Мини истории

На парк медленно наползала темнота. Окружающий город постепенно затихал, и течение быстрых вод Сумидагавы слышалось все отчетливее. Облокотившись на перила, невысокий парень с натянутым на голову капюшоном толстовки смотрел прямо в темные воды. Ногой он подпирал крупный камень, который охватывала почти незаметная в сумерках веревка. Иногда теплый ветерок трепал выбившуюся из-под капюшона короткую алую прядь. Юноше приходилось отворачиваться от легкого порыва, чтобы спрятать волосы. На несколько секунд фонарь на набережной освещал его лицо, высвечивая алые глаза, сильно различающиеся по оттенку. Юноша старался быстрее отвернуться от света, спрятать лицо, дрожащими, но решительными пальцами накрепко завязывая веревку на руке. Осталось всего чуть-чуть, совсем немного усилий. Нужно всего лишь перелезть через перила и перебросить камень. Страшно будет совсем недолго. Перевязанный веревкой камень всего за несколько секунд проскользит по гладкому гранитному склону в быстро текущую реку, утащит за собой послушное тело. Медленно, вальяжно опустится на дно, таща за собой тонущий груз. Сила воды немного протащит камень по дну, ближе к водозаборнику. Привязанное тело несколько минут будет сопротивляться, поднимая камень со дна и снова обессиленно опуская, и, наконец, затихнет, плавно разворачиваясь вслед за быстрым потоком. Всего каких-то несколько минут и все закончится. Закончится этот выматывающий страх, не дающий спать, заставляющий шарахаться от всех отражающих поверхностей. Тяжело слышать день за днем: «Ты должен быть лучшим, совершенным, идеальным!» и надрываться, доказывая, что ты такой и есть, но совершенно четко зная, что ты не совершенство и никогда им не станешь. Ты просто бракованный товар, который подсунули на дешевой распродаже под видом благородного сословия. Было страшно. Когда люди сильно чего-то пугаются, они прячутся, но невозможно спрятаться от самого себя, постоянно твердящего: «Ты — Император! Ты — Абсолют!». Другая часть тебя кричит, надрываясь, что это брак, неустранимый дефект, но покорно следует, день за днем отдавая контроль над телом, над разумом. Ты стремишься к идеалу, часть тебя утверждает, что ты и есть идеал, но твой поганый, еще не до конца отравленный чужим присутствием разум понимает, что это не так. Невозможно стремится к идеалу, которого нет. Невозможно быть идеалом, которого не существует, и в редкие часы просветления осознавать, что тебя нет. Страшно жить. Страшно сознаться отцу, врачу — явить миру свое несовершенство. Парень в задумчивости качал ногой перевязанный камень. Вдруг резко схватился за лицо, ладонями растирая глаз. — Ну и что ты в этот раз задумал? — тихонько забормотал он себе под нос. — Опять твои безумные идеи? Это недостойно Императора. — Заткнись! — прошептал он сам себе изменившимся голосом. — Пошел вон! — Ладно, — обижено буркнул он в темноту. Юноша осторожно оглянулся, высматривая редких прохожих, и, никого не увидев, с трудом поднял тяжелый камень, стараясь перекинуть через ограждение. Руки не донесли до края перил совсем немного, резко ослабли. Пришлось спешно прижать животом камень к прутьям, чтоб при падении он грохотом о металлическую ограду не привлек внимание. — Что-то ты какую-то дурацкую смерть придумал, недостойную, — тихо бормотал он. — Фу, раздувшийся от воды труп. Лучше бы ты спер у отца пистолет и застрелился, или яд нашел какой-нибудь. А вот бросаться с крыши или под поезд я бы не советовал — кровь, кишки и мозги повсюду. Парень замолчал. Он, закрыв глаза, стоял, пытаясь вернуть себе контроль над телом. — Ну что ты, погоди, — продолжал еле слышно себя уговаривать парень. — У тебя просто переходный возраст, юношеский максимализм. Не все так плохо. Ты лучший ученик школы. Соберешь все кубки с баскетбольных матчей. С командой Некоронованных Королей это дело решенное. Чего тебе не хватает? Ну, подумаешь, нас двое. И что? Кому какое дело, если ты Абсолют? Будут тебе и почет, и уважение. Весь мир у твоих ног. У тебя будет все. Стоит только захотеть. Даже это, — он немного повернулся, еле заметно кивая на случайно проходящую вдалеке парочку. Высокий парень в оранжевом спортивном костюме тяжелой уставшей походкой шел вдоль набережной. Около него, как спутник по орбите, крутился другой, в голубом спортивном костюме. Он что-то рассказывал, забегая