POV Катерина Жданова.
Андрюшка, конечно, замечательный, и в том, что он любит меня сомневаться не приходится, но операцию «Ждановы-старшие» он мне все-таки провалил. Нет, мы своей цели в конечном итоге добились, но цену за это заплатили немалую, такую цену, что кажется наши дети никогда не увидятся с бабушкой и дедушкой по отцовской линии. То, что они меня попытались смешать с дерьмом, это ладно, это я как-нибудь переживу, а вот их отношения к сыну, к единственному, прошу заметить, сыну, я им не прощу! Никогда! Говорила же Андрею, что пойду одна, так нет, заладил, как попугай: «Я твой муж, я не дам тебя в обиду», а в результате именно его заступничество и привело к грандиозному скандалу. Конечно, и я виновата, что мне стоило промолчать? Но я, как выяснилась, совершенно не переношу, когда пытаются оскорбить, а тем более унизить Андрея. Ладно, что это я все вокруг да около… Пора переходить к самой встрече. В пятницу сразу после работы мы с Андреем тайно улетели в Лондон. О том, как мы добирались до аэропорта, как Жданов отбивался от Киры, которая непременно хотела выходные дни провести с ним, я подробно писать не стану. Скажу только, что в целях конспирации в аэропорт мы ехали по отдельности, а Воропаева угомонилась лишь поймав глазами какой-то знак Малиновского. Я даже о полете подробно не стану писать, замечу одно: с мужем лететь мне не было страшно, хотя полетов я боюсь больше, чем дети бабайку. — Катюша, ты гостиницу заказала недалеко от дома родителей? — Практически рядом, если придется бежать, теряя трофеи, то и без верхней одежды не успеем замерзнуть, — попыталась развеселить я мужа, но мне это не удалось. — Андрей, не грусти, Павел Олегович вменяемый человек, достаточно ему будет посмотреть все документы, и он поймет, что у нас не было другого выхода, и что буквально через два месяца «Zimaletto» может не только расплатиться с «НикаМодой», но начать взлет на совершенно другой, гораздо более высокий уровень, и станет процветающей компанией. — Для этого нужно посмотреть документы не предвзято, Катенька, а как раз на это я рассчитывать и не могу. — Он чуть-чуть помолчал, снял очки и потер переносицу. — Я могу попросить тебя об одной услуге? — Мне нужно надеть что-то поприличнее для похода к твоим, да? Но у меня нет ничего… — Кать, я тебя не стесняюсь, как бы ты не была одета, — перебил Андрей. — Но если ты сама хочешь перемен, то мы можем заехать по дороге в гостиницу в пару бутиков, и у тебя сразу «будет чего», — мягко сказал муж. — Хотя, попросить я хотел совсем о другом. — О чем? — Что бы мама с папой не сказали, не принимай это близко к сердцу, ладно? Они просто совершенно тебя не знают, и могут наговорить чего-то обидного, ты не обижайся на них, ладно? — Андрюш, какие могут быть обиды? Мне даже представить себя на их месте трудно. Вот подумай сам… Наш красавец сын, президент компании, у него есть невеста ему под стать, и вдруг он привозит к нам какую-то мымру… — Прекрати, — он пребольно сжал мои пальцы. — Сколько раз я тебя просил не говорить о себе такие га… — Я же не о себе, — спохватилась я, и потерлась носом о его плечо. Как правило, это сразу успокаивало и размягчало Андрея. — Я о гипотетической жене нашего гипотетического сына. — Катька, я понял, у нас не будет сына, будет штук пять дочек и на этом закончим детопроизводство, будем любить друг друга с предохранителем, — захохотал муж, стискивая меня в объятьях. — Почему это? — Ты будешь ужасной свекровью, детка. Пожалуй, даже похуже моей маман. — А тещей? — спросила я. — А тещей ты будешь прекрасной! А если