POV Катерина Жданова.
Мне показалось, что Маргарита Рудольфовна теряет сознание, так она пошатнулась. Лицо ее резко побледнело, на нем проступили морщины, а спина сгорбилась, словно мать Андрея мгновенно постарела лет на десять. Она присела на диван, удивленно-страдальчески посмотрела на сына и чуть слышно переспросила: — Ты долго упрашивал ее тебе поверить и умолял выйти за тебя замуж? А она оказала тебе честь и согласилась? Я не ослышалась, Андрей? — Мам, как же так? Ты претендуешь на интеллигентность, а сама говоришь в третьем лице о присутствующем здесь человеке. Ты пытаешься оскорбить Катюшу… Скажи, ты не понимаешь, что этим оскорбляешь меня? И себя роняешь так, что дальше некуда. Мама, остановись. — Ты ее упрашивал, а она снизошла? — упрямо переспросила свекровь. — Я не ослышалась? — Нет, ты не ослышалась, это действительно так, только у «она» есть имя. Мою жену зовут Катерина. — Андрей снял очки, потер переносицу, тяжело и как-то обреченно вздохнул. — Мам-пап, я вас очень люблю, но это моя жизнь, и я хочу ее прожить, а не промучиться, понимаете? И прожить я ее хочу вместе с любимой женщиной, а не с той, которую вы мне пытались навязать, — он чуть-чуть помолчал, потом взглянул на меня, улыбнулся краешками губ и продолжил: — Мама, я понимаю, что у тебя шок, что всё очень неожиданно и что вы не были готовы к такому повороту событий, поэтому я прощаю тебе те гадости, которые ты наговорила и Кате, и мне о жене. Но я хочу, чтобы ты знала… Еще одно, только одно неуважительное слово о женщине, которую я очень люблю, которую уважаю, без которой просто не представляю, как жить, и я буду поставлен перед выбором — родители или жена. — Да-да, Андрей, да, именно так. Перед выбором! — встрепенулась Маргарита Рудольфовна. Глаза ее ожили, она явно уцепилась за какую-то безумную идею. — А я тебе говорил, что нужно было голосовать за Сашку! — вдруг неожиданно ни к селу, ни к городу и почему-то фальцетом воскликнул Павел Олегович. — Тебе придется выбрать, мы или она, — словно не заметив реплики свекра, продолжила свою речь Марго. — Сынок, все еще можно исправить. Слава Богу, самого страшного не произошло, она не беременна, вы быстро разведетесь, заплатишь ей сколько она попросит, и все. А Кирочка простит, я знаю, она очень добрая девочка. И вы с ней поженитесь! И тогда ты останешься нашим сыном. — Мама! — закричал Андрей так, что на столе задребезжали пустые бокалы. — Ты меня слышишь? Я никогда не разведусь с Катей, я люблю ее и мы собираемся обвенчаться. — Что вы собрались делать? Обвенчаться? Паша, ты слышишь, они собрались венчаться! Сделай же что-нибудь. — свекровь громко всхлипнула, встала с дивана и по стенке гостиной, словно брезгуя проходить мимо нас с Андреем, подошла к мужу. — А я тебе говорил, что рано ему президентом быть! — с завидным упорством связать Киевского дядьку с огородной бузиной, гнул свою линию Павел Олегович. — Правильно! — неожиданно согласилась с мужем свекровь. Гостиная все больше начинала походить на палату в дурдоме. Марго с Павлом о чем-то оживленно перешептывались, при этом Маргарита Рудольфовна не забывала трагически всплескивать руками и всхлипывать. Мы с Андреем уныло переглядывались, понимая, что пора закрывать тему нашего брака, иначе нам очень сложно будет перейти к главному вопросу, вот только как это сделать, было не понятно. — Деточка, — услышала я неожиданно спокойный и даже мягкий голос Андрюшиной матери, — я понимаю, почему ты вышла замуж за нашего сына. — Маргарита Рудольфовна, — купилась я на такой дешевый трюк, — я просто люблю вашего сына. Очень люблю. И я постараюсь сделать все от ме… — Конечно любишь, — перебила она меня, — его все любят. Как можно не любить красивого и богатого? — При чем здесь деньги? Я Андрея люблю, а не его деньги! — Катя, давайте обойдемся без красивых слов, давайте посмотрим правде в глаза. Он