Над уровнем моря

      Сколько он спал, Кот не знал даже сам. Вроде бы полегчало. Голова не болела так сильно, озноб не бил, соображалось лучше и легче. Теперь он понимал, что ляпнул и как сильно это ее ранило. А ведь правда, обидеться она могла сильно. Он назвал ее роботом, назвал необдуманно, но сейчас-то осознание своего поступка пришло со всей силой. Да, временами ему действительно казалось, что она настолько равнодушна к нему, что у нее и чувств-то вовсе нет. Даже тогда, когда она якобы согласилась на свидание и позвала туда всех Смерчей «отметить ее новый День рождения». То, как она смеялась, увидев его, надолго отпечаталось в памяти. Было обидно. И этот смех, и маска безразличия… Он чувствовал фальшь, чувствовал, что не это она хочет ему сказать, но убогое «должна» берет верх. И если бы это было единожды… Но ведь нет. И вроде бы он понимал всю необходимость такого ее поведения, а все же чувство, что им просто играют, грызло.       Вася повернул голову набок. Жени здесь не было. Он вообще был один в комнате. Лишь на тумбочке стоял стакан воды, лежали жаропонижающее и градусник. Позаботилась… Остыла. А простила ли? Не нужно ему было этого говорить. Проглотил бы всё, что она сказала ему, и всё. Ему не привыкать. Посмотрел на лекарства и решил повременить. Понимал, что с большей вероятностью, скоро ему опять станет так же хреново, но сейчас было важнее решить всё с Женей. Извиниться, наконец. Хотя ее слова тоже имели малоприятный посыл. Он всего лишь сказал, что у него болит голова. Она же посчитала это нытьем и проявлением слабости. Края чаши переполнились с обеих сторон. Ее разорвало. И как они будут склеивать и будут ли вообще — вот что волновало в данный момент Кота больше, чем собственное состояние, которое сейчас было вполне себе приемлемым.       Взял телефон и набрал Муру. Она не ответила. Этого стоило ожидать. Знать бы, куда ушла. Было уже довольно темно. Ей не мешало бы уже вернуться, где бы она ни была. Обиды обидами, но ночевать-то где-то нужно. Ушла к ребятам? Нет, не станет она им жаловаться на свои проблемы и на него тем более. Просто гулять? Ночью? Одной? По незнакомому городу? Хотя, было бы чему удивляться. Это же Мура. Она может всё. И переступать через себя, в том числе. Он не слукавил, сказав, что не умеет так, как она. Ему было слишком сложно обуздать свои чувства. Если они есть, они контролируют его, а не наоборот. За это его часто ругал командир. Сначала Батя, потом Бизон. Вспыльчивый, импульсивный, нужно мыслить разумнее, просчитывать…       Когда голова вновь стала болеть, не глядя выпил таблетку и запил водой. Температура у него явно есть — трупом себя назвать Вася не мог — значит, лишним не будет. Тратить время на ее измерение было, по его мнению, лишним. Он и сам чувствовал, что слабость снова охватывает его и начинает как-то потряхивать. Подошел к окну. Жени там не было. У Бати с Багирой света не было. Вышел на улицу. Огляделся. У Бизона с Умой тоже было темно. Подергал Серегину дверь — вообще закрыто. С ним-то бы и поговорить можно было бы, и совета спросить, что делать. Глухо. Вздохнул. Где искать Женьку, понятия не имел. «Молчать надо было! Молчать! Ну вот где она?!» — ударив кулаком по двери, с раздражением подумал Кот.       Вернулся к себе. Свет так и не зажигал. Не видел смысла. Сел на кровать. Снова набрал Муру. На этот раз после долгого ожидания ему все-таки ответили. Голос был тихий. Спокойный, грустный и будто задумчивый. Увидев, что она ответила, Вася даже растерялся. Не думал, что ответит. Думал, что в этот раз и вовсе услышит металлический голос автоответчика, а наутро узнает, что она была с тем, кто увидел в ней живую, кто сделал ее живой. И это не он… И сейчас ее тихий голос в трубке заставил вздрогнуть и лишь выпалить: «Ты сейчас где?».       