Bеsame mucho

POV Андрей Жданов.

      Как же я люблю аттракцион «Американские горки»… Ага!.. Это когда пять-семь минут покатался — конечная: «Граждане выходим, уступаем место другим»! А когда вся твоя жизнь, как этот аттракцион, то и голова идет кругом, и живот скручивает, и дыхание сбивается, и сердце пульсирует до ста пятидесяти ударов в минуту, и тошнит так, что каждую секунду ждешь возврата принятого. Именно так, постоянным заключенным «Американогории» я себя и почувствовал, когда лифт, вроде бы гостеприимно распахнувший двери на административном этаже «Zimaletto», выбросил меня пинком под зад в «светлое будущее». Да понятно, что это кто-то сзади споткнулся и подтолкнул меня, но я лучше буду думать, что мой личный ад начался со взбесившегося лифта.       На ресепшене никого не было. Вообще никого из персонала. Несколько человек топтались рядом, кто-то поглядывал на часы, кто-то нервно теребил какие-то бумажки. Вот я болван, нашел кого переводить на ресепшен. Ведь знал же, что Клочковой никогда не бывает на рабочем месте. Заглянув в бар и не обнаружив Викусю и там, пришлось подойти самому к административному столу и немного поработать секретаршей. Настроения это не прибавило.       Но, как выяснилось, это были еще цветочки. Ягодки меня ожидали в приемной. Бедная Тропинкина! Она пыталась честно выполнять свою работу и у нее бы это замечательно получалось, если бы не… Правильно, Клочкова! Едва Маша снимала трубку и начинала отвечать на звонок, как Вика, нависающая прямо над ее головой, нажимала кнопку «отбой». Едва секретарша касалась руками клавиатуры, как чокнутая подруга моей не менее сдвинутой по фазе невесты, начинала лупить по какой-нибудь одной и той же букве, не давая Марии работать.       Меня они не видели, я только приоткрыл двери и наблюдал за процессом со стороны.       — Клочкова, — наконец, взорвалась Тропинкина, — еще раз прикоснешься к селектору или клавиатуре, будешь долго собирать по полу свои зубы, заворачивать их в платочек и хоронить, потому что ни один стоматолог из назад не пристроит. Поняла, дрянь.       — Еще раз попробуешь прикоснуться к моему рабочему месту, будешь собирать свои волосы на парик по всему «Zimaletto»! Я у тебя их клоками выдирать буду! — завизжала Викуся.       — Что у вас здесь происходит? — ласково спросил я, входя в приемную. Маша вздохнула с облегчением, а тупая Барби-брюнетка сразу поверила моему прекраснодушию.       — Андрей, — бросилась ко мне Клочкова. — Что мне делать? Мне постоянно приходят счета! Я скоро по миру пойду. Умоляю тебя, прекрати меня позорить, и не отнимай зарплату. Умоляю, верни меня в приемную! Кира согласна, чтобы ты меня вернул.       — Мария, — я подошел к столу секретарши, — немедленно пригласите сюда Урядова.       — Здравствуйте, Андрей Павлович, сейчас, — Тропинкина обреченно на меня посмотрела, но я успел подмигнуть ей, пока ее настроение не пропало окончательно.       Нет, ей Богу, с Машкой я пошел бы в разведку! Понимает все с полуслова. Тут же опустила голову, сделала вид, что испугалась, и дрожащим голосом передала начальнику отдела кадров мое распоряжение. А уже через пару минут в двери просунулась лысая яйцеобразная голова Урядова.       — Вызывали?       — Георгий Юрьевич, почему на ресепшен нет секретарши? Я сам должен работать там?       — Вот именно, — подхватила Клочкова, уверенная, что я пришел на работу исключительно для того, чтобы решать все ее проблемы, — Тропинкина приперлась в приемную, уселась тут и с места ее не сдвинешь.       — Так меня же сюда приказом перевели, правильно? — Мария посмотрела на меня.       — Георгий Юрьевич, я не слышу ответа.       — Андрей Павлович, я вчера вывесил приказ, сделал все, как вы велели.       — А за соблюдением выполнения приказа, кто должен следить? Я, что ли?       — Я же не могу силой Викторию Аркадьевну на ресепшен тащить, — развел руками Урядов. — Да и Кира Юрьевна сказала мне, что приказ будет изменен. Что вы погорячились, но уже передумали.       — Кира Юрьевна вам так сказала?       — Да.       — Ну, раз так, то я конечно же просто обязан изменить приказ.       Клочкова выпятила грудь, победно посмотрела и на Тропинкину, и на Урядова, и гордо вскинула голову.       — Пишите, Машенька, — я начал диктовать: — За систематические опоздания, за постоянное отсутствие на рабочем месте, за служебное несоответствие и саботаж… А то, что я увидел сегодня иначе, как саботажем не назовешь… Уволить Колочкову Викторию Аркадьевну по статье. Без выплаты компенсации и с удержанием последней зарплаты в счет погашения вреда, причиненного «Zimaletto». Напечатали?       — Да.       — Распечатайте, передайте Урядову, и сварите мне кофе покрепче.       Я пошел в кабинет, но был остановлен диким душераздирающим криком: — А-а-а-а-а! Подсидела меня, сучка драная! — Клочкова бросилась к Марии и вцепилась ей в волосы так резво, что ни я, ни Урядов не успели среагировать. А потом реагировать уже было поздно. Тропинкина, она тоже, знаете ли, не в институте благородных девиц провела свое детство и юность, так что Викторию с бланшем под глазом, с торчавшими во все стороны волосами, со сломанным каблуком и разодранной юбкой пришлось выпроваживать до самого лифта. Где я и повстречал… Правильно! Киру и Милко. Эта сладкая парочка «Twix» частенько тусовалась вместе.       Вот тут уж, вспомнив, как смеялись они вчера над Катюшей, захохотал и я! У Милко синяк был почище, чем у Кати и Вики вместе взятых, да он его еще так гордо подчеркнул, нанеся светлый тон на остальную, не тронутую синевой, часть лица, а весь вид его выражал такую мировую скорбь, что всем должно было стать понятно, как больно его непонятой ранимой душе гения. Кира, напротив, вся как-то возбудилась, глядя на «раненную в неравной битве» Викусю, раскраснелась, глаза заблестели, и только собралась что-то сказать, как я ее опередил:       — Вот оно, истинное лицо «Zimaletto», — я разбросал руки в стороны, одновременно показывая на Клочкову и на Вукановича. Что ты теперь скажешь, Кирюша? Правда же это смешно? Ну, давай, посмейся, ты же так задорно вчера смеялась над Катей.       — Ты ударил Вику? Викуся, он тебя ударил, — как квочка закудахтала Воропаева.       — ВарвАр! — гордо выплюнул Милко. — Я увОльняюсь.       — Спасибо, Кирюша, я всегда подозревал, что ты хорошо меня знаешь и то, что я женщин избиваю, тебя не удивит. А ты, Милко, зайди к Урядову, занеси ему свое заявление на увольнение.       — Ты что? Ты думАешь, что «ZimАletto» справЕтся без мЕня? Да вы станЕте провИнциальным атЕлье, без моЕго генИя.       — А ты за нас не переживай, я уже нашел тебе замену. Не менее гениальную, но гораздо больше уважающую и людей вокруг и место работы.       — Это женщИна?       — А тебя это не касается. Иди к Урядову, оттуда в бухгалтерию и на выход. И оба, — я показал пальцем на Вукановича, а затем на Клочкову, — сдайте бейджики Потапкину, я больше не хочу вас видеть в здании компании.       Не оглядываясь, я пошел к приемной и сразу же в свой кабинет, где быстренько включил камеру, наблюдающую за пространством около лифта. Мне необходимо было увидеть реакцию Милко, чтобы знать, как в дальнейшем вести себя. Но я увидел целое представление.       