красив? Да! Но это единственное его достоинство. Андрей мой сын, но я умею быть объективной. Если вы готовы делить его с сотнями женщин, то о какой любви может идти речь?! Он пьяница, он бабник, он не семи пядей во лбу и характера у него нет, все что он может, это орать. И что? Вам — умной, практичной женщине, достаточно одного смазливого лица, чтобы полюбить мужчину? Не верю! — Значит, совсем не за что меня любить? Да, мама? — муж понуро опустил голову. Представляю, как ему было трудно слушать, какие гадости говорит о нем мать. Крышу у меня сорвало в тот момент, когда Маргарита еще только начала поносить сына. Да, я пообещала мужу, что не буду обижаться на его родителей, я им даже сочувствовала, и я бы сдержала слово, если бы они оскорбляли только меня. Но унижать Андрея в глазах его жены я никому не позволю. Никому и никогда. Пришлось опустить веки, чтобы не испепелить взглядом свекровь, а руки сцепить за спиной сзади, уж очень хотелось грохнуть о стену хрустальные бокалы, без дела стоящие на столе. — Ну, почему же? Тебя можно полюбить, особенно если не работать с тобой бок о бок, не видеть ни твоего пьянства, ни твоих загулов, ни твоего неумения принимать решения. Тогда тебя очень даже можно полюбить. Ведь ты красив, ты президент «Zimaletto», ты ездишь на шикарной машине, у тебя золотые кредитки и ты богат. Так что полюбить тебя можно… Со стороны. — А как же Кира? — осторожно, чтобы не взорваться, спросила я. — Кира любит Андрея? — Кира — это равный и нужный для бизнеса брак, — вмешался Павел. — Маргарита Рудольфовна, — голос мой зазвенел, и я судорожно сглотнула. Чего-чего, а реветь при них мне совсем не хотелось. — В бескорыстную любовь вы, как я понимаю, не верите. Правильно? — Совершенно верно. — Хорошо, допустим, я вышла замуж по расчету. А Андрей? Зачем он на мне женился? Я не только не богата, но еще и некрасива. Он говорит, что любит меня, а вы утверждаете, что любви не бывает. И кому мне верить? — Не нужно прикидываться дурочкой. Вы напустили на него порчу и сделали приворот! — убежденно припечатала Марго. — Ничем другим я не могу объяснить странной привязанности к вам моего мальчика. — Мама, у тебя совсем грани… — Погоди, Андрей, — тоном, не терпящим возражения, перебила мать сына. — Я тебе сейчас покажу истинное лицо твоей жены. — она повернулась ко мне. — Катерина, если вы не разведетесь с Андреем, уже на ближайшем Совете директоров мы сместим его с поста президента и все его акции переведем на Киру в качестве компенсации за несостоявшуюся свадьбу. Вот тогда я и посмотрю нужен ли вам будет мой сын, когда он останется голым и босым. Все! Это было последней каплей! Если в ход пошел шантаж и угрозы, значит, и у меня развязаны руки. — Вы еще в угол его поставьте, или объявите недееспособным, — усмехнулась я, прошла к столу, налила себе в бокал сок, выпила одним махом, и подняла взгляд на родителей Андрея. — Катенька, не надо! — муж понял, что сейчас будет. — Надо, Андрюша. Это Маргарите Рудольфовне не надо было оскорблять и унижать тебя, не надо было угрожать тебе, тогда… — Ты посмотри, Паша, как она заговорила. — Марго трагически всплеснула руками. — Видит Бог, я этого не хотела! — начала я. — Но вы мне так хорошо объяснили, что миром правят те, у кого власть и деньги, что я прекрасно выучила урок. А теперь дайте мне сказать и не перебивайте, иначе я рассержусь по-настоящему. Итак… Чем вы грозили Андрею? Потерей президентского кресла и акций? Ну, про акции я вообще говорить не хочу. Это смешно! Андрей не маленький мальчик, а вы не его опекуны, чтобы без его согласия перевести его акции не только Кире, но и забрать их себе. А что касается президентского кресла… Как бы это вам помягче сказать? Нет у вас таких полномочий! Ни у кого из бывших акционеров. А меня вполне устраивает, что в кресле президента «Zimaletto» сидит мой умный, красивый, успешный