Она ответила, что скоро придет. И сбросила. Кот услышал гудки в трубке и понял, что задел он ее сильно, что ударил по живому. Теперь нужно было ждать ее возвращения. Вася лег и прикрыл глаза, закрыв лицо ладонями, а затем сжав волосы в кулаках. Таблетки действовали откровенно слабо, а болезнь не хотела сдавать позиции. А сейчас еще и предстоит с Женей объясняться. Нет, в принципе, можно промолчать и сделать вид, что ничего не было, но тогда и он будет считать себя трусом, и она убедится в том, что это его истинные мысли.       Дверь тихо открылась и так же, почти неслышно, закрылась. Кот сразу понял, что это пришла она. Так же, не зажигая свет, она присела на кровать. Какое-то время оба молчали. Никто не хотел начинать этот разговор, который, казалось, приведет в никуда и только усугубит ситуацию, зная взрывные нравы обоих.       — Как чувствуешь себя? Температура есть? Таблетку пил? — не поворачиваясь к нему, спросила Мура и оглядела оставленные ею лекарства. Одной таблетки явно не хватало, а воды в стакане стало точно меньше.       — Да… — отмахнулся, — нормально всё. Не помру.       Женя сдавленно кивнула. Промолчала. Только сцепила руки в замок и едва приулыбнулась.       — Ты… где сейчас была? — он мысленно стукнул себя по лбу и обругал придурком. Вместо того, чтоб извиниться и попробовать что-то исправить, он чуть ли не сцену ревности разыгрывать начинает. «Да хоть где и хоть с кем! Ты своё слово сказал уже!» — мысленно высказался он в свой адрес. Только вот его мыслей Мура знать не могла, а вот на вопрос ответила быстро и легко, одним словом: «Гуляла».       И правда гуляла. Вдоль набережной. Смотрела на плавно закатывающееся за горизонт солнце, на бьющиеся о берег волны и думала. Думала о многом — осмысливала и переосмысливала. Людей становилось всё меньше и меньше, затихали голоса вокруг. Темнота окутывала всё вокруг. Ночная прохлада остужала разгоряченную жарким днем кожу и душу. Потом подошла к самой воде. Волны затихали. Присела и набрала в ладони воды, затем аккуратно плеснула ее на лицо. Может, правда пора что-то менять? Одной фразой он разбил всю ту броню, что была на ней — та рассыпалась и оголила беззащитную душу. Догадывался ли он об этом? Как знать.       — Ты… прости меня, Жень, пожалуйста…       Мура повернула к нему голову и кивнула. Только вот жгучее ощущение, что минута слабости еще не закончилась, как-то неприятно отдавало в груди.       — Вась, ты всё правильно сказал: я робот. Робот, — она согласна кивнула и подошла к окну. — Только ты представь, что бы было, если бы я им не была. Знаешь, как иногда хочется просто побыть человеком? Со слабостями, с чувствами?       Ее тихий голос и слова, сказанные ему. Она не смотрела на него, но знала, что он всё чувствует. Чувствует слезы в ее глазах. Чувствует обреченность и искренность, и жжение в груди он тоже чувствует. Он-то не робот, ему-то привычно.       — Ты же всё правильно сказал, Вась, но какой ценой… Какой ценой приходится зарывать всё это внутри?       Она снова села на кровать, все так же не смотря на него. Он сел рядом. Приобнял горячими ладонями ее холодные плечи. Мура вздрогнула. Он молчал. Просто прижал ее к себе и почувствовал, как слезы покатились из ее глаз. Этого ей и не хватало. Не хватало рядом человека, который сможет просто выслушать и понять. Она не думала, что это будет тот, из-за кого и пришлось закопать чувства где-то глубоко в душе. Он что-то ласково прошептал, попросил успокоиться. Женя всхлипнула и просто сама сильно прижалась к нему. Так, как хотелось сделать много раз. Просто почувствовать его рядом и ощутить его тепло и понимание.       — Ты выздоравливай только, хорошо? — чуть отпрянув от него, пролепетала Мура и снова прижалась.       — Конечно, — так же тихо ответил Кот, поглаживая ее по волосам; Женя жмурилась: возможно, за эту минуту слабости ей будет стыдно, возможно, не надо было сейчас этого делать. Но это говорил разум, а чувства тоже не могут вечно сидеть внутри и молчать. Это и для здоровья вредно.       — Прости за эту сырость… — выпутавшись из его объятий, Мура вытерла слезы и отсела. — Не нужно было…       — Нужно.       Он снова обнял ее. Сегодня ей особенно нужна его поддержка. Он должен быть с ней рядом. Она открылась ему впервые за долгое время, позволила увидеть себя настоящую, увидеть эту маленькую испуганную девочку. Женя не противилась, прижималась к Васе, прикрывая глаза и чувствуя, как по щекам текут слезы.       Они так и уснули, уткнувшись друг в друга. Мура по-детски сжала его ладонь в своей. С ним и правда было спокойнее, можно было не ограждать себя забором из шиповника, в зарослях которого иногда распускаются прекрасные цветы. Он только крепче прижимал ее к себе, будто защищая и показывая, что с ним ей нечего бояться. Только вот чаще бояться ей приходилось за него…

***

      Утро выдалось слегка суматошным. За время отдыха как-то позабылось, что Ума прибыла сюда не с ними, а значит и отбыть должна в другое время. Как оказалось, уже утром. А они сами еще «на берегу» договорились о том, что уедут часа в два ночи, так что недолго им без Леси скучать.       Ума оглядела комнату, посмотрела на собранный чемодан и Бизона. «Всё здесь началось, пусть здесь и закончится…» — эти мысли были как заклинание, только так хотелось, чтоб у них было еще время без всяких правил и уставов.       — Последний раз!.. — уверяя в этом саму себя, Олеся подошла к Боре и, привстав на носочки, осторожно, но настойчиво коснулась губами его губ. Тарасов и среагировать не успел. Знает он этот «последний раз», а теперь уж точно понимает, что никакой это не конец и не может всё просто взять и стереться в памяти по возвращении домой.       Кто-то постучался. Ума отпрыгнула от Бизона, а он, в свою очередь, принял каменное выражение лица, будто только что не боролся с самим собой: прервать поцелуй или насладиться последними его мгновениями? Ответ нашелся сам собой в лице Физика, появившегося на их пороге.       — А я вспомнил, что Леська улетает, вот зашел. Ничего не перепутал?       — Нет, Серег, все верно. Мы сейчас спустимся. Уманова только чемодан соберет, а то постоянно что-то да забудет. Да, Уманова? — Бизон по-свойски усмехнулся, будто поставив жирную точку и вновь перевоплотившись в командира.       — Именно, товарищ командир, — с улыбкой завершила Леся и кивнула Сереге.       Когда Кот открыл глаза, за окном было уже светло. Жени под боком не было. Да и вообще ее не было видно. Опять что-то случилось? Да вроде бы вчера всё выяснили, поняли друг друга, сказали и выплакали. Такой он Муру не видел никогда, она была по-настоящему потерянной и испуганной, он увидел ту ее часть, которую она всегда прятала. В особенности, от него и других Смерчей. Это служба, и тут слабости непозволительны. Он прекрасно это понимал, только вот иногда тоже хотелось тепла.       Дверь открылась, и Вася увидел Женю. Она присела на край кровати и повернулась к нему. Спросила о самочувствии, а услышав, что всё в порядке, продолжила: «Там Ума уезжает. Самолет. Мы поедем провожать?».       Кот смотрел на нее и видел буквально другую Женю. Не ту, вчерашнюю, но и не обыденную «железную леди». Это была просто Женя. Именно Женя, а не Мура. Неужели вчерашний разговор так сильно на нее повлиял? А ведь он и правда был сильнее всех страстей и поцелуев, какие у них только были. Обнажить тело не сложно, куда труднее обнажить душу. И она это сделала. Впервые открыла ему самое сокровенное, показала ему свои слезы и колючую боль, иголками впивающуюся в ничуть не железное, а живое и горячее сердце.       — Мы? — Вася переспросил: а почему она не должна ехать из-за его плохого самочувствия, тем более что и оно сейчас нормальное. — А почему нет?       — У тебя же голова болит, температура, — Мура припомнила его вчерашние слова. — Да и смысл всем в аэропорт тащиться?        Вчера она почувствовала, как внутри нее самой всё изменилось. Как с каждой слезой внутри таяла крепость, которую она так долго строила, а в сердце, наоборот, разгорался огонь.       — Права… Ты, как всегда, права… — он приулыбнулся. — Но я себя нормально чувствую, так что пойдем хоть пожелаем мягкой посадки.       Когда они вышли во двор, Бизон уже спускал чемодан по лестнице, впереди него налегке шла Ума, а за столом пили чай Батя и Багира. Физик просто сидел рядом и что-то обсуждал с Ритой. Сели рядом с ними. Скоро это же сделали и Леся с Борей. И как-то грустно стало от того, что в последний раз они сидят здесь, под тенистым навесом, все вместе. Сейчас улетит Ума, вечером уедут они. Закончится их летняя сказка. Закончится время без слез и волнений, без замирания сердца при виде пропавших маячков, без тихих стонов от боли и выстрелов. Закончится… Но, они были уверены, когда-то обязательно повторится. И они будут в полном составе.       На удивление, не было видно ни Лили, ни ее родителей. Мурзик вальяжно растянулся на солнышке, будто ему ничего не угрожало в лице маленькой девочки. Чуть поодаль лениво развалился Пушок, который, впрочем, и так ничего и никого не боялся. Разве что остаться голодным. И как-то пусто стало. Всё пролетело в один миг. Будто и не было. Не было «тонувшего» Кота, не было забывшего позвонить Сереги, и их обоих, вместе «борющихся» с цирковым медведем, не было и зазевавшейся на скале Муры…       — Ну что, первая прибыла — первая и отбуду, — улыбнулась Леся и взяла со стола конфетку. — Жду вас в дождливом Петербурге.       — Если по дороге бегемотов не встретим, — усмехнулся Серега, припоминая встречу с верблюдами. — И кое-кто не будет упертым бараном, который нас чуть не угробил из-за своего упрямства.       — Не, Серег, он не баран — он Кот!       Кот слегка сконфузился, но про себя отметил, что ребята правы. Он и правда часто перегибает палку, не заботясь ни о себе, ни о них. Каждый отмечал, что эта поездка повлияла на всех и каждого. И пусть сейчас все сидят и смеются как ни в чем не бывало, внутри они чувствовали совсем иное. И глаза выдавали. Рита видела изменения в каждом из своих ребят. Они все ей как дети. И Кот с Мурой, практически не оставляющие друг друга ни на минуту; и Физик, светившийся изнутри при виде Веры; и Бизон с Умой, как-то странно друг на друга повлиявшие, а хорошо или плохо — будет видно в дальнейшем; и даже Батя, казалось, стал каким-то другим, будто не таким строгим и непробиваемым командиром. А она сама? Наверное, она уже не умеет меняться. Хотя со стороны наверняка виднее.       — Ну, пора! — выдохнула Олеся. — Пойду я.       Она поднялась и взялась за ручку подпертого к стене чемодана. Вздохнула, втянула в себя побольше пропитанного летним жаром и запахами разных цветов воздуха, словно ощутила на своей коже касания пылающего солнца и горячего ветерка. Так не хотелось через несколько часов очутиться в пропахшем сыростью и выхлопными газами миллионнике, но по-другому никак и всё хорошее когда-нибудь закончится.       — Я провожу. А то наш солдат удачи найдет себе приключений, — Тарасов поднялся со скамейке и взял чемодан из рук Леси.       — Если ты про тот инкассаторский броневик, то это была случайность!       — Иди уже, случайность, конечно!       Она что-то ему ответила, но это уже лишь эхом донеслось до слуха остальных Смерчей. Все улыбнулись. Кажется, слегка обострившиеся отношения Умы и Бизона снова вошли в привычное русло. Или они только хотели, чтоб так казалось. Так или иначе, у них это хорошо получилось и вопросов об их взаимоотношениях ни у кого не возникло, как и мысли о том, что между ними могло что-то, изменившее их восприятие друг друга.       Батя с Багирой удалились к себе. Рита недвусмысленно давала понять, что первым за рулем окажется Булатов. Вечером, после довольно долгой прогулки, она была задумчивой, погруженной в глубокие раздумья. Думала обо всем и обо всех. Вспоминала и Виталика, и Шального, и Борисова… В каждом что-то когда-то притягивало, в каждом что-то отталкивало. И не было в ее жизни одного: простого понимания и тепла. С каждым была какая-то духовная связь, но почему-то чаще односторонняя — отдачу она получала весьма редко.       «Рит, что с тобой? Я же вижу», — Батя присел рядом и как-то боязливо взял ее за плечи. Будто боялся обжечься или сделать ей больно. А ведь всё могло быть по-другому, могло! И он сам много раз об этом думал, в особенности после того спонтанного и странного поцелуя еще в Тайфуне, о котором они предпочли забыть. Вернее, Иван думал о том, чтоб поговорить с Ритой об этом, но не смог решиться, найти нужных слов и просто отсиделся в кустах. Знал ведь, что она никогда не поднимет эту тему. Прекрасно знал, что не подаст вида и не выдаст себя при нем — будет держаться при нем, будто ничего и не было. Струсил? Как ни печально это было признавать, но было так.       Она вздрогнула от его прикосновений и лишь поджала губы. Как она могла ему это объяснить? Объяснить то, что сжимает ее сердце многие годы — это колючее одиночество, от которого часто хотелось спрятаться. Но пряталась она опять же одна. Да, вряд ли бы она могла обрести счастье в любви и личной жизни и понимала это уже тогда давно, когда только решилась на службу в спецназе. Рита не строила иллюзий по поводу совмещения того и другого. И печальный опыт с несбывшимся мужем и нерожденным ребенком это только подтвердил.       «Ты скучаешь? По Тайфуну, по нам?» — он не имел ввиду отношения, он говорил о группе и включал в это слово и Бизона, и Барса, и Варяга, и Гнома, но вот, уже по его собственным ощущениям, молодежь — Кот, Риф и Физик, уверенно вписавшийся в эту категорию, — стали уже не частью легендарного «Тайфуна». Это была следующая ступень, их ступень — «Смерч». А скучала она именно по «ним». Он и сам часто это вспоминал: их, таких безбашенных и отчаянных; сейчас они уже не были такими — повзрослели.       «Знаешь… Я тоже скучаю. И… дело не в этом, да?» — Булатов посмотрел на нее. Да, она определенно вспоминала старые-добрые времена, но гложило ее что-то другое, что-то связанное с этим, но другое. Вся его проницательность испарялась, когда он был рядом с ней, не получалось разглядеть то, что она пыталась скрыть от посторонних глаз. Она профессионал, и ей это удавалось.       «Рит… Если ты не хочешь говорить, не говори. Просто я рядом», — прижал ее к себе, вздохнул и слегка улыбнулся, когда она так же вздохнула и уткнулась в него, не говоря ни слова. А перед глазами воскресали образы еще той молодой девчонки, работавшей в дельфинарии, грезившей о службе в спецназе. Тогда она еще не знала, как повернется ее жизнь…       Сейчас от вечерней задумчивости не осталось и следа, и Кошкина довольно энергично укладывала чемодан, не забывая добавить, что Пригову явно понравится то, что они ему купили. Батя хмыкал и поддерживал ее: генерал-майор точно оценит.

