***
Чонгук открывает глаза. Теперь уже действительно открывает. Он дома. Заснул за барной стойкой, вымотавшись за дни ухода за раненым Ви. Вот как оно все поворачивается: сначала Ви выхаживал его, теперь наоборот. Нет, не сказать, чтобы парень в тяжелом состоянии, два ранения, одно из которых навылет; со вторым пришлось повозиться, вынимая пулю, но ничего. Ви в сознании с самого начала и всю последующую неделю. Только Чонгуку приходится носиться с ним: еда, туалет, гигиена, перевязка, капельницы и все в этом духе. Но тяжело даже не это. Ви оказался в таком состоянии из-за него. Чонгук в таком состоянии из-за себя самого. Он снова где-то ошибся. Проблемы сыплются на них сплошным градом. Надо с этим как-то решать. Чон вздыхает, потирая лицо ладонями. За окном ночь и уже успело насыпать снега. Парню нужен глоток свежего холодного воздуха, может в мозги ударит, и он, наконец, поймет, как ему действовать. Он накидывает пуховик, заглядывая в комнату со спящим Ви, убеждаясь в его целости наверно, прежде чем выйти. Крупные хлопья снега, плавно спускаются вниз, образуя уже достаточно большой слой на земле. Чонгук не может удержаться, закидывая голову вверх, позволяя снежным комкам опускаться на лицо. Он медленно бредет к детской площадке в полной тишине и одиночестве. Присаживаясь на корточки, Чон кладёт ладони на мягкий снег, на сидении лавки и наслаждается ощущением холода и того, как медленно тает снег от его тепла. Чонгук, кажется, тоже тает, но не в каком-то хорошем смысле. Будто сталь в нем плавится, и он больше не сильный, не стойкий оловянный солдатик. Это раздражает, давит и вызывает панику. Такой слабости он не чувствовал со времен смерти Асуры. Все идёт крайне хреново. Таиланд, вся канитель там, беготня, подстроенная смерть — это все было пустой тратой времени. Судя по ранениям Ви, его не хотели убивать, скорее «передать привет» Чонгуку. И это Вэйли. Его люди. Чонгук не сомневается. У него ничего не вышло. Сложно обмануть сатану. Он работает усердно, но Дан Вэйли еще усерднее. Гук глубоко многозначительно вздыхает. Когда это кончится? Ему хочется спросить, и чтобы желательно ответили. Чтобы он хотя бы ждал какой-то определенной даты, а не бегал вот так, не зная, кончится ли это или продлится всю жизнь. Чонгук упирается головой в это же сиденье лавки, охлаждая лоб. Хочется просто отключить мозг хоть на чуть-чуть и не думать о том, как бы не сдохнуть. Ему никогда не было жаль своей жизни. Он жил потому, что надо, потому, что кроме него нет больше добровольцев для устранения «нечистот» среди людей. Но сейчас… сейчас он, кажется, живет чтобы раздражать одного щуплого наемника; чтобы узнать, что с ним будет дальше и понять, что же на самом деле между ними происходит, а главное к чему это все приведет. Примерно на этих мыслях он ощущает чужое присутствие, взгляд на себе, заранее зная кто это, даже не поднимая головы. — Зачем встал? Хочешь, чтобы раны открылись? — Чонгук произносит тихо беззлобно и вовсе не взволнованно. Надоело уже злиться, волноваться да и в целом чувствовать. — Да брось. Ты слишком драматизируешь. Я ещё с первых дней мог самостоятельно передвигаться по квартире. Разве это ранения? Так, лишние дырки в теле. — Хм, — опять же пусто и отрешенно, — ну да. Точно. — Хреновая у тебя жизнь на самом деле, — Ви говорит вроде как в шутку, чтобы забить тишину, но шутить не выходит. — Мы знакомы каких-то пару месяцев, если не меньше и сколько раз уже нас чуть не убили? И как ты еще не подох такими темпами? — Он присаживается на лавку, около Гука, все так же сидящего на корточках лбом в деревашки сиденья. — Девять жизней, — будто напоминает Чонгук, — так и выжил. Но… — он замолкает, взвешивая слова, ситуацию, свою усталость