и деловой муж. Свекровь недоуменно уставилась на меня, потом хмыкнула и покрутила у виска пальцем, а вот Павел Олегович побледнел, схватился за сердце и сел на диван. — Катя, что вы хотите этим сказать? — спросил он трясущимися губами. Мне сразу его жалко стало, он же Андрея не оскорблял, по крайней мере вслух и при мне. — Павел Олегович, я прошу вас, давайте поговорим спокойно, только выпейте вначале свои сердечные капли, пожалуйста. Андрей достал из дипломата папки с документами, подсел поближе к отцу, но я протиснулась между ними, буду буфером, если что-то пойдет не так, затем дождалась пока Павел примет свои препараты и только потом начала говорить. — Павел Олегович, давайте сразу договоримся: я не дам вам сделать из Андрея козла отпущения. Вспомните, с каким процентом по долгам вы ему передавали компанию. Вспомните, как вы ему передавали компанию, как не верили в Андрея, как обижали его, как возвышали Воропаева и унижали собственного сына. Так что вы виноваты в случившемся ничуть не меньше нас, а может, и больше. И Александр Юрьевич, который постоянно вставлял нам палки в колеса, тоже виновен. — Катя, ты можешь сказать, что случилось. — Могу! Но хочу вас предупредить, одно беспочвенное обвинение в сторону Андрея, одна единственная попытка оскорбить его или унизить, и с «Zimaletto» вы можете попрощаться навсегда. — Катюша, я не снимаю с себя ответственности, — обнял меня за плечи муж. — Я с себя — тоже. Но это не значит, что я позволю кому бы то ни было вешать на тебя всех собак. Первая провальная коллекция выпускалась вами, Павел Олегович, а виновным в неудаче вы почему-то назначили Андрея. — Катенька, успокойся. Если хочешь, я сам могу все рассказать папе, я же вижу, как ты нервничаешь. — Ага, и услышать, что ты недалекий, бесхарактерный алкоголик? Нет уж, лучше я все расскажу сама.POV Андрей Жданов.
Катюша рассказывала отцу о том, как компания наделала долгов, потом, еще долгов, потом, чтобы покрыть долги и вообще как-то защитить компанию от кредиторов, грозящих сожрать ее по кусочкам и даже не подавиться, мне пришлось создавать параллельную компанию, чтобы в случае чего она сожрала «Zimaletto» первой, вместе с производственной базой и торговой маркой. О том, что в хозяйки этой параллельной компании, я определил ее, Катю Пушкареву. — Значит, все отчеты на всех Советах были липовыми? — Да, липовыми, и тут Андрей виноват, и я виновата. Но и вы виноваты, Павел Олегович. Вы еще больше, чем мы, — убежденно сказала Катя и у отца глаза полезли на лоб. — А разве вам можно было рассказать правду? Вы же и так к каждой мелочи цеплялись, скажете нет? Вспомните, как у меня полетел компьютер, ну, тот Совет, где Ветрова уволили. Помните? — Помню. — А какие слова вы говорили сыну, вы помните? Господи! Вы раздули такую мелочь до трагедии вселенского масштаба, готовы были сына поста президента лишить. За что? А вы знаете, что все это затеял Воропаев, что по его просьбе Ветров с Клочковой умышленно сломали мне компьютер? Но у вас всегда и во всем виноват сын. Так как вам можно было давать реальные отчеты? Вы бы тут же посадили на место Андрея Сашку, и все! — Что все? — Компании уже бы не было. Сашка бы ее погубил. — А сейчас компания есть? — Еще как есть! — Катя показала отцу документы о выходе компании из долговой ямы, показала все графики и расчеты, все приложения с выкладками специалистов. — Смотрите, еще один, максимум два показа и «Zimaletto» полностью погасит свои долги перед «НикаМодой» и начнет работать на прибыли. Переоборудованная, с принципиально новой стратегией компания может и должна стать невероятно успешной. — И принадлежать вам? — Папа, ты так ничего и не понял. Если бы Катя хотела отобрать у нас «Zimaletto», она не вышла бы за меня замуж, не… — я запнулся. — Впрочем, не стану я тебе раскрывать все карты, если ты не согласишься помочь…