***

      Кот, Мура и Физик собрались в комнате Кошачьих и стали решать теперь заранее, кто, сколько и где едет. Мура приложила ладонь ко лбу Кота и с полной уверенностью заявила — либо он едет до парома, если собьет температуру к вечеру, либо его кандидатура пока «на скамейке запасных». Лоб Васи снова начинал гореть, а проявляемая Женей забота заставляла Ионова вздыхать и вновь мысленно обзывать себя болваном за ту опрометчивую фразу. Хотя, может, именно она и дала ей возможность хотя бы на время сбросить с себя колючую проволоку и просто побыть собой.       — Жень, всё нормально, — отмахнулся Вася. — До парома, так до парома.       — Только сказали про упертого барана, а он опять… Ионов, ты не понял, про кого было сказано? — Серега встал на сторону Жени и, прицокнув, помотал головой.       Вера набрала его как только очутилась дома. Он слышал в ее голосе усталость, но в то же время буквально чувствовал появившуюся на лице улыбку во время звонка. И он тоже улыбался хотя бы от того, что слышит голос. Пусть и не видит воочию. До этого осталось не так много времени, и они встретятся. Теперь нужно было живым и здоровым добраться до Петербурга, а Кот отчаянно противостоит этому.       — Да пара таблеток — и жизнь прекрасна! Не хотите — могу и поспать всю дорогу, — пожал плечами и отстраненно вздохнул, — мне же лучше.       — Так, шантажист, ты лечись давай, у нас тут не лазарет на колесах, а твои кошачьи жизни я не считал. Может, заканчиваются уже, а ты так за зря их тратишь. Женька, за его состояние ответственная ты, на него надежды нет.       Мура кивнула; Кот недовольно, но тоже согласился, все же решив, что отлеживаться на заднем сидении, пока Серега и Женя будут менять друг друга, не очень-то приятная перспектива, и не так уж сильно он болен. От простуды еще никто не умирал. Вася поморщился от воспоминаний об одной такой «простуде», после которой он оказался в коме и чуть не умер. Но не умер же! Значит, утверждение верно!       С остальным решили довольно быстро, опять же делая поправки на Кота, которые он уже не стремился отвергать. Просто решил для себя, что не будет лишним чемоданом на заднем сидении — будет точно так же давать друзьям отдых, как и они ему. Да и плохо он себя не чувствовал. Разве что самую малость…

***

      — Ну что, Вась, всё вроде бы собрали, да?       Женя застегнула чемодан и оглядела комнату. Услышав от Ионова, что «вроде бы ничего не забыли», она залезла к нему на кровать и уселась смотреть какое-то кино, которое смотрел он. Теплый свет лампочки, зашторенные окна и лишь несколько часов до отъезда. Было уже темно. Поужинали они заказанной пиццей. Желания готовить что-то не было. Согласились, что это очень неплохой выбор, а сохранившийся с одной из прогулок в кармане флаер нашел свое применение.       Вникнуть в суть фильма Жене удалось не сразу, но понимание, что поздно они решили вот так просто вдвоем в тишине посмотреть кино, тянуло. Давно надо было, давно! Без лишних слов и разговоров забраться на кровать, а перед этим всунуть ему чай с лимоном. Почему нельзя растянуть отпуск еще хоть на пару дней, когда можно было бы не идти к морю, а просто вот так поваляться?       