли… На ней нет следов клея или скотча… Значит, он купил новую, — сделал вывод я и, потихоньку встав с дивана, немного пошатываясь, я подошел к плите, чтобы приготовить себе поесть – я чувствовал дикий голод. — Мисаки? – окликнул Усаги-сан. По-видимому, он почувствовал мое отсутствие и проснулся. – Мисаки! — уже более настойчиво. — Я здесь, — сухо отозвался я, нарезая болгарский перец (который Усаги-сан терпеть не может) для плова. — Мисаки, как ты сейчас себя чувствуешь? — Нормально, — солгал я, потому что перед глазами все вертелось. Я неосторожно замахнулся ножом и порезал палец, так как резал перец вслепую. – Бли-и-ин… — Надеюсь, ты больше не будешь на меня огрызаться? Тем более что ты шел в обнимку с Суми. — Тем более что меня кто-то поцеловал на виду у всего универа! Усаги-сан, ты рехнулся, да?! Как я в глаза Демону Камиджо смотреть буду?! Он на сто процентов подумал что-то не то! — Нет, он подумал именно это. Он все понимает. Это сложно объяснить, — я взбесился, поняв, что Усаги-сан снова что-то скрывает от меня, но он понял мое раздражение и подошел со спины, нежно обняв. – Ты сильно напугал меня, — нежно пробасил он мне на ухо. — Отвали! Не прикасайся ко мне вообще! Я НЕ ХОЧУ! – я отпихнул писателя от себя, случайно порезав его руку ножом и распоров рукав рубашки. Синяя ткань моментально стала алой, по руке Усаги-сана потекла кровь, но он не обращал на это внимания. Его взор, испуганный и непонимающе-грустный, был устремлен на меня. Я сразу охладил свой пыл. – Усаги-сан… Больно?.. — Мисаки, — мужчина нахмурился. – Я больше не буду тебя трогать. Клянусь, — Усаги-сан резко развернулся и направился к двери. — Усаги-сан! Постой! – я бросился вдогонку, уронив нож на пол, но он резко захлопнул дверь прямо перед моим носом. – Не уходи… — я поплелся к дивану и, плюхнувшись на него, обнял Сузуки-сана, мысленно начиная с ним беседу. – «Я опять все испортил… Моя вспыльчивость не дает мне нормально жить… Усаги-сан был прав: я вспыльчивый ребенок! Ты так не считаешь? — я глянул на плюшевую мордочку мишки, которая смотрела куда-то вдаль. – Молчишь? Ну конечно… Откуда тебе знать, что у меня на сердце творится…» — я пнул игрушку и отвернулся, поджав колени к лицу. В следующую секунду в квартиру влетела разъяренная Айкава-сан, и я невольно начал понимать, что Усаги-сан вовремя свалил из дома, потому что его редакторша, судя по всему, сейчас будет рвать и метать. Она беглым взглядом обвела квартиру, пару раз ее взор останавливался на маленькой луже крови на полу и лежащем неподалеку ноже, и, в конце концов, она решила задать вопрос: — Где сенсей?! – проревела она, все еще озираясь по сторонам в поисках своей жертвы. – Ты его… Того?.. – уже более испуганно спросила она, глянув на окровавленный нож. — Он вышел! – испуганно пискнул я. — Совсем? – Айкава-сан вылупилась на меня, как на рукопись, которую Усаги-сан когда-то сдал вовремя. — Нет, — раздраженно отрезал я. – Небось, окурки пошел покупать. — Значит, с ним… — Что «с ним»? – не понял я и оглянулся на Айкаву-сан. — Э… Неважно! – улыбнулась она, а потом, глянув на календарь, снова принялась буйствовать. – А! Он же мне еще рукопись должен! Если он не сдаст ее завтра, то я не ручаюсь за, то, что с ним сделает редакция!!! «Да, только мне почему-то кажется, что вы его раньше на котлеты пустите…» — мрачно подумал я и решил отвлечь женщину от разговора, чтобы она мне не сверлила мои больные