и вымученность. — Уже всё. Мои девять жизней, кажется, исчерпали себя. Такое чувство, что смерть немного дышит в затылок. Чонгук проговаривает, будто находясь в себе и звучит совершенно вымотано и словно обречено. Похоже, так сильно жизнь его еще не мотала. Либо он, наконец, позволил себе быть человеком, а не притворяться бездушным убийцей. — Да ладно, — голос Ви такой неловкий и растерянный, что даже уголок губ сам вздрагивает в улыбке, — это просто трудность на тво… — парень осекается, — на нашем жизненном пути. — Это всего лишь Вэйли, на данный — момент самый неуловимый и опасный глава наркогруппировок, террористических, мошеннических и много, бесконечно много каких еще банд и организаций. Всего лишь он. Всего лишь трудность. — Он тоже всего лишь человек. — Ви, — Чонгук прерывает его, потому что итак ясно, сказанное сейчас просто слова по ветру, чтобы утешить. Но от утешения проблемы не рассасываются. Повисает молчание. — Ладно, — Чон встает, расправляя темные штаны на коленях. — Идем? — он почти тянется, чтобы подать руку Ви, но сам себя отдергивает. Это лишнее. Нельзя давать себе еще один повод для терзаний, ощущая тепло чужих рук в своих ладонях. — Куда? — парень не идет следом, наверно, смотря ему в спину, только потом догоняя. — Сюда, возможно, — Чонгук останавливается, отойдя всего на метров пять, от места где они были до, у совершенно чистого, не тронутого снежного полотна. — В первый день нашей встречи, я спросил: любишь ли ты снег, но ты не ответил. — Нет, — Ви делает паузу, и можно посчитать это за отрицательный ответ, — не ответил. Пусть хоть что-то останется загадкой для тебя. Ты ведь и без того много знаешь. — Я всегда хотел так сделать, — Чонгук слабо улыбается перед тем, как отпрыгнув, звучно упасть на спину в снег. — Когда был маленьким, зимы были совсем бесснежные, а потом я резко вырос. — Судя по поведению, ты не вырос и до сих пор. Ви стоит над ним, но Чонгук смотрит в черное небо. Звезд нет совсем-совсем, да и небо кажется больше черно-синим, от большого обилия света в городе, чем кромешно черным. Белые хлопья плавно опускаются откуда-то с темноты на его лицо. На душе что-то странное. Тревога и спокойствие одновременно. Будто все замедлилось, позволяя им отдышаться. Тихо. Чонгук закрывает глаза. — Этот Чимин… Ммм, ты его давно знаешь? Звучит где-то очень близко, Чону приходится, повернув голову в сторону голоса, взглянуть перед собой, чтобы увидеть Ви, лежащего рядом. Он не падал шумно со всего роста. Незажившие ранения не позволили бы, но все же аккуратно спустился к нему. Плечом к плечу. Полноценный снежный ангел не выйдет — промелькивает мысль в голове. — Со средней школы, вроде. Что за интерес? — Просто. Он кажется каким-то знакомым что ли. — Как знать. Молчание. Снова. Чонгук не думает, Ви, наверно, тоже. Сейчас комфортно и так в тишине, под кажется, слышимый шорох падающего снега. — Что собираешься делать? — спустя время Ви прекращает безмолвие. — Не знаю. Быть здесь и сейчас. Мое завтра может не наступить, так что, план — жить здесь и сейчас, — Чонгук стирает с щек воду от уже тающих комков. — Знаешь, что, если бы после смерти мы могли сами выбрать свой ад и рай? — Чонгук задумчиво водит руками и ногами по снегу, точнее одной рукой, потому что другой мешает рядом лежащий парень. –…типа момент из жизни, который повторялся бы бесконечно, принося либо постоянную радость, либо зацикленное страдание. Что бы ты выбрал? — М-м-м… выбирать для самого себя ад — странное занятие. — Ну, вот так, просто представь. Только нужно искренне. Какое наказание тебе действительно принесет боль? — Ну, в моей жизни было не так много хорошего, так что мне даже выбрать не из чего, а на счёт ада, — Ви делает паузу, то