***
Несмотря на сильную физическую усталость, сон никак не шел. Проворочавшись еще некоторое время, Такер повернул голову в сторону электронных часов, моргнувших крупной зеленой тройкой. До чего же дрянная ночь. Он развернулся в другую сторону и принялся безучастно разглядывать обои. Мысли роем носились в голове, налетая, толкаясь и перекрикивая друг друга, но заткнуть их не удавалось еще с вечера. - Да, блядь, почему?! - так и не сумев хотя бы примерно нащупать причину, прорычал Крейг и, напрочь забыв о свежих ссадинах, по привычке всадил кулак в стену и сразу же коротко взвыл, разодрав костяшки пальцев. Не надо было тогда идти на поводу у родителей и слушать их убогие советы. Такер ударил снова, невзирая на боль. Не следовало всё пускать на самотек и отпускать чертового Твика без объяснений. Кулак в очередной раз встретился со стеной. Какого хера он просто сдался?! Глухой звук прошелся по комнате. Что было бы сейчас, обернись в тот день всё иначе? "Может, я не стал бы таким уебаном", - защемило в сознании, и Крейг перевернулся на спину, отгоняя любые потуги своего мозга вступить в диалог. Стоило как следует выспаться: ублюдок Клайд должен был вернуться со дня на день, и срочно было необходимо начистить его самодовольное рыло. - Ты что психуешь? - послышался громкий шепот вслед за непродолжительным скрипом двери. - Я не психую, - Крейг обессиленно бросил руку на лицо, спрятав глаза в сгиб локтя. - Я злюсь. - Из-за того, что тебя отметелили? - не унималась сестра. Раз уж ее так бесцеремонно разбудили посреди ночи, надо хоть отыграться. - Не поэтому. - А почему? Крейг резко сел и вперился в нахалку, всем своим видом показывая ей, чтоб она убиралась восвояси. - Говорят, тебя чуть за драку не выгнали, - гены Такеров наделяли любого ее носителя невиданной толстокожестью. - И даже извиняться заставили, - издевательский тон лишь подливал масла в огонь. - Откуда ты?.. - В этой школе везде есть уши. Повисла неприятная тишина, и Крейг снова отвернулся к любимой стене. - Не волнуйся, я не говорила родителям. - Не нужны мне твои одолжения, - вместо чувства благодарности в ход пошла гордость. - Считай это подарком, - прогуливавшаяся по комнате брата, Руби машинально подбирала его разбросанное барахло, пока не наткнулась на грязную куртку, из кармана которой вывалился бумажный ком. Перестав слышать шуршащие шаги, Крейг обернулся и тотчас стиснул зубы. - О, тебе даже заявление выдали! - Положи, где взяла. - Как официально-то, с печатью, - мелкой было только в радость поглумиться над братом, чем еще заниматься в тринадцать лет? - И даже с подпи... - Положи, я сказал! - парень ощутимо повысил голос, наплевав на спящих родственников и встал. Руби не отрываясь всматривалась в неровную подпись с надеждой на то, что в темноте ошиблась, но почерк был до боли узнаваемым. Как-никак Твик на протяжении четырех лет помогал младшей из Такеров с уроками. Подскочив, Крейг выдернул из ее загребущих ручонок бумагу и, схватив за шиворот, выволок из комнаты. - Послушай, успокойся, я!.. - дверь хлопнула так, что где-то рядом осыпался со стены песок. Руби неуверено прижалась к ней и негромко произнесла: - Вот теперь ты точно психуешь...***
Как и ожидалось, сон так и не пришел. Он, будучи и без того не самым благодарным гостем в этой комнате, вальяжно появлялся лишь тогда, когда доза снотворного достигала едва ли не той величины, после которой обычно не просыпаются. Но даже в такие минуты снисхождения над измученным человеком пьянящая и затягивающая в свои бездонные объятия тьма не приносила с собой к утру ничего, помимо глухого ощущения опустошенности. Однако в этот раз Твик был бы рад даже часу мнимого покоя, лишь бы отвлечься от не замолкавших ни на секунду беспокойных мыслей. Из пересохшего горла вылетел слабый сиплый вздох. Бесполезно. Оттолкнув одеяло, Твик медленно сел и тотчас согнулся вдвое, обхватив себя за плечи и припав лбом к коленям. Почему все должно было произойти именно так? Кто тянул Картмана за его длинный язык? Оставалось продержаться меньше полугода, а после выпуска из треклятой школы всем было бы плевать. Тело непроизвольно напряглось в бессильной злости. Самое паршивое, что этому жирному рылу невозможно было ни донести, где конкретно он был не прав, ни заткнуть его разящую пасть. Святая вера в собственные правоту и непричастность, в своем абсолюте доведенная до совершенства, придавала Картману сногсшибательную защиту от любого внешнего воздействия, кроме грубого физического. Но попробуй что-нибудь сделать этому лоснящемуся от собственной добротности шмату сала. Ком отвращения скатился по горлу в пищевод, и Твик нервно задергал ногой, даже не пытаясь как-либо повлиять на самовольную конечность. Вдох. Надо было либо успокоиться и постараться заснуть, либо отвлечься на что-нибудь, а уж коли первый вариант был неосуществимым, пришлось придерживаться второго. Выдох. Твик поднялся и, не включая нигде свет, направился на первый этаж, старательно обходя место, где могли оставаться спрятавшиеся в ковре осколки. Без назойливых часов стало намного легче, что оказалось одним из немногочисленных приятных фактов за последнее время. Зазвенела посуда, загрохотала старая кофеварка. Этот звук одновременно успокаивал и вызывал нездоровое волнение: разум требовал дозы кофеина, но истерзанный организм, как бы рьяно он ни сопротивлялся, так или иначе был во власти оседлавшей волю пагубной привычки. И что дальше? Потемневшую от налета кружку наполнил мутный пахучий напиток, во тьме казавшийся полностью черным. Как теперь вести себя? С каждым глотком горечь все сильнее обжигала рот, но вместе с тем вливала в пищевод расслабляющее тепло. Твик сел за стол, положив на него голову и накрыв ее руками. В этой монотонной темноте, окутанной витиеватым горьковатым ароматом, можно было наконец ненадолго забыться. Знакомый с самого детства и уже приевшийся, но ностальгически надежный запах едва-едва затронул цепь воспоминаний, и та не заставила себя упрашивать. Память широкой кистью делала густые мазки, всколыхивая образы и обрывки фраз минувшего времени, то не на шутку разыгрываясь, то замедляясь, пока в конечном счете не наткнулась на воздвигнутую несколько лет назад невообразимыми усилиями стену. За ней едва ступивший на пусть взросления белокурый мальчик, сотрясаясь от волнения и щемящего страха, заикаясь и заламывая узловатые пальцы, произносил то, что никак не удавалось стереть из памяти. "Я... Я не такой, п-понимаешь?" Твик ударился лбом о столешницу, отгоняя видение. "М-можем остаться друзьям, если... Если хочешь!" Ну что за клише... "Н-не хочешь, нет?.. " А кто бы захотел?! В сердцах оттолкнутая прочь кружка остановилась у края стола, встав на ребро донышка, и с чуждым стоящей тишине грохотом опустилась обратно. Не обратив на то внимания, Твик вцепился в волосы, будто пытался вместе с ними вытянуть из головы нарывающий клок воспоминаний. Сломанный мизинец настойчиво отозвался болью, и Твик тотчас сконцентрировал на этом чувстве все свое внимание, силясь абстрагироваться от зацикленных мыслей. Будь проклят этот стресс...