Лига Ангелов

      Я очнулась в медпункте… Голова болит так, словно по ней пробежалась стая мамонтов. Всё тело ноет, меня прямо-таки ломает. Глаза я всё ещё силюсь открыть, но безрезультатно… хотя, если призадуматься, возможно, я просто не хочу смотреть вокруг. На этот пустой и серый Белый мир, где больше нет Марии… Это ведь вряд ли был просто страшный сон… В любом случае, я должна уже «прозреть»: в палате пахнет не так, как пахло раньше, и я очень хочу поскорее узнать, что является источником этого запаха.       Оказалось, не «что», а «кто». Сидя на стуле, положив голову на край больничной койки, держа меня за руку, чего я раньше не чувствовала, спит Глеб. Одеколон он, конечно же, не забыл нанести перед входом в палату… Голова закружилась, стоило присесть на кровати. Которая, блин, сразу же заскрипела. От этого резко проснулся Глеб. Почему-то я жду объяснений всего, что произошло вчера, именно от него. Почему-то никого больше, особенно тех, кто был свидетелем вспомнившегося ужаса, я видеть и слышать сейчас совсем не хочу.       — Ты уже очнулась? — ну да, как видишь… —Как ты себя чувствуешь?       — Погано. Лучше скажи: ты как?       — Ну, учитывая, что я не был в ссоре со своей младшей сестрой, в результате которой мне пришлось убить её, иначе это сделал бы кто-то другой из-за её скорого Падения, и что у меня только что не открылась одна из сильнейших способностей моего отца… всё в порядке. Если ты имеешь в виду то, что вчера я упал в обморок, то я уже поправился. Мне просто не рекомендуется так быстро перевоплощаться. Я всего лишь потратил большое количество Небесного Благословения на это.       — С-слава Богу, хоть кому-то в этом Мире не так плохо после вчерашнего, как мне и… Марии…       — Не кори себя. Ты же слышала, Янгал сам сказал, что убил бы её и не дал бы ей убить тебя. Её нельзя было спасти…       — Почему нет? Она же всё же была такой доброй и милой… Она же тоже девастант третьего поколения!       — Если бы твоя сила не пробудилась, через секунду она бы уже покрошила тебя. И Янгал же сказал, что она уже была осквернена в мире Людей. Её «милота» была показушной. Разве не видела, как она расхлябано вела себя? Впрочем, здесь таких не мало. Чёртов переходный возраст… Но мы не о том. Ты выжила вместо неё. Только вот винить себя не надо.       — Но ведь!..       — Никаких «но»! Ты ещё не окрепла. Эта твоя сила слишком затратная. Тебе нужно отдыхать, так что на занятия ты не скоро пойдёшь, хотя, это зависит от тебя же, — и решил смотаться, не попрощавшись: встал со стула и потрепал…       — П-постой! Не хочешь мне ничего рассказать? — он же понимает, о чём я говорю? В любом случае я решила постараться напомнить ему наши «полежалки» на полу и отомстить, взяв его за рукав рубашки.       — Хах. Ты всё-таки слишком любопытная. Нет в тебе тактичности и ума! Ты почему вообще тогда так вела себя?       — Это не страх сцены был, если ты об этом…       — А что тогда? — он снова сел, только уже не на стул, а на край кровати, вкрадчиво вглядываясь в мои потускневшие глаза своими тёмно-голубыми большими глазищами, прикрытыми длинными ресницами.       — Это был панический страх из-за одного случая из глубин моего детства, связанного с показом мод. Именно после того кошмара я даже смотреть показы боюсь, не то, что участвовать в них.       — А что случилось-то? Неужто ты на показе сломала ногу или что-то ещё?       — На этом показе мне сломали детство и, похоже, всю жизнь. Может, расскажу как-нибудь. Сейчас это ещё больная тема, — про жизнь я, наверное, слишком преувеличила… Выжила же, и ладно. Да и Марии было больнее…       — Что ж… тогда я действительно расскажу тебе сейчас что-то, что уже отболело…       Парень сделал знак, спрашивающий разрешения лечь рядом, руками. Я согласно кивнула и подвинулась. Я понимаю, что ему легче смотреть в потолок, а лежать на полу я не могу его оставить. Вот, что он мне поведал…       «Мне сейчас двадцать лет. Когда я был трёхгодовалым ребёнком, умным, естественно, не по годам, у меня родилась очаровательная младшая сестра. Только не подумай ничего: нет у меня комплекса младшей сестры! Просто она, правда, была маленьким ангелочком. Особенно если учесть, что отец от нас ушёл как раз перед её рождением. Она мне казалась даром Божьим за мучения. Я старался быть хорошим старшим братом. К восьми годам я уже был довольно высоким и сильным для своего возраста. Её отдали в модельную школу. Думаю, ты тоже где-то в пять лет пошла туда, верно? Ну, вот. Она была очень милой и красивой, способной к тому же, как оказалось, моделью. Я провожал её в школу и оттуда домой. Кстати, я тоже из твоего города, так что прости, но я догадываюсь о твоей проблеме. Её проблема, по крайней мере, была такой…       Однажды их должны были отвезти в лес на первые специальные съёмки. Я тайно ото всех поехал за ней. Если что, я смог бы помочь ей чем-нибудь, если же это ужасное давящее чувство оказалось бы простой паранойей, то в итоге я полюбовался бы на её снимки первым. Сплошные плюсы…       Я прятался за кустами. Их снимали полуобнажёнными… Конечно! Маленькие дети же ничего не понимают! И я сначала не понимал. Через пару часов они зашли в автобус. Вышел какой-то старикашка в солидном костюме в сопровождении охраны. Ему дали фото девочек. Я подумал, что он кто-то вроде продюсера их школы, что он сейчас отберёт самые красивые фото и отправит их в какой-нибудь журнал. Я, как последний дурак, непонимающий, что он «плохой дядя», молился, чтобы выбрали фото моей сестры… И его выбрали…       Он сел в дорогую машину, одних девочек пересадили в другой автобус, других повезли в направлении города, обратно. А тот автобус, в котором находилась и моя сестра, поехал за машиной. Я взял свой велосипед и поехал следом, держась на расстоянии. Да, это не нормально — ехать со скоростью машины, но я же полудевастант… И я не мог оставить свою сестру. Хотел поздравить её первым! Машина остановилась у какого-то огромного особняка. Всех вывели из автобуса и повели туда. Я нашёл чёрный ход, который по закону фильмов всегда должен был быть. Подсмотрев, я понял, что девочек заперли… Всех, а мою сестру, Лизу, повели в другое место…       Она скрылась за огромными дубовыми глянцевыми дверьми, которые охранялись двумя амбалами-охранниками. Аки гориллы. В тёмных очках. С рацией. Я снова почувствовал неладное…       Уже через минуту послышались крики моей сестры о том, чтобы этот «дядя» отошёл от неё, оставил в покое и не делал чего-то. Потом она просто кричала от боли… Я уже не контролировал себя. Я был зол и свиреп. Я вышел навстречу охранникам, которые сразу всполошились и уже начали наступать на меня. Мне стало тяжело дышать, я как будто запыхался в одну секунду. В эту же секунду я зарычал, как волк, и в одно, последующее уже, мгновение раскидал каждого из них, повалив с одного удара левого и правого амбала… Моя сестра ещё кричала и плакала, но уже спокойнее, потому что, как я тогда сообразил, «дядя» решил выглянуть из комнаты. Но я не дал ему такой возможности: вышиб дверь. Так как он уже стоял под ней в этот момент, получилось так, что он отлетел и врезался в стену. Я увидел зеркало, а в нём — себя: я был мощным, выше и шире, чем обычно, и весь покрыт шерстью, волчьей белой шерстью. «Дядя» начал кричать на меня, но, поняв, что я не совсем человек, начал орать, как девчонка, когда я подошёл. Он чуть