ли собираясь с мыслями, то ли борясь с собой или еще что, — для меня ад — это моменты страха. Я ненавижу испытывать его, я ненавижу видеть его в чужих глазах. Я так часто с ним сталкивался. И когда это происходит, я такой бессильный. Поэтому я не смотрю в глаза своих жертв. Никогда. Боюсь в них увидеть его. Чонгук поворачивает голову, смотря на парня. Он сейчас такой простой и обычный и, кажется, что он не наемник Ви, а Чонгук не Асура, что они просто два мальчишки скорее, в каком-то дворе посреди ночи. Нестерпимо хочется прикоснуться. — Помнишь тот вечер, когда у тебя был приступ паники, располосованная рука и так далее? — М, — подтверждает Чон, кивая головой так же смотря в чужой профиль. — Ты был так напуган. Серьезно. Кто другой не стал бы тебе помогать, помогать человеку, на которого у тебя заказ, но я не смог, — Ви поворачивает к нему голову, встречаясь взглядом. — Из-за этого самого страха в твоих глазах. Чонгук ничего не говорит, и второй тоже смолкает, позволяя себе какое-то время смотреть, и только после отвернуться. Ну, а рай, — Ви говорит задумчиво, потом прикусывая губы, — не знаю даже. Повременим с ответом на эту часть вопроса. — Хм, — Чон слабо улыбается, но искренне. Парень рядом вызывает спокойствие, и теплоту под ребрами. — Повременим. — А что насчёт тебя? — Нууу, — Чон тянет, решая хочет ли выкладывать все что на душе или просто закопать под очередной маской бесстрашия. — Я, кажется, уже в аду, — он все же приоткрывает шкатулку своих мыслей и терзаний. — И дело даже не в том, что происходят какие-то страшные вещи со мной, а в том, что я не знаю, когда это кончится, — Гук говорит медленно и спокойно, без нервозности или исьерики. — Что принесет следующий день и будет ли он. Стоит ли договариваться о встрече, или я завтра уже не проснусь. Стоит ли бороться сегодня, для того чтобы умереть в выходные? — он снова смотрит прямо на падающие хлопья, ощущая чужой взгляд на себе. — А рай… Сейчас? Этот самый момент, или тот вечер, когда мы гуляли по площади, по светящемуся ледяному городу. Мне больше нечего вспомнить. — Даже не знаю, радоваться или сочувствовать. Твои единственные хорошие моменты связаны с человеком, который должен был убить тебя, с одним из тех, кого ты убиваешь сам в свободное время. — Как-то так сложилось, — Чонгук пожимает плечами и принимает сидячее положение. — Ладно. Давай возвращаться. Холодает. — Он встает, окидывая взглядом своего недо снежного ангела с одним крылом всего. — Хах, не вышел</i <i>Однокрылый, — Чон поизносит так, словно за этим «однокрылый» его личное ощущение себя, его личная слабость и несовершенство. Он уходит вперед, не слыша чужих шагов за спиной. — Чонгук. Ви молчит, а парню не хочется слушать. Он может услышать в следующих словах что-то, что возможно заденет его, сделав еще слабее. С ощущением слабости и боли физической он как-нибудь справится, а вот с душевной нестабильностью вряд ли. — Тебе нелегко сейчас, да и не только сейчас, было всегда. Но раньше ты был один. А теперь… Чон оборачивается, смотря на парня. Тот стоит спиной, смотрит на своего такого же снежного недо ангела тоже с одним крылом. — Сейчас есть я. Тебе не обязательно тащить все на себе. Тебе не обязательно отказываться от помощи. Просто доверься не только себе, но еще и мне. Я смогу быть твоим вторым крылом, и может, если ты захочешь, ты сможешь быть моим вторым. Чонгук не отвечает. И в тишине, скорее больше ответов сейчас. Вера — не то, к чему он привык, доверять другим — это не то, что ему нравится. Поэтому едва ли он позволит. Гук идёт ко дну и тащить следом Ви, он не собирается. Парень должен быть за тысячи километров от него, чтобы взрывная волна, убивающая Чонгука и Асуру не задела его никоим образом. — Никаких крыльев. Только ты и только я. Отдельно. Не союзники и не друзья, — Чонгук говорит это без какой либо эмоции или интонации, просто ставя перед фактом. Потому что так оно должно быть. Так правильно.***