Момчилович, как остолбенел после моих слов, так столбом и стоял, даже обиженно-недоуменное выражение на его лице никак не хотело меняться. Зато Клочкова постоянно передвигалась в кадре, выкрикивая то, что никак не было предназначено для моих ушей:       — Я все для тебя делала, Кирочка, я шпионила за каждым шагом Андрея. Кто тебе рассказал про Ларину? Я! Кто тебя об Изотовой предупредил? Тоже я! Кто тебе рассказал, что Пушкарева постоянно прикрывает этого потаскуна? Кто? Опять же я! А теперь я осталась с долгами и без средств к существованию. Мне теперь только одна дорога — на панель. А ведь ты обещала, ты же мне обещала, что если я буду хорошо на тебя работать, то у меня все будет в шоколаде. Где он, твой шоколад? В дерьмо превратился?       — Это Андрей тебя ударил?       — Нет, Тропинкина, — рыдала Клочкова, забыв, впрочем, прибавить, что Маша всего лишь отвечала на нападение самой Викуси.       — Не волнуйся, ее сегодня же уволят. А пока… Вот держи, — Кира достала из кошелька довольно увесистую пачку денег. — Езжай домой, отдохни, приведи себя в порядок. Я попробую все уладить, а вечером встретимся, поговорим.       Кира повернулась к Милко, и тут я увидел, как Вика, быстренько пересчитав деньги, покрутила пальцем у виска и скорчила такую гримасу презрения подруге в спину, что я прямо позавидовал такой искренней и бескорыстной дружбе.       — Милко, ты правда решил уйти? — Кирюша ласково взяла его за руку, и гений очнулся.       — КирОчка, — растерянно сказал он. — Я думАл, Андерей будЕт умОлять мЕня остаться. Я думАл, что нужЕн «ZimАletto», а он мЕне уже заменУ подОбрал. Что мЕне делАть, КирОчка? Это же мой рОдный дом? Куда я пОйду?       — Милко, я поговорю с Андреем, и он поймет, что погорячился. Вот увидишь. Честное слово, я сумею его уговорить. Не расстраивайся.       Я прямо обалдел, как Милко на глазах начал меняться, от растерянности и несколько униженного просителя ничего не осталось, это снова был гордый гений, обиженный президентом, и диктующий свои правила игры.       — ТолькО он должЕн умОлять мЕня остаться. УмОлять, так Ему и скАжи.       — Милко, боюсь, что это невозможно. Андрея словно бешеная собака укусила, уговорить бы его не увольнять тебя и то хлеб. Так мне просить за тебя или нет?       — ПрОси, — уныло сказал модельер. Шарик гонора и спеси быстренько сдулся.       Ну, вот и все! Теперь я точно знаю, что все выпендрежи Вукановича, это блеф, рассчитанный на слабенького игрока в покер. Именно таким игроком я раньше и был, искренне веря, что Милко нужно удерживать любыми способами, даже если приходилось унижаться перед ним или терпеть его капризы.       — Она сама вцепилась мне в волосы, я только не дала ей себя избить, — услышал я плачущий голос Тропинкиной, выключил камеру и поспешил в приемную.       — Что случилось, Машенька? — спросил я, Тропинкину, но ответила мне Кира:       — Она уволена за драку, устроенную на рабочем месте.       — Кира, пойдем в мой кабинет, — довольно мягко попросил я. — Работайте, Маша, я потом с вами поговорю.       — Она не останется здесь работать, — топнула ножкой Воропаева.       — Ты хочешь, чтобы мы публично поговорили? Изволь. Тропинкина отныне работает моей секретаршей, ее испытательный срок закончен. И я ее увольнять не собираюсь.       — А я говорю, что она уволена!       — Машенька, принесите мне двойной эспрессо без сахара. — попросил я секретаршу. — И передайте Урядову, что отныне это ваше рабочее место. Пусть готовит приказ.       — Спасибо, Андрей Павлович. — просияла Мария, вскочила и побежала в бар. А я, больше не обращая внимания на Кирюшу, пошел в свой кабинет.       — Андрей, я хотела с тобой поговорить, — Воропаева вошла следом за мной и закрыла за собой двери.       — Да, конечно. Если нужно, то почему бы не поговорить? Слушаю тебя, Кирюша…