то с одной стороны, то с другой, то идя спиной вперед. Он широко жестикулировал, чему-то смеялся, старался заглянуть в глаза, выискивая реакцию. Высокий парень скупо отвечал, тихо одергивал, не сбавляя ровного шага. В конце концов он остановился под фонарем, воровато оглянулся вокруг и, никого не увидев, подтянул к себе без умолку болтавшего парня. Через секунду они целовались прямо посреди безлюдной набережной. — Давай тоже заведем себе какого-нибудь милого мальчика и будем целовать его во всех людных местах. Заодно он отвлечет тебя от дурных мыслей, — забормотал юноша, не сводя взгляда с целующейся парочки. — Замолчи. Мне никто не нужен, — в настойчивом шепоте явно не хватало уверенности. — Напомни-ка мне, кто из нас двоих решил нас утопить? Кто у нас тут с ума сходит от зависти и одиночества? Ты же Император, найди себе пару. Юноша снова замолчал, внимательно смотря, как высокий парень, сняв очки, целует губы другого, нежно и бережно держа в ладонях его лицо, как великую драгоценность. Немного властно ведет губами по скулам и щекам, совершенно не спеша, и что-то есть невообразимо недоступное и величественное в их взглядах глаза в глаза. Кажется, что для них весь мир остановился, поглощенной тишиной. — А хочешь, пойдем этого отобьем? Ты же Абсолют. Тебе это по силам. Уверен, что ты целуешься лучше, чем этот долговязый. Уверен, что тому мальчишке с тобой будет гораздо лучше. Ты богат, красив, умен. Ты можешь ему дать больше, чем какие-то поцелуи под фонарем. — Замолчи! — яростно зашептал парень сам себе. — Отвяжись от них. Сколько можно говорить, что мне никто не нужен. Мне не нужен любовник. Мне не нужен друг. И ты мне не нужен. — Ну да, как же! А кто вот уже десять минут коленом держит твой камень? Хочешь отпущу? Долго потом будешь объяснять, что ты тут делаешь, — еле слышный голос, казалось, услышали целующиеся и медленно расступились. Теперь они оба воровато оглядывались. — Не надо! — парень испугано закрылся капюшоном, стараясь слиться в ночных тенях с ограждением. Парочка влюбленных, не заметив его, уходила в свою сторону, чуть соприкасаясь рукавами. — Знаешь, по-моему, тебе нужно расслабиться и самоутвердиться, — убедившись, что случайные прохожие отошли на достаточное расстояние, парень заговорил громче. — Пошли, я стащил у отца визитку одного борделя, там точно ни в чем не откажут. — С ума сошел? Никуда я не пойду, — он перехватил поудобнее камень, но перебросить его через перила уже не хватало решимости. — Нет, так не пойдет, — возразил юноша сам себе. — Я же знаю, что ты хочешь. Пойдем, прогуляемся до борделя, а потом вернемся. Самоубийство никуда не денется. Нельзя умирать, не кончив. Мы быстро сходим, и вернемся. Какая разница, в какое время топиться? — Никакой, — неуверенно прошептал парень, но камень все же опустил на землю. — Пойдем, а камешек пускай тут полежит, — он быстро и решительно развязывал узел на руке. Крепко затянутая веревка не поддавалась. — Никуда он отсюда не денется за пару часов. А если денется, мы новый найдем. Не справившись с узлом, юноша вцепился в капроновую веревку зубами, перекусывая тонкие нити одну за другой. Почти пятнадцать минут ему понадобилась, чтобы свободный конец веревки соскользнул с руки под ограждение и покатившись по склону окунулся в быстро текущую воду. — Пошли, сейчас вызовем водителя и сразу поедем, развлечемся, — парень бормотал себе под нос, неуверенно двигаясь вдоль ограды. — Подожди, а веревка? — неожиданно он остановился и оглянулся назад. — Никуда не денется, — подтвердил он сам себе и свернул на одну из тропинок парка. — Хочешь, бургеров купим. Так себе еда для Императора, но раз в год же можно. Войдя в темноту, юноша нащупал ветку дерева, вцепился в нее и остановился, привалившись. — Устал? — заботливо спросил он сам себя. — Может ну их, шлюх этих? Поехали домой, спать ляжем. — Ты мне не дашь поспать, — обреченный шепот почти потерялся в шуме листвы. — Это уже третья ночь. — Пошли, не стой, — юноша, перестав подпирать дерево, зашагал дальше. — У нашего папочки я видел очень интересный порошочек. Он нам поможет и расслабиться, и поспать, и все что хочешь. — Обалдел, что ли? — шепот перешел в приглушенный голос. — Я сам, без тебя разберусь. Юноша безошибочно зашагал по тропе к выходу из парка, сверкая в непроглядной темноте разными по цвету глазами.