— Скажи мне, большая заноза в моей маленькой заднице, тебя пытают, вырывая ногти? Или ты привязан к рельсам, по которым сейчас промчится поезд? — голос в трубке сонный. Конечно, ещё только рассвет, а Чонгук уже набрал единственный номер, который отвечает в любое время суток и в любых обстоятельствах. — Пока нет, но дело времени, знаешь ведь, — Чон опускает голову в деревянную поверхность столика, царапая по нему ногтем. — Вот когда это время наступит, так наберешь. — Джун, — резко перебивает парень, — я просил тебя, помнишь? Ну… решить с Ви. Нельзя ли как-то это быстрее устроить? — И только? То есть ты хочешь сказать, что я сейчас не сплю только из-за этого? — Чонгук слышит и ощущает, как медленно закипает старший, и как он себя сдерживает, чтобы не сбросить и не послать. — Уже решил, — только выдыхают в трубке, подавляя свои же возмущения. — Пакет в ячейке, где и договаривались. — Спасибо, — отвечает Чонгук, собираясь сбросить, — буду должен как всегда. — Чонгук? Парень слышит свое имя и только поэтому не сбрасывает, снова прикладывая телефон к уху. — Мне не нравится твое настроение. Все в порядке? — Наверно. Пока.***
Чонгук стоит в рассветном полумраке, когда Ви заходит на кухню. Он смотрит в окно перед собой и не обращает никакого внимания на вошедшего. Парню как-то неловко нарушать тишину, но кофейная кружка так некстати гремит по блюдцу. — Что? — вопросительно и грубовато дергает Ви головой перед повернувшимся Чонгуком, тот только машет головой, мол: «все в порядке». — Кофе будешь? Отвратительно сладкий, почти сахар с кофе. — Ты в моей футболке, — утверждает Чон, проговаривая будто для себя. — И? — Ви так же груб. Наверно, это как защитная реакция от неловкости. Ему не отвечают. — Ну вот и все, — он отворачивается, рассыпая кофе по кружкам. Напряжение и недосказанность так и висят в комнате. Тяжесть запутанность. У Чонгука что-то в голове, что-то, что Ви не понравится. Он чувствует. — Слушай… Ви резко смолкает, когда его талию обнимают чужие руки, прижимая к себе со спины. В руках вздрагивает ложка с сахаром. — Потерпишь меня немного? Минуточку, — слышится совсем рядом. Чонгукова голова устраивается на его плече, тыча носом изгиб шеи. Сказать нечего, точнее слишком много всего, что не передашь словами. Всего сложного, такого, что разъедает изнутри, ноет неприятным чувством. Тревожит до такой степени, что хочется выдохнуть дрожащим дыханием. Ви накрывает его руки, сомкнувшиеся на животе, своими, нерешительно, мягко, сильнее сжимая после. Отпускать не хочется очень сильно. Но Чонгук, кажется, уже все решил. Ви подозревает. — Ты же не сделаешь глупость? — чуть слышно произносит он, поворачивая голову в сторону, чувствуя, как щекой касается чужого лба. — Чонгук? — Я никогда не делаю глупостей, только ошибки. Ви молчит. Тяжело проглатывая собравшийся ком. Удушает. — Я тоже твоя ошибка? — Возможно. Ви снова молчит. Чужие ресницы щекочут кожу, дыхание оставляет ожоги, но где-то глубоко в нем. Момент между ними такой личный, теплый, но колючий и тяжелый. — Это прощание? Чонгук не отвечает. — Почему так похоже на прощание? Почему похоже? — Я пойду, — Чонгук чуть отстраняется, но Ви прижимает его руки сильнее к себе, останавливая. Молчит, тяжело дыша, пока его расплющивает внутри. — Отпусти. Ви будто слушается, отпуская обреченно. Оставаясь один на кухне, так и не взглянув в чужие глаза, ощущая спиной отдаляющиеся шаги.***
