POV Катя Пушкарева.
Попасть в «Ромашку» нам так и не удалось, не успели мы с девочками подойти к лифту, как из него вышла Светлана Локтева, потерянная, заплаканная, почти теряющая сознание. — Света, Светочка, что случилось? — бросились девочки к ней с расспросами, но она только ловила ртом воздух и не могла произнести ни слова. — Берите ее под руки, — затрещала Маша, — ведите в «совещалку». Я сейчас! — Она, не оглядываясь, побежала в бар, и уже через пару минут поднесла к губам Локтевой бокал с коричневой жидкостью. — Пей, Светочка одним махом. Пей! Вот так, молодец. А теперь говори, что случилось. — Захар имеет право отнять у меня пол квартиры, — заплетающимся от слез языком, медленно по слогам выдавила из себя Светлана. Все заговорили разом, засуетились, начали утешать Локтеву, а на меня напал столбняк, я даже пошевелиться, даже слова вымолвить не могла, пришибленная таким страшным доказательством того, что все мужчины — меркантильные предатели. Пятнадцать лет Локтевы прожили в браке, родили двух детей, вроде бы любили друг друга… И вот на их горизонте возникла молодая красивая наглая и корыстная сучка Буренка. И все! Захар тут же предал Светлану, и детей предал. Нет, я понимаю, любовь и все прочее, с каждым может случиться. Так будь человеком, собери свои вещи и уйди. И выплачивай детям алименты, как положено, а не жалкие крохи, как подачку, да и то только после очередного скандала, это же и твои дети тоже. Нет! Зачем мужику быть человеком? Оставаться человеком — это потерять в деньгах, а мужчинки этого не любят, им это не выгодно. Пусть Светка рвет задницу, пытаясь поставить на ноги ребятню, а Захар будет посещать за сумасшедшие деньги фитнес-клубы, будет покупать своей Буренке сапоги за двести долларов, будет оплачивать любовнице курсы моделей, дорогие мобильные аппараты и так далее, будет… делить квартиру, доставшуюся Светлане от родителей еще до замужества, пытаясь выгнать на улицу родных детей и женщину, отдавшую ему столько лет жизни. А все почему, для чего? А чтобы его, старого кобеля, молодая сучка не бросила. У одного меркантильный интерес — молодая шлюшка, у другого — выигрыш пари, у третьего — «Zimaletto», у четвертого — сеть ресторанов «Jazz-кафе», и так далее, и тому подобное… А вывод один: все мужики по натуре расчетливые предатели и никому из них верить нельзя. — Я предлагаю ликвидировать твоего Захара, — отвлекшись от своих мыслей, услышала я голос Шурочки. — Как это ликвидировать? Убить? Нет, ты что, каким бы от ни был, я не оставлю детей сиротами. — Светлана даже руками замахала. — Не физически же, — возмутилась Кривенцова, — а как личность. — А я предлагаю начать с Буренки, — выпустив клуб дыма изо рта, темпераментно сказала Амура, дитя русско-африканской страсти, и от того такая горячая, — чувствую я, что эта стерва подначивает твоего старого бесхребетного идиота. — Дамочки, — глаза у Тропинкиной загорелись, — есть идея получше. Света, тебе надо найти любовника. Тут все сразу зашумели, кто-то высказывался «за», кто-то «против», Локтева горестно усмехнулась и всплеснула руками. — Девочки, да кому я нужна? Немолодая женщина с двумя детьми. — Светочка, я не об этом, — торопливо заговорила Маша. — Хотя… Не стоит себя хоронить, на каждый товар есть его купец, но я сейчас не об этом. — А о чем? — Найди мужчину, покажи его Захару, ну, вызови ревность. Твой бывший не должен видеть тебя одну, пусть он думает, что его козлиному величеству быстренько нашли замену. Пусть знает, что на нем свет клином не сошелся. Что за тебя есть кому заступиться, понимаешь? — Только мужчина должен быть солидным, представительным и успешным, и чтобы выглядел лучше Захара, — вступила в разговор Ольга Вячеславовна. — Когда-то был такой фильм «Самая обаятельная и привлекательная», там героиня заставила всех мужиков в отделе страдать по ней, не очень красивой. Там за ней на работу приехал муж подруги на своей машине, как будто у них роман, импозантный такой мужчина, его Ширвиндт играл*. Представляете, как у сослуживцев вытянулись лица? — Оленька Вячеславовна, где я вам Ширвиндта найду? У меня даже самого завалящего хлюпика на горизонте не наблюдается. — А у меня есть один невостребованный актер на примете, как человечишко — козел козлом, но выглядит на миллион баксов. Высокий, красивый, упакованный, накачанный, запросто может твоему Захару внушение сделать, — Амура даже пальцами прищелкнула от переизбытка чувств. — Правда, ему придется заплатить, зато все по-честному, мы ему деньги, он нам игру. — А сколько… — Да не волнуйся ты, Светочка, ради такого концерта мы все сбросимся. — Вот увидишь, твой Локтев сразу хвост подожмет, — убежденно заговорила Машка. — Одно дело, если ты одинока, если за тебя некому вступиться, и совсем другое… Тут ведь еще один фактор включается… Понимаешь, Света, ни один мужчина не может спокойно выносить, когда его женщина принадлежит другому. Даже если она ему уже не нужна, даже если она никогда ему нужна не была, понимаешь? — Нет, — честно ответила Локтева. — Если мне мужчи… — Ты, женщина, тебе этого не понять, — поддержала Тропинкину Амура. — У мужчин совсем другая психология. Они