День рождения

- Как и ты меня... - оторвавшись от губ Георгия, Константин положил голову ему на грудь. Рокоссовский ощущал сейчас полное умиротворение - такое случалось нечасто. Столько событий, требующих мгновенных и безошибочных решений, огромная ответственность за жизни других людей, столько людской ненависти, боли... А сейчас было просто хорошо. За неплотно задвинутой гардиной виднелся чёрный прямоугольник окна: на улице по-прежнему хлопьями падал снег, медленно, словно вальсируя, кружась в морозном воздухе. - ... Давай... выпьем, Костя! Рокоссовскому показалось, что Жуков немного расчувствовался и, видимо, застыдившись своего "немужественного" поведения, попытался скрыть его, занявшись открыванием бутылки. Янтарная жидкость разлилась по бокалам. - Первый тост за именинника, - Георгий подал Константину бокал. - Не за того усатого... (заметив, что Рокоссовский поморщился, Жуков улыбнулся) великого человека. Мы сегодня уже... имели честь лично поздравить его... А за тебя, Костя. Я, чёрт побери, счастлив, что знаю тебя... с разных сторон знаю, да. И ценю! Очень, Костя, ценю наши отношения! Желаю тебе, значит, успехов на службе. Можешь возглавить Польшу... Если хочешь. А если лень, тогда трудись на своей должности. Семье твоей счастья, значит. И благополучия. Ну, и любви баб тебе, Константин! И мужиков!.. И я, со своей стороны, тоже... не подкачаю, в смысле, любить тебя буду! Умилённый таким сумбурным поздравлением, Рокоссовский чокнулся бокалом с Жуковым. - Хороший коньяк... Спасибо! - Константин чувствовал, как тепло разливается по телу. - Я тоже очень ценю наши отношения... - Я понимаю, - махнул рукой Георгий, наливая по второй. - Что были у нас... недопонимания. Да что врать себе?! Конфликты были у нас с тобой. Да и, наверное, будет ещё немало, Костя. Будут же?! Рокоссовский серьёзно кивнул. - Давай выпьем, чтобы все наши... недопонимания были только в рабочей сфере. И чтобы их было поменьше. - И я от себя пожелаю тебе дипломатичности, - поддержал Константин. - А то, Георгий, мне иногда страшно за тебя, откровенно говоря... - Ох, Костя, если б дипломатичность спасала от всех бед, - хмыкнул Жуков, закусывая коньяк шоколадом. - Я вот сегодня утром вспоминал, как мне доложили, что тебя ранили... в 42-м... - А более ранние события из моей биографии не вспоминались? - Константин побледнел. Быстро поднявшись из кресла, он поставил рюмку на небольшой овальный столик, разочарованно глядя на Георгия. - Я тогда ещё тебя не любил, - честно пояснил Жуков. - И, откровенно говоря, нихрена не понимал в происходящем, Костя. Ты, наверное, думаешь сейчас: "На кой чёрт он выволакивает тут все ужасы, которые я стараюсь забыть?!" А я, правда, не хотел портить тебе праздник... В комнате воцарилось молчание. - Налей, пожалуйста, - наконец произнёс помрачневший Константин. - Ты не дорассказал... Тебе доложили и... - Я выматерился, велел адъютанту разузнать подробности и, если надо, послать врачей и лекарства туда, где ты... по-моему, это был Козельск? Туда тебя сначала перевезли? Рокоссовский наклонил голову. Жуков подал ему бокал. - А потом я заперся где-то, в какой-то каморке. Чтобы люди не видели. И разрыдался, - Георгий выпил залпом. - Обнимал какую-то подушку и рыдал... Выл белугой. Так бабы воют по своим мужикам: с причитаниями и всхлипами. Мне кажется, я даже молился... И никак не мог успокоиться... Мне было так страшно за тебя, я проклинал всех фашистов... и каждого персонально. Жуков грустно заулыбался, нетвёрдыми движениями наполняя бокалы. Константин, слушавший рассказ прищурившись, вдруг подошёл к Георгию и обнял его. Несколько минут мужчины простояли в полной тишине, будто прогоняя всё плохое из своих мыслей.