мозги. Не могу же я ей прямо сказать, что я не могу слышать ее разговоры о «Марукаве»! – Айкава-сан, хотите чаю? — Конечно, Мисаки! С радостью! Хоть кто-то ко мне хорошо относится! – женщина еще раз испуганно покосилась на лежащий на полу нож. – Ты такой… милый мальчик… Ты так хорошо уживаешься с Усами-сенсеем… — снова взгляд на нож. — Айкава-сан, я порезал палец, поэтому на полу кровь. А нож я с испугу уронил на пол, — солгал я, отводя взгляд, чтобы женщина не поняла, что я лгу. — А, так вот в чем дело! — Держу пари, вы подумали, что я что-то сделал с Усаги-саном. — Нет, нет, конечно, нет! – отмахивалась Айкава-сан, а я, улыбнувшись, пошел заваривать чай. – Усами-сенсей, конечно, хороший человек. Он очень внимателен к тебе, я даже ревную! Но характер у него очень… властный… Тебе не сложно ли так жить? Я бы давно уже сбежала от него, а про то, как он может обходиться с людьми, я промолчу. — Айкава-сан, — я не выдержал последнего нелестного высказывания в адрес своего возлюбленного (боже, я снова это сказал!), – не могли бы вы немного помолчать, у меня немного голова кружится, — стиснув зубы, заявил я. Она, конечно же, не была посвящена в недавние события, поэтому, скорее всего, приняла мою просьбу на свой счет (и это на самом деле так). Я, покосившись, увидел, что женщина, изумившись, в самом деле, замолчала, и я улыбнулся. Мне едва удалось сдержать свой гнев, который, скорее всего, был бы ровней повседневному бешенству Айкавы-сан. Взяв чашку с ароматным, слегка дымящимся напитком, я подошел к редакторше и, не дойдя нескольких шагов, понял, что я вот-вот упаду в обморок – кровь отхлынула от головы, я почувствовал, как мое тело холодеет. Чашка выпала из рук, с жалобным звоном разбившись об пол. «Эта чашка… Она стоит двадцать восемь тысяч иен…» — подумал я, погружаясь в медленно густеющую пелену перед моими глазами. Очнувшись, я понял, что лежу на диване, но увидеть я ничего не смог – кругом было темно, так что я наугад встал с дивана и, пытаясь нащупать путь, подошел к выключателю, чтобы включить свет. Я, пощурившись от света, увидел, что на полу уже не было пятна крови, ножа тоже, а на столе лежала записка, выведенная немного размашистым почерком Усаги-сана: «Я работаю в кабинете». На часах уже было начало третьего ночи, но я все же решил подняться, чтобы проведать Усаги-сана. Он спал в кресле, держа ноутбук на коленях, даже не снял очки с переносицы. Я осторожно снял с коленей писателя ноутбук – мало ли что: упадет и разобьется дорогая вещь. Переборов невероятное смущение, поспорив с самим собой, я решил едва коснуться пепельных волос Усаги-сана, а затем, вспыхнув, хотел было убежать, но услышал прямо у себя за спиной голос Усаги-сана. — Мисаки, не уходи, — пробормотал он. «Неужто я его разбудил?!» — подумал я. – Ладно, ладно, остаюсь… — я остановился прямо перед дверью, ожидая, что Усаги-сан сейчас обхватит меня, а затем на руках потащит в спальню, мол, я его сам спровоцировал. Но ничего не последовало. Я оглянулся и увидел, что Усаги-сан, повернувшись в кресле на бок, все еще спит. «Он говорит во сне? Никогда не замечал!» — удивился я, ожидая продолжения. — Мисаки… — тревожно повторил писатель. – Останься. Я, слегка качнув головой, вышел из кабинета Усаги-сана, думая, что он стал слишком странным в последнее время. К сожалению, это далеко не последняя странность, которая выпадет на его долю в ближайшие несколько месяцев…