серьезно… — голос Андрея спустился в нижние регистры: — Кать, ты хочешь ребенка? — А ты? — спросила я с замиранием сердца. Ребенка я хотела ужасно и уже очень давно, когда еще не было даже намека на то, что Андрей может хоть когда-то обратить на меня внимание. Не абстрактного маленького человечка, а вполне конкретного Льва Андреевича, нашего сына, как две капли воды похожего на отца. — Не знаю, — и тут же поспешно начал объяснять, заметив мой удивленный, несколько обиженный взгляд: — Ребенка я хочу, очень хочу. Девочку. Такую же маленькую и сладкую, как ты. Но я хочу ее уже готовой, понимаешь? — Чего? Как это, готовой? — А вот так! Мне совершенно не нравится, что ты девять месяцев будешь мучиться. Всякие там токсикозы, битье под ребра, тяжесть, осложнения, а потом еще и роды. Я не хочу, чтобы тебе было плохо и больно. Понимаешь? — Ага. А еще перекрытый доступ к телу, — рассмеялась я. — Жданов! Ты потребленец! Если тебя волнует только это, то можешь успокоиться. Я готова перетерпеть и токсикоз, и прочие прелести беременности. И не один раз. Ты просто не понимаешь, не можешь понять, какое это счастье, носить в себе ребенка. И, кстати, доступ к телу во время беременности врачи только приветствуют. — Можно подумать, что ты уже парочку родила, — буркнул Андрей. Потом подумал немного и расплылся в улыбке: — А пощупать дашь? — Что? — Твой живот, когда маленькая будет пинаться. Знаешь, я сейчас представил как ты с огромным животом стоишь ко мне спиной, я обнимаю и поддерживаю его одной рукой, а второй нежно глажу тебя по попке, потом… — Жданов, люди вокруг! — зашипела я. — Ты что творишь? Зачем сам заводишься и меня заводишь? — Все, детка, я срочно хочу ребенка! — шепнул змий-совратитель на ухо и потащил меня в хвостовую часть самолета…POV Андрей Жданов.
По дороге в гостиницу мы заехали в несколько бутиков, потом в оптику, а на закуску зашли в «Beauty Essence», салон красоты, где я сдал жену с рук на руки высококлассному стилисту Алану, ему же передал и пакеты с покупками, а сам бодренько отправился в цветочный и ювелирный. Катька того заслуживала, ей Богу! Такого полета у меня никогда еще не было. Во всех смыслах! Острота от опасения, что нас застукают, одиннадцать километров над уровнем земли, жадное горячее желание и… Мы улетели! Почему никто не додумался оснастить салоны самолетов отдельными купе? Я бы обязательно покупал билеты только в такие купе, и летал бы с Катькой на самые дальние расстояния, только с той, со своей женой, хулиганкой-проказницей, а не с этой холодной английской красавицей, которая предстала передо мной спустя три часа. Катерина и в самом деле была удивительно хороша, темно-серые, практически стальные полуботиночки на высоком каблуке, того же цвета юбка в форме тюльпана, светло-серая блуза, твидовый пиджак-френч светлее юбки, но темнее блузы и светло-светло серый шейный шелковый платок, очки прозрачные, без видимой оправы. В макияже максимально естественные краски. Никаких чрезвычайных акцентов или ярких цветов. Волосы распущенные, уложенные красивыми волнами каскада. Великолепный женский туалет, подчеркивающий совершенное тело и лицо леди, несмотря на целомудренную закрытость и непрозрачность наряда и неброскость «раскраса». Изысканность, строгость и безупречность — вот три слова, которыми можно было охарактеризовать внешний вид Екатерины. Ага, именно так — Екатерины, потому что моя Катька — другая. Она маленькая и теплая, она солнечная и заводная, у моей Катьки смешные очки и школьные косички, моя девочка живая и нежная. Верните мне мою жену, куда вы ее дели? Эту чопорную холодную английскую леди я не знаю, она, конечно, красавица, но она никогда не занималась бы любовью в самолете, и у меня никогда не улетала бы почва из-под ног. — Андрюш, ну что ты так скис? — жена понимала меня с полувзгляда. — Для беседы с родителями этот стиль как раз то, что нужно. А потом я вернусь, честное слово. — Что-то не так? — спросил Алан. — Все так, — улыбнулась Катенька, и у меня отлегло от сердца. Это была ее улыбка, да и брекеты пока были на месте, значит, все же это она, моя девочка.***
