Bеsame mucho

POV Андрей Жданов.

      Если человек дурак, то это надолго, а может, и навсегда, потому что это не лечится. Вот как я мог говорить о цветочках и ягодках, если я прекрасно знал, что впереди у меня разговор с Кирой? Вот где были и цветочки, и ягодки, и даже варенье сваренное из этих ягодок уже прокисло. Ладно, будем считать, что я тот самый неизлечимый дурак.       А самое смешное, что я не могу о скандале, разразившемся в моем кабинете написать: скандал номер один или скандал номер два, это был совершенно новый, ломающий все шаблоны, сценарий выяснения отношений.       Начнем с того, что за время всего разговора Кира ни разу даже голоса не повысила, зато вознесла на невиданную высоту свой уровень язвительности сарказма и издевательств. Со стороны могло показаться, что в президентском кабинете беседуют двое приятелей, или нет, даже друзей, но когда все закончилось, мне очень захотелось открыть окно, встать на подоконник и на своем опыте доказать, что люди действительно не умеют летать.       — Ан­дрей, я хо­тела с то­бой по­гово­рить, — Во­ропа­ева вош­ла сле­дом за мной и зак­ры­ла за со­бой две­ри.       — Да, ко­неч­но. Ес­ли нуж­но, то по­чему бы не по­гово­рить? Слу­шаю те­бя, Ки­рюша.       — Только давай договоримся разговаривать спокойно. Не заводиться, не кричать, и не угрожать друг другу.       — Я согласен! — опрометчиво кивнул я головой, делая шаг к ловушке. — Зачем нам с тобой становиться посмешищем в глазах наших же работников, наблюдающих наши ежедневные скандалы?       — Вот именно, мы же всегда можем найти компромисс по любому вопросу. — спокойно сказала Кира.       — Давай попробуем. Итак, о чем ты хотела поговорить?       — Давай начнем с мелочи.       — Давай.       — Ты уволил Викторию, даже не посоветовавшись со мной. Ты считаешь, что это правильно?       — Да.       — Почему? — она очень удивилась.       — Виктория очень плохо работала, она опаздывала, она хамила посетителям, при этом ее зарплата съедала половину фонда заработной платы «Zimaletto», разве этого не достаточно для увольнения?       — Я была бы с тобой согласна, если бы не одно «но». Это моя подруга.       — Тогда возьми ее к себе в дом, пусть готовит тебе, убирает, а ты ей будешь платить из своего кармана.       — Но она мне нужна здесь, понимаешь?       — Очень хорошо понимаю, — я подошел к компьютеру и нажал «воспроизведение»: — «Я все для те­бя де­лала, Ки­роч­ка, я шпи­они­ла за каж­дым ша­гом Ан­дрея. Кто те­бе рас­ска­зал про Ла­рину? Я! Кто те­бя об Изо­товой пре­дуп­ре­дил? То­же я! Кто те­бе рас­ска­зал, что Пуш­ка­рева пос­то­ян­но прик­ры­ва­ет это­го по­тас­ку­на? Кто? Опять же я!».       Слушая запись, Кира закусила губу и побледнела, но кричать все равно не стала.       — А ты считаешь, что это нормально? — спросила невеста.       — Что? Шпионить? Нет, конечно.       — Гулять от меня направо и налево, это нормально?       — А что тут ненормального? Наш договор ниче…       — О договоре мы поговорим после.       — Хорошо, но Клочкова уволена, и это больше обсуждению не подлежит. Я не в тюрьме и не в поднадзорной палате психиатрической лечебницы, чтобы терпеть рядом с собой соглядатаев, дорогая.       — Ладно, я согласна, уволена, значит, так тому и быть. Но тогда уволь и Тропинкину с Пушкаревой.       — За что?       — Тропинкину за драку с Клочковой.       — Еще раз повторяю, Вика начала драку, Маша только защищалась. Это произошло на глазах у меня и у Жорика, так что…       — Допустим, но я уже сказала, что она уволена. Как быть с моим авторитетом?       — Скажешь Маше, что ты хорошенько подумала и поняла, что была неправа. Знаешь, как после этого вырастет твой авторитет? Ого-го!       — Ты меня полной дурой считаешь?       — Нет.       — Ладно, проехали. А Пушкарева?       — А что Пушкарева?       — Ты ее уволишь?       — Нет. Наоборот, я повысил ей зарплату. В три раза. Почему я должен увольнять ценного работника? За что?       — Потому, что у нас с ней антагонизм. И нам двоим на одной территории тесно. Этого не достаточно?       — Нет. Если тебе тесно, то ты можешь сидеть дома, получать дивиденды по акциям и не появляться в компании, а Катя тем временем будет поднимать твою фирму.       — Значит, не уволишь?       — Нет!       — Ладно, — как-то уж слишком легко согласилась невеста. — Тогда остался последний вопрос, и приступим к главному. Что будет с Милко? Он нужен «Zimaletto».       — Да, он нужен компании, но заменить его достаточно просто. Как ты понимаешь, я не только Викторию слышал, но и ваш разговор с Милко тоже? Так что еще неизвестно кто кому больше нужен.       — Он может остаться?       — Конечно. Пусть извинится перед Катей и остается.       — А если он не станет извиняться?       — Значит, он не останется, — сказал я настолько твердо и зло, что Кира уставилась на меня недоумевающе.       — Я попробую с ним поговорить. Ладно давай отставим все в сторону. Давай поговорим о нас.       — Слушаю тебя.       — Ты сказал, что выбор за мной, правильно?       — Это ты о том, что или мы оба соблюдаем условия договора о нашем браке или расходимся?       — Да-да. Я долго думала, очень долго. Знаешь, это очень обидно, когда на тебе женятся не потому, что тебя любят, а потому, что эту свадьбу диктуют условия сохранения бизнеса.       — Я тоже так считаю. Ты достойна лучшего, Кирочка, да и я тоже хочу быть счастливым, — с меня как будто сняли оковы, даже Кира мне сейчас не казалась такой уж ненавистной.       — Погоди радоваться. Ты считаешь себя самым умным, но это не так, Андрей. Если бы ты мне это сказал до выборов президента, все решилось бы очень просто. Мы бы расстались, я проголосовала бы за Сашку, и он стал бы президентом. Но все сложилось, как сложилось. И теперь…       — Погоди, Кирюша. В чем ты меня обвиняешь? Условия нашего брачного договора ты знала задолго до голосования, так или нет? То, что ты их начала нарушать, не моя вина.       — Ты прав, но о том, что ты не согласен на нарушения договора, ты перед выборами промолчал.       — Я и после выборов молчал довольно долго, пока ты не пересекла все красные линии.       — Ты можешь сейчас говорить все, что тебе заблагорассудится, но если мы расстанемся сейчас, то ты остаешься и с постом президента, и со свободой, а я ни с чем. Так что расставаться мы не будем, и ты на мне женишься, женишься, как миленький. Не любишь меня? Твои проблемы! Только отныне мы будем следовать каждой букве нашего договора. Ты готов выслушать мои условия?       — Твои условия? Есть договор, какие еще могут быть условия?       — С этой минуты твое имя, Андрюша, должно полностью исчезнуть со страниц скандальной прессы. Хочешь мне изменять? Пожалуйста, но так, чтобы никто и нигде этого не только не видел, но даже заподозрить не мог, что ты мне изменяешь. А значит, закончились твои болтания по барам и ресторанам не только со всякими модельками-потаскушками, но и с твоим дружком Ромкой.       — А Ромка-то здесь при чем?       — Не хочу, чтобы о моем женихе болтали, что он мне теперь с другом изменяет.       — Ты нормальная? — начал заводиться я.       — Абсолютно. Ты не помнишь ваше фото в «Гламуре», где вы сидели обнявшись за столиком? А потом мне куча людей звонили и спрашивали, не сменил ли ты ориентацию.       — Что значит, обнявшись? Ромка просто положил мне руку на плечо.       — Это детали. Надеюсь, что ты меня услышал. Никаких появлений на публике без меня.       — А если нет? Если я считаю абсурдом твои требования?       — Я тоже считаю абсурдом твое заявление, что ты меня не любишь, но я же с этим смирилась.       Очень захотелось удариться головой о стену, раз уж нельзя было проделать эту процедуру с Кирюшей, но я только крепче стискивал зубы и старался казаться безразличным.       — Кира, сердцу не прикажешь, любить по заказу не получается.       — Но я же тебя лю…       — Стоп! О любви я с тобой говорить не буду. Подводи итоги своему спичу. Я правильно понял, что отныне мне запрещается посещать публичные места?       — Нет, почему? Ты можешь посещать любые публичные места, но только вместе со мной. Хочешь пойти с Ромкой в бар? Пожалуйста, но я иду с вами. И на публике ты меня обнимаешь, целуешь, и вообще делаешь вид, что я свет в твоем окошке.       — А если нет?       — Ну, если нет, то я тут же соберу совет директоров и всеми правдами и неправдами смещу тебя с поста президента.       — Как же быть с деловыми обедами?       — А на них можешь таскать с собой свое пугало. Когда она рядом, никто к тебе и близко не подойдет.       — Ну что же, договорились, Кирюша. Если это все, я поработаю.       — Это все, можешь работать. — Кира встала, подошла ко мне, протянула губы для поцелуя и попыталась меня обнять. Я резко отошел в сторону. Сама напросилась, теперь пусть получит.       — Прости, я не вижу здесь публики, значит, ни обнимать, ни целовать тебя я не обязан.       — Что ты этим хочешь сказать?       — Что между нами закончились все эти поцелуйчики с обнимашками, если при этом не присутствуют посторонние.       — Ты хочешь сказать, что и секса между нами тоже больше не будет? — глаза ее, и без того большие и светлые, стали огромными и почти прозрачными.       — Почему не будет, обязательно будет… Еще один раз. Когда придет время подумать о наследнике. В договоре нет пункта, что я обязан тебя ублажать, тем более до свадьбы.       — А как же супружеский долг?       — Прости, родная, тебе не повезло, твой будущий супруг оказался импотентом. Теперь я могу поработать?       Мне все же удалось ее выбить из колеи. Убегая, она так грохнула дверью, что Маша в приемной ойкнула…