собственники и павлины, это ключевые штрихи к пониманию их нутра. Они ведь как рассуждают? Раз я бросил, значит, это товар второго, а то и третьего сорта и никому другому понадобиться не может. А если вдруг и понадобится, то явно какому-нибудь бракованному уроду, которому лучшего все равно не светит. При этом они думают, что сами они товар высшего сорта, а посему никакая брошенка на другого и не взглянет. Понимаешь? А тут… Дальше я ничего не слышала, план вендетты Андрею, да и Малиновскому тоже, был составлен в считанные секунды, оставалось только детально его проработать. «Я же, когда узнал про этого вашего Зорькина, я спать перестал, понимаете? Я есть перестал, я пить даже начал. А знаете почему, Катя? Я ревную вас, Кать», — всплыла в голове одна из первых наших с Андреем любовных сцен. — Я заставлю тебя ревновать по-настоящему. Не ко мне, так к «Zimaletto». Слышишь, Андрей Жданов? — кричала во мне каждая клеточка.***
Уже перед самым уходом домой Андрей снова зашел ко мне в каморку. К тому времени я успела расписать план вендетты Малиновскому до мелочей. Отправной точкой послужил услышанный давным-давно диалог Андрея с Романом, когда последний думал, что Вика его бросила, и тут же ринулся возвращать Клочкову. — Андрюша, я тебя предупредить хочу, сегодня я уйду вовремя. Извини, но у меня свидание. — Чего? — взревел тогда Жданов. — Да у тебя каждый день свидания, и каждый раз с новой, а работа стоит. — У меня на этот раз старая, у меня закрепление материала. — А! То-то я смотрю у тебя Викина помада на щеке. Значит, свидание с ней? А я-то думал, что между вами все кончилось. — Я тоже думал, но, между прочим, она мне хотела замену найти, а я этого допустить не могу. Я всегда первый ухожу! Меня никто бросить не может! Вот верну ее и брошу сам. Понял? — Ну, и зря. Вернуть, чтобы бросить? Это глупо, Ромио. — Зато самолюбие не страдает. Не нравится, значит, когда страдает ваше самолюбие, Роман Дмитриевич? Это хорошо, это Ахиллесова пята — ваше самолюбие. Вот по нему-то я бить и начну. Отныне вас не только первыми женщины будут бросать, отныне вы за счастье почтете, если хоть одна мало-мальски известная дама кивнуть в вашу сторону захочет, а для утех вы станете снимать проституток на ночь. Вы еще вспомните свою инструкцию, господин Малиновский. Кого-кого, а уж вас-то я точно не пожалею — уничтожу, раздавлю, как клопа. И это будет самым легким делом изо всех. Интернет и презрение мне в помощь! — Катюша, может все-таки я сам отвезу тебя домой? — спросил Андрей. — Нет-нет, спасибо, папа уже выехал. — А завтра я могу за тобой заехать? — Андрей Павлович, вы забыли, у вас завтра с утра запланирована встреча с Вячеславом Семеновичем. Вот тут все документы, — я передала ему в руки папку. — Это важно. — Тогда, может… Кать, давай тогда завтра вечером… — А завтра вечером у вас вечеринка у Анастасии Волочковой, так что… — я замерла, всеми фибрами души надеясь, что Андрей сейчас скажет, что он не поедет на вечеринку, или что в таком случае он надеется, что уж послезавтра ничто нам не помешает встретиться. Но Андрей сказал: — Подумаешь, вечеринка у Волочковой, заедем на пять-десять минут, а потом поедем ко мне, я страшно по тебе соскучился. И сразу мне стало холодно и противно, вспомнилась выдержка из инструкции: «Можно повести её на вечеринку к Волочковой… Вряд ли кому-то придёт в голову заподозрить вас в связи, это просто смешно, а твоей Катьке будет приятно и лестно, что ты ее таскаешь в такие гламурные, закрытые для простолюдинов места. Там ты зарядишься небольшой порцией допинга, Жданов — небольшой! Полюбуешься на моделей, их прелести возбудят тебя больше, чем Пушкарёвские. И после этого повезёшь её на сеанс любви». — И вам не будет со мной стыдно показаться на таком светском мероприятии, Андрей Павлович? — Что с тобой, девочка? Что я сделал не так? Почему ты мне выкаешь? Откуда этот скептический тон? Почему ты такая чужая, Катя? — Ух ты, сколько вопросов сразу. На какой отвечать? — На любой, только честно. Честно? Андрей захотел честности? Вот это номер! Я до боли прикусила губу и посмотрела прямо ему в глаза. Ну, что же, это ведь не моно спектакль, твой выход на сцену, Пушкарева, дерзай. — Ну, что ты придумываешь, Андрюша? Я не чужая, тебе показалось. Просто я еще не очень хорошо себя чувствую, — я сама подставила ему щеку, перетерпела его поцелуй. — Если хочешь, чтобы я пошла с тобой к Волочковой, я пойду. — И оттуда сразу ко мне, ладно? — а в голосе столько надежды и радости, что можно подумать он и правда этого хочет. — Конечно к тебе, куда же еще. Я вышла из каморки, незаметно вытерла щеку и пошла к лифту, но дождаться его не смогла, бросилась вниз по лестнице, не хотелось задерживаться на этаже даже секундочку лишнюю.***
— Кать, — крикнул Колька в окно, заметив, что я подошла к подъезду, — привет! Как дела? — Нормально. — Я зайду? — Минут через сорок, не раньше, а лучше через час, — ответила я и побежала домой. Во-первых, я собиралась поесть в одиночестве, фигушки Кольке, а не ужин, пусть сидит голодным, а не понравится, пусть тащит свою еду. А во-вторых, нужно было спокойно еще раз продумать разговор с «другом».