Чонгук возвращается домой спустя пару часов. Намджун не соврал. Теперь у Гука на руках абсолютно все на Ви, теперь у него на руках билет в его новую жизнь. Он замечает дремлющего парня за той же стойкой, положившего голову на свои сложенные руки. Чонгук слегка касается его ладони, постукивая пальцем, чтобы разбудить. Он спит чутко, Чон в курсе, поэтому даже после легкого касания видит открытые заспанные глаза. — Собирайся, — тихо произносит он, как только что проснувшемуся ребенку. — Что? Мы куда-то идем? — Ви еще не до конца соображает. — У тебя самолет через четыре часа в Небраску. — Хорошо, — Ви встает и плетется к комнате, потом замирая. — Постой. У меня? А ты? — он оборачивается. — Без меня, — взгляд в сторону только не на чужое лицо. — А когда ты будешь? — Ты не услышал? Без меня, — тихо. — Вообще без меня, — чуть слышно. Ви долго молчит тяжело выдыхая. Чонгук не хочет слушать и слышать его слова. — Не нужно решать за меня, мне не пять лет. — Тебе не место в моей жизни. У тебя должна быть своя, другая, в которой будет жить Ким Тэхён, — Чонгук оставляет на баре пакет документов, билеты и карту на имя Тэхёна. На его настоящее имя. То, которое для лучших времен. — Меня всего лишь ранили с тобой, и ты после этого решил, что мне не место? К твоему сведению, я был почти присмерти и не раз, и ранили меня достаточно много и без тебя. Так что не нужно сейчас всего этого, — Ви почти вскипает. — Я умру рядом с тобой, понимаешь? — Чонгук выкрикивает в ответ, хотя и даётся тяжело, но он понимает, что это единственное верное решение. И даже нет, не потому, что он вдруг испугался и заволновался за Ви, нет. Просто с тех пор как тот появился в его жизни, все идет наперекосяк. Чонгук в этом «наперекосяк» долго не протянет. И ладно бы только он… — Мне не нужна обуза, мне не нужна забота еще и о тебе. Сколько патронов в моей обойме — единственное, что должно меня заботить. Не ты. И ничего больше. — Вместе ведь проще, — вопрошающе восклицает Ви, протестуя. — Не вместе. И не проще. Я устал. От тебя устал. Мне тоже не пять лет, и я тоже решил уже. Мне будет лучше без тебя. Ты мешаешь. Хочется поверить, что Чонгуку всего лишь кажется, что говорить подобное неприятно; всего лишь кажется что эта правда, идущая против сердца. Он видит чужие погасающие глаза, полные колкой обиды, печали, протеста и невозможности что-либо сделать. — Я только купил тебя, — медленно и четко выговаривает он. В глаза не смотрит. — Ты всего лишь вещь, не более. Вещи имеют свойство надоедать. Извини. Контрольный. Беспроигрышный. Оба молчат. Чонгук не думал, что будет настолько сложно. Он чертов кретин. И он привязался, получая теперь тяжелое ранение от этого. — В аэропорту тебя встретит парень, поживешь у него, пока не устроишься, — Чон заканчивает сдержано, тихо. — Хорошо, — коротко кивает Ви, шагая к выходу и снова останавливается, долго не решаясь заговорить. — Обнимешь? — он не поворачивается, продолжая стоять спиной. — Нет, — Чонгук отрезает без вариантов. «Но хотел бы», — не произносит вслух. — Ясно. — Тэхён, береги своё имя от таких, как я.***
Ви покидает дом в 13:20, Чонгук отчетливо запомнил, и он отправляется в бар в 13:50. Погода такая же промозглая, сырая и паршивая, как его душевное состояние. Сегодня уже поздно быть старым собой. Сегодня он еще потерзает себя, раз уж начал. Утопит в алкоголе, удушая слабость, а завтра проснется прежним. Сильным Асурой. Одиноким и жестяным. Бар такой дешевый и низкосортный, что не каждый опускается до такого уровня, чтобы там находиться, но людей здесь на удивление предостаточно. Пусть так. Главное чтобы было что выпить. Да и здесь более безопасно. Никакой здравый человек не пойдет добровольно в подобное место. Люди Вэйли скорее засиживаются в первоклассных заведениях. Джун еще передал ему кое-какие фотографии, информацию