Happily ever after

— Мой дорогой, — сказал Гарак, когда они возвращались из голокомнат, где провели, разгадывая вместе шпионские загадки, целых два часа, — я заметил, что во всех голопрограммах вы выбираете для себя образ, который называете романтическим. Не потому ли, что в действительности вы не умеете совершать романтичных поступков? — Что? — опешил и даже почти обиделся Джулиан. — Вы только что обвинили меня в том, что я недостаточно романтичный?! — О, Джулиан, не надо принимать это близко к сердцу, — не похоже было, что Гарак намеревался раскаяться и попросить прощения. — С вами на удивление комфортно и уютно… Но это ведь не романтика. Или я неверно усвоил ключевые моменты земных традиций по данному вопросу? Тогда вам стоит объяснить… — Ах, значит, тебе, Элим, — с нажимом произнес Джулиан, — не хватает романтики… — они как раз остановились у двери апартаментов. — Хорошо, я это запомню. — Но любезный мой… — однако Джулиан не собирался продолжать разговор. Впрочем, альтернатива ему Гарака более чем устраивала. В конце недели Джулиан предложил — как обычно — пообедать у Кварка. — Только я задержусь, — предупредил он. — Не больше, чем на пятнадцать минут. — Человеческая непунктуальность всегда меня разочаровывала, — демонстративно вздохнул Гарак. — Но я почти привык к ней. Я подожду. В назначенное время он занял место за их обычным столиком, отметив лишь, что сегодня в баре подозрительно много посетителей. Казалось, вся станция решила собраться именно здесь. Вне всяких сомнений, Кварк должен был что-то знать, но расспросить его, из-за чего возник ажиотаж, не представлялось возможным. Пятнадцать минут почти истекли, когда освещение в баре внезапно сменилось на приглушенное, и только в центре оставалось яркое пятно света, в котором — Гарак едва поверил собственным глазам — стоял Джулиан собственной персоной. — Попрошу минуту внимания, — заговорил он, и голос, усиленный магией технического прогресса, зазвучал отовсюду сразу. — Я хотел бы посвятить эту песню любви всей моей жизни… Гарак никогда прежде не чувствовал большего смущения и, пожалуй, большего гнева, но у него не было никакой возможности остановить Джулиана. Заиграла музыка, и оставалось только наслаждаться ею, мысленно проклиная себя за опрометчиво брошенные слова. — Так было достаточно романтично? — уточнил Джулиан позже, опускаясь на свое место напротив него. — Вы опоздали на двадцать три минуты, мой дорогой, а обещали лишь на пятнадцать, — укоризненно заметил Гарак. — Вы невыносимы. — Но ведь за это вы меня и любите, не правда ли?