Bеsame mucho

POV Андрей Жданов.

      Итак, у нас с Ма­линов­ским ди­амет­раль­но ра­зош­лись ин­те­ресы. Он соб­рался вмес­те со мной ехать в Ива­ново на под­пи­сание до­гово­ра (ну, еще бы, го­род не­вест, как-ни­как), а мне хо­телось со­вер­шенно дру­гого, именно поэтому переговоры с Борисом Сергеевичем, директором «М-Тек­стиль», вел я сам. И сразу же, как только положил трубку, влетел в каморку Катюши, обнял ее и зашептал:       — Катя, я это сделал!       — Что? — искренне удивилась она.       — Я так хитро вывернулся, сказав, что мы хотели бы и их мощности посмотреть, и всю продукцию на складе, мало ли что нам еще приглянется, что директор ивановской фабрики сам уговаривать меня стал на подписание договора только на их территории. Я сделал вид, что колеблюсь, и он пообещал принять всю нашу команду по высшему разряду. Никакой гостиницы, зато какая-то частная вилла с бассейном и сауной, кухня любая на мой вкус, ну и какая-то достойная культурная программа. Я еще немного поломался и согласился.       — А почему ты сам хочешь ехать в Иваново, Андрюша, может, было бы проще, если бы Борис Сергеевич приехал в Москву?       — А ты не понимаешь?       — Нет, я не понимаю, — на таком наивном глазу сказала Катюша, что я ей почти поверил. — Вы хотите уехать от нас на несколько дней? Да, Андрей Павлович, — сразу перешла Катя на «вы», и этим выдала себя с головой, — отдохнуть на вилле с бассейном и сауной, отведать еды на ваш вкус, и все это с достойной с культурной программой?       — Должен же и я когда-то отдыхать и расслабляться, правильно? — начал подыгрывать я ей, но не выдержал, рассмеялся. — Госпожа Пушкарева, вы мне не подскажете, без кого это я не смогу подписать ни одного договора? Кто еще должен поставить свой росчерк, чтобы придать законную силу простой бумажке? Возможно, мне для этого понадобятся несколько моделей? Или все-таки мой… моя помощница, исполняющая обязанности финансового директора? А, Кать? Как ты на это смотришь?       — На что? — и снова такой наивный, такой неискушенный взгляд, что хочется обнять и плакать.       — Несколько дней, вдвоем, вдали от любопытных глаз. Разве это не мечта, Катька?       — Вдвоем? Только ты и я? — она просияла.       — Только я и ты, не скрываясь! — Я прижался губами к Катиной шее, но она отстранилась, давая мне понять, что мы на работе.       — И куча видеокамер, и обслуживающий персонал, и Борис Сергеевич с целой толпой сопровождающих его лиц. А потом… Компромат, цены, взлетевшие к облакам, требование закупок какого-нибудь брезента для пошива парашютов и «Zimaletto» на грани разорения.       — Господи, Кать, что ты несешь, что за шпионские страсти? Ты говоришь всерьез?       — Я шучу, но если серьезно, то мне не кажется, что мы должны выставлять наши отношения напоказ, пусть даже не в Москве, а в Иваново. Как-никак, у тебя есть официальная невеста, Андрюша. Да и вряд ли твой вес в деловом мире прибавится, узнай кто-то, что у тебя такая любовница.       — Не смей себя называть любовницей. Я не женат, да и у тебя на правой руке кольца нет, — разозлился я. — И вообще, мы оба прекрасно знаем, какая ты, только ты почему-то от всех это скрываешь, и мне непонятно почему! Или… Это Борщев тебя настоящую скрывает? Я понял, дело не во мне, дело в тебе, да? Ты ведь тоже невеста! А ну, как до Михаила слухи дойдут, вот что тебя волнует, я прав?       Мы с Катей крепко тогда поссорились, даже вспоминать в подробностях не хочется, как я наговорил ей кучу глупостей, как и она в долгу не осталась, такое мне ляпнула, что вечером я домой уехал один. Как назло, позвонил Ромка и напросился в гости, а я был в таком настроении, что согласился, поставив единственное условие: никаких баб, просто дружеская попойка.       Вот только не надо сейчас обвинять меня во всех смертных грехах и сваливать всё на мое дурное настроение, иначе я вообще ничего больше рассказывать не буду. Да, я не ангел! Но даже у ангела лопнуло бы терпение, если бы он оказался на моем месте в тот вечер.       