Цветы смерти.

      В голове Игоря крутилось всё, что он напридумывал себе за эти полгода. Все догадки и вопросы, которые хотелось шквалом вылить на Стаса и держать его, пока он не ответит. Пока не объяснит, что произошло в его жизни такого, что он решился пойти на этот шаг и просрать все те года, когда они вместе создавали всё это. Начиная со школьной парты, первых неумелых околохитовых репчиков и заканчивая огромным проектом под названием «Big Russian Boss Show». Неужели всё это он готов отправить в тартарары? Даже не объяснив почему.       Но эти вопросы в миг замерли и исчезли, будто кто-то навел на них мышкой, выделил всё и нажал «Delete», когда Конченков, закашляв, сполз вниз по стене. Испугавшись, Игорь шагнул назад, но тут же приблизился обратно, садясь перед парням и смотря на капли крови. Он ненавидел кровь. «Что делать?» — единственная мысль, проскочившая в голове ввела его в такую панику, что он не заметил, как Конченков, дотянувшись до ручки ванной комнаты, поднялся с места и зашел туда. — Стас, — тихо произнес он, смотря на спину парня, открывшего холодную воду.       Двухметровый властный амбал, посылающий всех и вся на хуй, огрызающийся по любому поводу и непрошибаемый никакими нежностями, сейчас мялся у двери, как испуганный щенок. Сутенёр, задрав рукава, подставил руки под холодную струю, смывая кровь с запястий и ладоней. Это напугало Лаврова ещё больше. Он просто не мог настолько крепко сжимать его руки! Максимум, что могло произойти — синяки! Но никак не кровь. Как только вода смыла красную жидкость, так раздражавшую Игоря, он увидел следы порезов и цветы. «Вдоль, а не поперёк». — тут же проскочило в голове. Парень зло помотал головой, отгоняя эти тупые неуместные мысли, и опять уставился на друга. Маленькие синие цветы, выглядывавшие из-под рукава, искрились на свету, привлекая к себе внимание и заставляя Лаврова нахмуриться. Забинтовав руки, напарник вышел из маленькой комнатки, смотря в упор на Игоря. Ненависть, презрение и… Страх? — Не трогай, понятно? — заговорил Стас, на что Босс смог лишь неуверенно кивнуть. — И перестань мне звонить, писать, долбить в дверь. Мне не нравится общение с тобой, окей? — было видно, что эти слова стояли ему огромных усилий. То ли это из-за недавнего приступа кашля, то ли из-за презрения, — Не интересен ты мне. Тошнит от тебя. Получил ответ? Никакого теперь Босса и Пимпа. Теперь только Босс. И никакого вообще Пимпа больше нигде не будет.       От этих слов внутри всё сжалось. Сердце будто вообще остановилось, перестав стучать в висках. Но через минуту оно опять заколотилось, разгоняя кровь по всему телу. Игорю было мало. Мозг не желал успокаиваться, подкидывая ещё больше вопросов: Почему? С каких пор? Что произошло? Откуда эти чертовы цветы? И что, блять, делать, чтобы вернуть всё на свои места?!       Терять лучшего друга, слышать от него «Меня тошнит от тебя», видеть, как ему плохо от неразделенной любви — это слишком трудно! Невыносимо так, что хочется орать на весь мир, чтобы донести до той, которую он полюбил, что они — истинные! Чтобы она поняла, что своим игнором она убивает его! Стас может умереть. Цветы скоро начнут лезть изо рта, из глаз, разорвут тонкую кожу, причиняя невыносимую боль. — Стас?! — испуганный крик Димы выдернул Лаврова из апатии, заставляя его рвануть туда. — Стас! — Скорую вызывай, блять! — заорал на ходу Лавров, видя, как Фадеев в панике мечется около Стаса, не решаясь дотронуться до него.       «Только не это, только не это, только не это!» — как зазубренную мантру повторял он, падая на колени и переворачивая на бок бессознательное тело Конченкова, прижимая его к себе и проверяя пульс. Слабый, еле заметный.       До приезда грёбаной скорой Лавров извелся, не зная, как помочь Стасу. Всё, что он мог — ежесекундно проверять его дыхание, убеждаясь в том, что кислород поступает в организм, и удушье ему не грозит. Пять минут растянулись в вечность, а медики в синих халатах показались такими капушами, что хотелось просто взять и уёбать их за медлительность! Человек без сознания, он может в любой момент умереть, а они идут спокойно, а не бегут, сломя голову, блять! Грёбаные суки, не умеющие войти в положение!