было не встал и не побежал к моей уже раздетой и измученной сестре, чтобы взять её в заложники. Я успел вовремя и откинул его в другую уже стенку когтями. Быстро завязав Лизе глаза, я разорвал долбанного педофила в клочья. Затем вынес остальных охранников по периметру дома. Пересмотрел взрослых фильмов про погони…       Сестра же как будто чувствовала, что под шерстью — её старший братик, поэтому послушно сидела в спальне с закрытыми глазами. Мне было противно, что ей пришлось так долго оставаться одной, заплаканной и нюхающей запах крови и гниющего тела. У меня-то тогда все чувства обострились. Я как-то сам собой пришёл в себя после того, как вырвал замок из двери, где были заперты подруги Лизы — другие «отобранные» модели. Конечно же, я и им завязал глаза, чтобы на пути они не видели разорванных на куски трупов…       Тогда мы выбрались из злополучного особняка, вышли на дорогу, и нас попутка отвезла в город, где в полиции, куда я привёл всех, нас оформили и развезли по домам. В полиции я не сказал, что всех покрошил там я, восьмилетний мальчик, а сказал, что прибыл какой-то человек на бесцветном мотоцикле и спросил меня, где там этот чёрный вход, а минут через десять вывел девочек и передал мне, уехав, так и не сняв маску. Я же, по легенде, спрятался в автобусе, когда тот отъезжал из города, чтобы полюбоваться сестрой…       Почему-то я не чувствовал дискомфорта в новом облике. Однако, я только дома задумался о том, что вообще такое со мной произошло? Пришло время, как выразилась мама, узнать, почему отец ушёл от нас…       Я рассказал маме, что со мной произошло, а она в ответ заплакала, но тихо: просто из глаз потекли слёзы, без всхлипов. Она рассказала, что, когда я заболел в три года, и у меня брали кровь на анализы, папе сказали, что в моей крови есть определённые тельца, которых нет ни в крови мамы, ни в крови папы, да и группа крови не сходится… После этого папа и развёлся с мамой, которая точно была уверена, что оба её ребёнка зачаты от её мужа… После этого происшествия мама стала чаще ходить в церковь, из-за чего ей начал сниться какой-то «ангел». Это был Аррай Вахет, который и рассказал маме правду о моём зачатии. Но Лиза всё же была дочерью маминого мужа, а не девастанта. Конечно, она всех и вся простила, но ей было тяжело…       В ту же ночь после моего превращения мне приснился крылатый мужчина, так же представившийся Арраем Вахетом. Он предложил мне улететь с ним в Белый Мир, предварительно объяснив все нюансы и сказав, что там меня научат контролировать мои силы. Я согласился. Оказалось, у меня есть брат. Угадай, кто? Это Павел, правильно. Так как у нашего отца четыре способности, то нам должно было достаться по две. Ещё одна сильная способность — Паше, и по одной слабенькой, относительно слабенькой, конечно, каждому из нас. Моя вторая способность — поглощать магию и силу другого при прикосновении, что я и сделал тогда, перед показом, в твоей спальне. У Павла открылась только сильная способность, а слабую, он хоть и знает, какая она, но не может раскрыть в себе пока. Поэтому очень нервный, особенно с тобой: сильной и крылатой. Кстати, мои крылья на самом деле большие, но я могу приобретать вид любого, кого видел, а не только волка, так что крылья я прячу, как и свой настоящий облик. В тот раз в беседке, когда ты видела меня, я читал письмо от своей уже семнадцатилетней сестры. Прости, наверное, я нагрузил тебя…»       Он закончил свой рассказ, смотря в потолок, а у меня потекли слёзы. Почему-то я почувствовала одновременно и свою глупость, и свою беспомощность, а, самое главное, его чувства к сестре. Я с повёрнутой головой смотрела на него, опять грустно улыбающегося. Всё это время, до смерти сестры, я думала лишь о том, как мне было тогда плохо, но чего же стоило ему всё это пережить, беспокоясь за другого очень близкого ему человека? Он тоже повернулся ко мне и изменился в лице.       — Вот же ж дура ненормальная. Чего опять ревёшь?       — Я… я действительно ощущаю себя дурой! Ты переживал за другого человека, переборол всё, а я думала только о себе!       — Ах, да замолчи уже, глупая. Я уверен, что моей сестре тогда было ещё хуже, чем мне. Я просто хотел её спасти, как и тебя вчера. Я давно заметил, что у тебя не только на каблуках ноги дрожат, так что долго думал, чем всё кончится. Вот и стал работать охранником.       — Пха-ха! Это потому, что я похожа на твою сестру?       — Это потому, что ты ни на кого не похожа, — он замолчал, а мы опять оказались слишком близко друг к другу. Ещё пара сантиметров и мы могли бы поцеловаться… — Я таких придурошных отродясь не видел. Умойся хоть, рёва-корова, — встал и ушёл… Я аж обомлела от наглости. Кто здесь придурошный? Да я ж его в порошок сотру! Ауч!.. Для начала надо выздороветь как следует… А потом уж точно я этому на голову больному по первое число таблеток в одно место пропишу! Если бы только таблетки от всего лечили…       Маша… Дать бы тебе сейчас пинок под зад, за косу дёрнуть и втащить в палату, чтобы снова заплакала и затискала меня до смерти, как когда я встретилась с Приспешником Денграла. И нет таких таблеток, чтобы забыть тебя, да и не хочется мне забывать дорогую сердцу сестру. Она же стала моим другом, моей опорой, хотя мы и знакомы меньше месяца. Я думала, я тоже стала тебе роднёй… Наивная…       Каждая перемена в школе — время, проводимое с ней, с братом. В кругу близких людей, друзей. Как бы ни было смешно, но только в таком месте, как мир, где живут светлые существа, я смогла найти родственные души. Не в мире людей, где я всё знаю и понимаю, так как выросла там, а здесь, куда меня бесцеремонно и неожиданно отправили. Рядом с отцом, рядом с братом, рядом с моей любимой младшей сестрёнкой.       Я узнала обо всех её заморочках, увидела, как она злится на учителей за оценки и замечания, как она радуется новым покупкам, как она привлекает к себе внимание окружающих своим великолепным, полным жизнерадостности и весёлостью настроением. Я восхищалась ей. Я старалась дать ей свою любовь, не растраченную понапрасну в мире Людей на тех жалких грешников. Я видела, как любовно Маша смотрит на меня, не подозревая, что я причина её слёз и ночных срывов. Я не могла понять того, что рядом со мной ей так плохо, что на самом деле она не любит меня, ведь глаза мои были ослеплены её светом, моей собственной сестринской любовью. Я была эгоисткой…       А она мне завидовала, завидовала тому, что у меня появились друзья, которые не подхалимничают передо мной из-за моего происхождения, или из-за других преимуществ над более смертными, чем мы. Я любила её, и я всё ещё люблю её, не смотря на то, как она хотела поступить со мной, как она на самом деле чувствовала себя из-за меня.       Мы стали подругами. Вернее, это я дружила с ней, хотя она терпела меня, но я этого не знала, я полностью отдалась новым ощущениям от приобретения семьи. И она стала моей настоящей семьёй. А я стала и причиной её смерти, и источником одновременно. Хочу вернуть всё назад. Пусть я решила бороться со страхами, а сделала только хуже. Я снова зарыдала. Дверь открылась и вошли Гоал с Гришей. Начали меня успокаивать, но сами они не выглядят лучше. Это же и Гришина сестра, и дочь Гоала. Что теперь будет? Как нам дальше жить? Мы сможем остаться семьёй после того, как я лишила их родного человека? Её утрата останется дырою в наших душах…