Были они сегодня у моря, постояли, полюбовались темными волнами и такого же оттенка тучами над ним. И всё. Вернувшийся из аэропорта Бизон отметил, что море и вообще вода — его любимая стихия, в любом ее проявлении. Батя с Багирой поддержали, любуясь высокими гребнями. Кот, Физик и Мура поддержали лишь в том, что выглядит, конечно, величественно и красиво, но все же мрачновато. Вчерашнего купания в волнах им хватило сполна. Кот отказался идти в воду, чувствуя стремительный рост температуры. Мура тоже не горела желанием, как, впрочем и остальные — даже «Тайфун» решил остановиться лишь на созерцании сил природы и не тягаться с ними. Это не отдых получится, а сплошное выглядывание величины набегающих волн. Поэтому, посмотрев на довольно красивый, хоть и мрачный пейзаж, отправились к себе.       Булатов и Кошкина поведали, что семья Лили и она сама в том числе, уехали вчера ночью, даже не попрощавшись. И как-то грустно всем стало от этой новости. Полюбилась им эта девчонка, ставшая буквально «дочерью полка». Нравилось, когда пыталась выведать почему именно так странно их зовут — «Кот», «Физик», «Багира» — а ребята пытались объяснить на понятном ребенку языке. С Физиком и Багирой решили быстро. Только вот Рита неожиданно для себя узнала, что она фанатка Маугли, причем узнала от Бизона. Физик, ясное дело, любит физику. Хотя с Котом Боря тоже долго не думал и ответил Лиле за самого носителя позывного — уж больно тушенку любит, да и Муру, ну чем не Кот? Только вот уже теперь пришлось объяснять, кто такая Мура… А она сидела, смущенная, и не знала, что сказать.       Только вот назревала проблема: в такой шторм работа парома может быть осложнена или вообще остановлена. Мало приятного — проторчать перед ним несколько часов или вовсе день. Но надежда на лучшее всегда остается, так и сейчас: пока ее никто не опроверг, все верили, что всё пройдет в штатном режиме. А затем из затянутого тучами неба хлынул дождь. Как раз в то время, когда ребята шли к себе. Этот ливень стих только к вечеру, когда стало темнеть. Хотя и практически весь день было хмуро и пасмурно, солнечного света они не видели.       Пришли в номера промокшими едва ли не насквозь, слыша за окном разбивающиеся о крышу капли дождя. Дождь — хорошая примета, только вот сейчас очень некстати. Мура отправила Васю в душ, сама обтерлась полотенцем и переоделась в сухое. Ну вот что он за человек, даже болеет, когда не надо! Хотя сложно было подобрать время, когда это было бы своевременно. Разогревшийся в душе Ионов разлегся на кровати и сманил этим Женю. Даже сбор вещей был отложен на потом. Просто завалились на кровать, включили телевизор, но вскоре и вовсе уснули.       — Надо бы спать ложиться… Вставать уже скоро, — Женя завела будильник на телефоне и положила его на тумбочку. Взяла оттуда градусник и вручила вздохнувшему при его виде Васе. — Надо, Ионов, надо. Это даже не уколы. Пока.       — В машине колоть будешь? Очень интересное зрелище, я бы даже согласился посмотреть, — отставив пустой стакан из-под чая и поставив градусник, улыбнулся Кот.       — Это же как тебе изогнуться надо будет, чтоб посмотреть… Но вы, Коты, гибкие, — она чуть пихнула его локтем и устремила взгляд в телевизор. Фильм стремительно приближался к концу, подсказывая им, что как бы этого не хотелось, пора заканчивать и бодрствование, и отдых в целом.       Посмотрев отметку на градуснике, Кот сам, даже не показывая Муре, выпил таблетку и предложил лечь спать. Ему ведь все-таки, как-никак, первому машину вести.       Скоро в комнате погас свет. Темнота уже окутала город, а волны с той же силой продолжали биться о берег. Отпуск заканчивался, но жизнь продолжалась…