Ромка начал напрашиваться на неприятности не сразу, а где-то между вторым и третьим бокалом, до этого он только спросил от чего у меня такое гнусное настроение, и вполне удовлетворился моим неопределенным пожиманием плечами.       — Зря ты, Палыч, от девочек отказался, они бы вмиг тебе настрой… И не только его, — заржал Малина, — подняли. Хочешь, позвоню? Желтенькая и зелененькая, между прочим, только ждут моего сигнала. Через пять минут подрулят, и все станет, как в сказке. Я звоню?       — Нет, — ответил я резко, — ты не звонишь. Я, кажется, ясно сказал, никаких моделей. Ни желтеньких, ни зелененьких, ни даже красненьких в полосочку, никого не надо.       — Но почему?       — Не хочу, и точка.       — Это из-за Киры? Так ты же замки сменил, если она даже придет, мы просто не откроем.       — Нет.       — А тогда, почему?       — Не хочу! Давай лучше выпьем!       — Давай, когда я отказывался? Но! Помнишь, у Новикова: «А что это за пьянка, если нету баб…»?       — Ромио! — повысил я голос. — Ты русский язык понимаешь?       — Понимаю, — Малина на секунду притих, задумался. — Нет, мне просто очень интересно, что с тобой происходит. Не из-за мымры же ты в берлогу забрался и в спячку впал, правильно?       — Ромка! — взревел я. — Заткнись! Мы, кажется, раз и навсегда договорились, что ты прекращаешь оскорблять Катю, иначе мы поссоримся, и поссоримся очень крупно. Девчонка спасает наши задницы, да только за ее идею закупок тканей у производителей, а не у поставщиков, мы ей ноги должны целовать, а ты… Скажи, это что, так приятно, пытаться унизить женщину из-за ее внешних данных?       — Уууу, как все запущено. Палыч, да ты запал на нашу «красотку»! Такой команды не было, это она должна была запасть на тебя, а не наоборот.       Возможно, будь я трезвым, я начал бы снова выкручиваться и пытаться скрыть насколько меня раздражает Ромкино потребительское отношение к Кате, а тут меня понесло…       — Слушай ты, умник, не подскажешь ли, кто довел «Zimaletto» до ручки, подсунув контрабандные ткани? Благодаря кому компания оказалась в руках Пушкаревой? Благодаря кому я начал «влюблять» Катю в себя? Благодаря кому мы с ней сблизились, стали друзьями?       — Я что, один виноват в развале «Zimaletto»? — возмутился Малина.       — Нет, не один, мы все виновны. Но Катя и только Катя пытается исправить положение. Из кожи вон лезет, чтобы компанию вытащить, а ты ее оскорбляешь! И после этого тебя удивляет, что я за нее вступаюсь? Что же ты за говно-то такое?       — Сам ты говно! Ты — президент и ты отвечаешь за все, что происходит на фирме, а ты только сваливать вину на других умеешь. Что ж ты меня не остановил с контрабандными тканями, мы же вместе ездили в Узбекистан, ты сам смотрел накладные.       — Вот и поговорили, я же только что тебе сказал, что мы все виноваты! И я, слышишь, я — в первую очередь. Поэтому я и не позволю тебе оскорблять человека, прикрывающего наши зады, понял?       — Все, успокойся, я понял. Тем более, что Катюшка устроила нам такую лафу на пару дней.       — Ты о чем?       — О командировке в Иваново. Два-три дня вдали от Кирюши — гуляй не хочу, помнишь как мы в Ташкенте зажгли, а? Думаю, сейчас не хуже будет.       — Машинку дать?       — Какую машинку?       — Губозакаточную. С чего ты взял, что ты едешь со мной? — усмехнулся я.       — Как это? Я сам слышал, как Катерина говорила Светлане Федоровне, чтобы она оформила две командировки, две, а не одну!       — Две, а не три!       — В смысле? — ошалело спросил Ромка.       — Без чьей подписи я не смогу заключить договор? Без твоей или без Катиной? Кто умеет проверять составление бумаг и вести переговоры, ты или Катерина? А теперь подумай, с кем из вас я еду в Иваново.       — Значит, меняешь меня на бабу, да?       — Что за глупости?! Я еду работать, а не развлекаться. И ты, Ромка, мне очень нужен в «Zimaletto». На время командировки ты будешь руководить компанией.       — Работать? Понятно! Тогда почему не на день, а на два-три, а? Ты думаешь, что я идиот?       — Ром, потому, что это Иваново, и Катя еще на нескольких комбинатах договорилась о встречах, вдруг удастся что-то интересное откопать.       — Значит, все-таки считаешь меня идиотом? А теперь послушай, что я тебе скажу. Твоя Катенька — это неудержимый разрушительный ураган. «Zimaletto» она уже смела с пути, засосав в свою смерчевую воронку…       — Ты хочешь сказать, что это Катя разрушила компанию? — возмутился я.       — А кто еще? Кто составил бизнес-план, взяв за основу курс на дешевые ткани? С этого все и началось! И сделала она это умышленно и, возможно, не одна, а вместе с Зорькиным и Борщевым! Понял?       — А кто этот план утвердил? Не ты ли громче всех кричал, что мы должны сделать все возможное, чтобы не допустить Воропаева к власти?       — Опять я виновен?       — Не только ты, я виновен не меньше, а даже больше тебя, но сваливать вину на одну Катю — это подло!       — Ладно, значит, я еще и подлец. Послушай меня внимательно, я повторять не буду… Катерина уничтожила «Zimaletto», уничтожила нашу дружбу, уничтожила твои отношения с Кирой, уничтожит и тебя. Вот увидишь, ты вспомнишь мои слова, но будет поздно. Я на помощь не приду, ты сам сегодня от меня отказался.       Ромка выскочил из квартиры, как ошпаренный, не дав мне возможности даже ответить ему. И назавтра старался мне не попадаться на глаза. Я и звонил ему, и вызывал его через Шурочку, но он игнорировал мои попытки примирения. Зато с Катюшей мы помирились уже утром, сразу же после моего прихода на работу.       Ехать в Иваново было решено на машине, подумаешь, какие-то шесть часов за рулем, зато вместе, зато рядом, зато никаких посторонних глаз!       Вот там-то на частной вилле в последнюю ночь перед отъездом в Москву Ка­тери­на второй раз поз­во­лила мне приб­ли­зить­ся к те­ме люб­ви…       Надо сказать, что вся командировка прошла чудесно, мы заключили не один, а целых четыре договора на прекрасных для «Zimaletto» условиях. Во-первых, о закупке тканей, которые выбрал Милко, во-вторых, о намерениях дальнейшего сотрудничества, с обязательством «М-Тек­стиль» не повышать цены на продукцию в течение года. Целого года, представляете? Третий договор в самый последний день буквально пробила Катя. Мы шли по складу, осматривали лежалый товар, не проданный, никому не нужный, и вдруг Катька (хулиганка и задира) сделала стойку:       — Андрей Павлович, вы можете сейчас позвонить Милко?       — Могу, а что?       — Спросите его, не хочет ли он сделать коллекцию в стиле бохо?       Я отошел, позвонил, выяснил, что наш гений давно мечтает о такой коллекции, но даже не заикался, потому что знает, как дорого стоят хорошие натуральные ткани и кружева.       — Ну, что? — нетерпеливо спросила Катя, когда я подошел.       — Хочет, и очень.       — Не показывай заинтересованности, — подмигнула она мне. А потом так удачно обвела вокруг пальца Бориса Сергеевича, расписав перед ним перспективы освобождения склада от залежалого товара, что он с радостью продал нам весь этот товар по себестоимости, подписав договор о его продаже, при чем не только сейчас, но и в дальнейшем, если нам будет нужен его неликвид. Да еще и отвез нас на фабрику фурнитуры, директором которой был его друг, где мы подписали договор о намерениях. То есть, если Милко захочет все эти деревянные и костяные пуговицы, бусины и всякое прочее, то мы это купим. Цены — смешные.       Разгоряченные и возбужденные до предела удачными сделками, мы приехали на виллу и, даже не успев пообедать, набросились друг на друга, словно не виделись по крайней мере полгода.       Вот тогда-то, после насыщения друг другом, Катерина и позволила мне говорить о любви. И не только позволила, она сама заговорила со мной о любви...