и часы с gps навигатором, Чонгук, несмотря на уже туман в голове, размещает их на запястье, и пытается вникнуть в информацию в тексте, пропуская стакан чего-то отвратительно жгучего. Он не ждет звонка, но, а вдруг, и только из-за этого иногда заглядывает на экран. Завтра сменит номер. Намджун уже купил ему новый телефон с сим-картой, уже нашел новое жилье в Пекине. Чонгук заметет абсолютно все следы от Ви, от Тэхена, но завтра, а сегодня еще заглядывает в экран в ожидании «ну, а вдруг». Спустя ещё пару глотков и некоторое время, телефон благословляет его входящим вызовом. Чон как-то долго смотрит на знакомый, но не подписанный номер Ви, и долго собирается, перед тем как ответить. Первый не говорит, ожидая голос с другого конца. — Hello, Asura. Он ожидал не этого. Сердце сжалось и забыло ударить. Отрезвило и окатило холодным шквалом. Чонгук встает, ведомый чувством паники. — Speak, — коротко отвечает он, собираясь и концентрируясь на каждом услышанном слове. — Do you know who's here with me? В голове стучит сильно, будто изнутри разбивают череп, потому что да, знает о ком речь. Руки резко холодеют, и чувство беспомощности накрывает полностью. Он же хотел новую жизнь для Ви, его не должно быть там. Вэйли проблема только Асуры, а этот парень просто оказался не там и ни с тем. — Wheyly! Don’t touch him! — Чонгук выходит из-за столика, потерянно смотря в зал. Его словарный запас английского крайне мал, тем более сейчас, в накаляющей ситуации. В телефоне стоит тишина, а затем выстрел и болезненное мычание знакомого тембра.Чонгук сжимает кулак и трёт им лицо, словно чувствуя боль, причинённую на том конце трубки. — Wheyly! Please! Do you hear me? — он почти кричит, забывает все, что даже знал, — Не трогай его! Вэйли! Please! I will come to you, — земля уходит из-под ног, а в голове звон. Он кружится взад-вперёд, не замечая людей вокруг. — Are you ready to listen now? — продолжают в трубке. — Wheyly, he has nothing to do with anything! — Чонгук не находит места так же, как и слов. — Вэйли! — он хочет объяснить, не зная языка, говоря на своём, доораться, как будто от того, что он перейдёт на крик, другой поймёт его. — Вэйли, ну он здесь ни причём! Do you hear me? — ему плевать, как люди пялятся, и что кто-то уже гневно орет ему заткнуться. Ничего вокруг нет — только огонь внутри, тревога и страх. — Do what you want with me, Wheyly, don’t touch him! Делай со мной все что хочешь, только не трогай его, — он натыкается на такого же посетителя, несущего пару бокалов с пивом за свой стол, опрокидывая его поднос со всем содержимым. — Делай со мной все что хочешь, kill me, if you want! Just don’t hurt him. Wheyly! I will come to you, just leave him alone. — One hour. I’ll sent you geolocation. Just one hour. Абонент смолкает, Чонгук думает что разговор окончен. — If you're late, I'll cut your boy. И только теперь короткие гудки, а Чонгука, кажется, сейчас вырвет от эмоций. У него полная дезориентация в пространстве, он натыкается на столы, проходя к выходу. Бармен вылетает к нему, останавливая и крича в лицо, требуя оплату, Чон ничего не говоря, суёт ему в руки весь кошелек и, так же виляя, идёт на улицу, игнорируя всё. На него налетает машина, едва тормозя, когда он, без какого либо светофора переходит трассу. Все гудят, но он ничего не слышит, даже криков на него от разгневанного водителя. Руки трясутся, когда он набирает всегда отвечающего абонента. Паника, злоба, страх и ненависть смешались в нем так, что печет внутри до самого горла. Он даже не дожидается, когда его поприветствует Джун, возмутится или хотя бы что-то скажет, сразу низко шипит в трубку, хрипит в телефон, сильно сжимая его в руке. — Ему конец. Вэйли. Я его уничтожу.