— Ничего не бойся, Катюха, я с тобой, — сказал я, поправив новенькое колечко у нее на пальчике, и вдавил кнопку звонка на входной двери квартиры родителей. — О нашем приезде я их предупредил, намекнул, что у меня для них сюрприз. — Вот они Киру и ждут, а тут я… Веселенький сюрпризик получится, да еще с… — Договорить она не успела, мама широко распахнула створку, увидела меня, мельком, но очень цепко взглянула на Катю, скорее всего не узнала ее, потому что кивнула ей, как на светском приеме, и отошла в сторону, пропуская нас в квартиру. — Ма, ты чего? Здороваться будем? Я ужасно соскучился по тебе, — я подал ей букет, обнял и расцеловал в щеки, но она отстранилась. — Может быть ты представишь мне свою спутницу? — несколько прохладно попросила мама. — Конечно! Пойдем в комнату, я представлю мою спутницу жизни сразу и тебе, и папе, он дома? — Дома. А Кира где? Она с тобой не прилетела? — Мама словно не услышала мою нарочную оговорку про спутницу жизни. — Паша, Андрей прилетел, — громко объявила мамуля, уходя в комнату, но я услышал, как она тихонько добавила: — С какой-то дамой, — точно, не узнала Катюшу. — Кать, ты чего не поздоровалась? Растерялась? — Жена кивнула. — Ну и ладно, пойдем, я представлю тебя по всей форме. Мы прошли в салон, папа встал с дивана, подошел к нам, подал мне руку (вот черт, отцовских объятий я видно не заслужил), затем внимательно посмотрел на Катю, и нахмурил лоб, видно пытаясь вспомнить, где раньше с нею встречался, но так и не вспомнил. — Мама, папа, познакомьтесь. Это Катя, моя жена. Катерина Валерьевна Жданова. Как там у Гоголя? «Произнесенные слова поражают, как громом, всех. Звук изумления единодушно излетает из уст. Немая сцена». Вот-вот, примерно то же произошло и в гостиной родительского дома. И Катино: — Добрый вечер, — стало детонатором взрыва. — К-Катя? Жданова? Какая Катя? Погоди, это же Пушкарева, правильно? — в два голоса заговорили родители, перебивая друг друга, а мама при этом трясла меня так, что казалось, она хочет вытрясти из меня душу. — Какая, черт возьми, Катя? — кричала маман. — А как же Кирочка? — Это моя Катя. Бывшая Пушкарева, а ныне Жданова. Я не знаю, как там твоя Кирочка, меньше всего меня интересует ваша невеста, — пытался я отвечать на все вопросы сразу. — Я люблю ее, понимаете? — Киру? — Причем здесь Кира? Я Катю люблю! — Ты переспал с секретаршей? Она беременная? Да? Так дал бы ей денег на аборт, зачем нужно было жениться? — наперебой кричали мне предки. — Как вам не стыдно? — мама подскочила к Катюше. — У Андрея невеста есть, а вы его окрутили, легли под него, забеременели. Вы хоть понимаете, что не пара моему сыну? — Хватит, не смейте! — заорал я, перекрикивая обоих родителей, и наступила долгожданная тишина. Ненадолго, но я успел сказать самое важное. — Мамочка, я люблю Катю, а Катя любит меня. Я долго упрашивал ее мне поверить, умолял выйти за меня замуж. В конце концов она оказала мне честь и согласилась. И она не беременна, слышите? Не беременна! Хотя… может уже и беременна… Пару часов…